Поэтому Ленуар схватил куртку и заряженный кремневый пистолет и направился к последнему известному месту проживания Эккла.
Бедный район был наполнен суетливой деятельностью даже таким ранним утром. Тележки, продающие хлеб и горячие пирожки, уже оживленно торговали, мясники, зеленщики и торговцы рыбой были заняты раскладыванием своих товаров в предрассветной мгле.
Ленуар придерживался центра улицы, несмотря на грязь. Это было легче, чем соревноваться за свободное место с дворниками, тачками и яблочными ящиками, и немного навоза на брюках было предпочтительнее риска получить из окна ведро помоев на голову.
Он держал путь между тихоходными фургонами, тщательно выбирая, куда ступать, чтобы избежать лошадиного навоза и случайных ручейков стоков из уборной. Запахи – заманчивые и отвратительные – схлестнулись за господство над его носом. Он вскинул руку к лицу, чтобы защититься от всех них.
Он повернул на запад к улице Эккла; узкий каньон сокращал совершенно прямой путь между отвесными обрывами фасадов многоэтажек с меблированными комнатами. Бельевые веревки сформировали провисающий навес от одной стороны улицы к другой и были похожи на потрепанные ярмарочные вымпелы.
Ленуар прошел под ними, скользя взглядом по номерам над ступенями домов, пока не остановился перед 56-ым - четырехэтажной трущобой с простым фасадом из серого камня. Он поднялся по ступеням и потянул дверь. Незаперто. Ленуар удовлетворенно хмыкнул и проскользнул внутрь.
Облупившаяся краска покрывала стены длинного мрачного коридора, усеянного пятнами сажи. В коридоре было пусто, но, казалось, что звуки и запахи наслаивались друг на друга: лязг кастрюль, шипящий бекон, плач ребенка, и сухой, жесткий перестук каблуков по полу. В воздухе плыли бесплотные обрывки разговоров, едва приглушаемые тонкими дверями квартир.
Где-то на втором этаже залаяла собака. Ленуар насчитал восемнадцать дверей, мимо которых он проходил. Восемнадцать дверей, но сколько окон? Немного, судя по плотности воздуха. Скученные, как крысы в трюме корабля. Внезапно, его собственная квартира показалась ему не столь уж тесной.
Он запыхался, пока добрался до квартиры Тэда Эккла на третьем этаже. Он сделал паузу, чтобы собраться, положил свой пистолет так, чтобы ручка явно торчала из бокового кармана пальто. Затем он постучал в дверь и стал ждать.
Ничего. После долгой паузы, он постучал снова. На сей раз, что-то за дверью зашаркало, и половицы под ботинками Ленуара заскрипели.
– Ну? – пролаял грубый голос.
– Тэд Эккл?
– Кому нужен?
– Инспектор Ленуар из Департамента Полиции. Не вынуждайте меня ломать дверь. Это было бы несправедливо по отношению к вашему арендодателю – чистое бахвальство. Выбивать двери было заботой Коди, Ленуар не упражнялся в этом уже годы.
К счастью, Эккл не видел его через дверь, или, может быть, он купился на блеф Ленуара. Послышалось тихое проклятие и звук выскальзывающего болта. Дверь немного приоткрылась. Небритое, осоловевшее со сна лицо замаячило перед Ленуаром.
– Ты, – сказал Эккл.
– Именно.
– Чего тебе надо?
Ленуар изучал будто высеченную из камня фигуру перед собой. Было очевидно: попытки запугать Эккла физической силой бессмысленны.
Мужчина был тяжелее его по меньшей мере на пятьдесят фунтов – и все чистые мускулы, а костяшки его лап, сжимавших дверь, были сплошь покрыты шрамами. Ленуар мог бы воспользоваться пистолетом, но это лишь выставило бы его испуганным.
Так он от Эккла ничего не добьется. Вместо этого он принял в высшей степени скучающий вид. Нет ничего проще: Ленуара легче было застать с этим выражением лица, чем без него.
– Я здесь из-за мальчика, – произнес он.
Дядя Зака предпочел оценить ситуацию, прежде чем ответить. Его взгляд скользнул за плечо Ленуара, отметив отсутствие поддержки, затем остановился на кремниевом пистолете, выпирающем из кармана Ленуара.
– Какого еще мальчика?
– Не тратьте моё время. Я занятой человек.
– Если ты о том маленьком куске крысиного помета, который я видел с тобой, с той ночи он мне на глаза не попадался.
– Да? – Ленуар приподнял одну бровь. – У вас, помниться, было к нему неотложное дело.
Шрам на левой щеке Эккла был темно-розовой впадиной, по форме напоминающей эфу1 скрипки. Бутылкой по лицу, прикинул Ленуар, вероятно, в юные годы мужчины.
Когда он улыбался, как сейчас, шрам сжимался, как атакующая змея.
– Можно и так сказать. Он мне должен.
– Он вам должен или вы должны ему?
Улыбка Эккла сделалась еще шире и опасней:
– Оба.
– Вы получили свой долг?
– Еще нет, но получу.
– Вы удивительно откровенны для человека под подозрением. Вам приходило в голову, что я мог бы арестовать вас на месте?
Эккл фыркнул:
– За что? Он мой племянник – я имею полное право наказывать маленького мерзавца. Но так уж случилось, что я не видел его.
– А если я обыщу вашу квартиру прямо сейчас?
– Ты можешь попробовать, ищейка, но я спросил бы себя, а стоит ли это беспокойства.
Он нагнулся через дверной проем, давая Ленуару лучше рассмотреть его массивное тело.
Ленуар обдумывал, а не вытащить ли пистолет. Чтобы выиграть время, он сказал:
– Я хочу, чтобы вы поняли кое-что. У мальчика может быть информация о случае, с которым я работаю. Поэтому он довольно ценен для меня. Я был бы очень расстроен, если бы он был... нездоров.
– А мне какое дело?
Ленуар тонко улыбнулся. Эта улыбка не была столь же угрожающей, как горгулий оскал Эккла, но он надеялся, что она сделает свою работу.
– Я уверен, вы знаете, что у меня есть возможность сделать вашу жизнь чрезвычайно неудобной, или даже намного более короткой. Вы ходите по тонкому льду, Эккл, а в Департаменте Полиции я имею большой вес.
Глаза Эккла потемнели:
– Я сказал тебе, я не видел его с той ночи. Если бы я хотел сделать что-то с ним, то я уже сделал бы это к настоящему времени. Я знаю приют, где он живет. Я сказал ему держаться от меня подальше, но он не послушал. Мне показалось, что я должен напомнить ему об этом, и так я и сделал.
Ленуар следил за жестоким лицом Тэда Эккла. Он нашел многое, что ему не понравилось, но не нашел признаков лжи. И, что еще более важно, Эккл сказал правду – у него была возможность прийти за Заком в любое время после его освобождения из тюрьмы в прошлом году.
Зачем делать это сейчас, особенно зная, что легавый видел его преследующим ребенка ночь назад? Было бы невероятно глупо подставляться подобным образом, и он бы не пошел на такое. Остается еще невыясненным вопрос с каретой...
Он не при чем, сделал вывод Ленуар с сожалением. Он не мог не принимать в расчет возможность в целом, но казалось маловероятным, что Эккл был вовлечен в это дело. Пришло время проследить другую нить.
– Держитесь подальше от Зака, – сказал Ленуар на прощание, – а то пожалеете.
Эккл ткнул в него пальцем:
– Держи его подальше от меня или сам пожалеешь.
Сказав это, он захлопнул дверь.
* * *
Следующей остановкой Ленуара был приют. Рассвет наступил совсем недавно, поэтому он не был удивлен, когда ему открыла дверь монахиня, с которой он говорил прошлым вечером, одетая в ночную рубашку.
Она искоса посмотрела на Ленуара заспанными глазами с абсолютно неодобрительным выражением на лице.
– Это должно быть важно, инспектор. Вы будите детей.
Ленуар был не в настроении выслушивать упреки:
– Я уверен, мадам, что вы считаете важным, что ребенок, находящийся на вашем попечении, пропал без вести. Видели ли вы Зака со вчерашнего вечера?
– Я не видела, но вы, очевидно, не много знаете об управлении приютом. Эти дети все время пропадают. Иногда они возвращаются, иногда нет. Я здесь не управляю тюрьмой. Если они хотят убежать, я не могу остановить их.
– И вам не приходило в голову, что дело может оказаться нечистым?
Она провела рукой по лицу в жесте, который был более утомленным, чем усталым, и когда она заговорила, ее голос звучал более мягко:
