— Хорошо, — улыбнулся я, — приятно видеть женщину с хорошим чувством юмора.
— Ладно, чего там. «Дихлофос» только в чемодан положите, который сдаете в багаж.
— Понимаете, — оправдывался я, — у нас в Одессе, такого хорошего «Дихлофоса» нет. Наши одесские тараканы этого «Дихлофоса» очень боятся.
— Наши абаканские, тоже его боятся, — подтвердила она.
— Да, да, — рассмеялся я, имея в виду атаковавшую меня компанию.
Через два часа мы вылетели на ТУ144 в Москву. У нас с Лориной места были разные, да и после Москвы противоположные направления. Ей в Прибалтику к мужу, а мне — в родную Одессу. В самолете я слегка приободрился. Пассажир, сидящий слева, прилично одетый мужчина, лет шестидесяти, интеллигентной наружности, в бордовой вельветовой жилетке и в круглых, как у кота Базилио, очках искоса поглядывал на меня и улыбался. Мне показалось, что мы где-то встречались. В конце концов я не выдержал.
— Мы с вами знакомы?
— Нет, нет, молодой человек. Мы с вами не знакомы, но виделись даже два раза, — по-прежнему улыбался сосед.
— Да? — удивленно спросил я, — а где?
— Второй раз, когда вы проходили осмотр багажа и «попались» с «Дихлофосом», а первый в абаканском ресторане, кстати, вы, хорошо, пели попурри на одесские песни.
— А, понятно, — кивнул я головой, — значит, вы и то, что после попурри было, тоже видели.
— Ну, начало не видел, — еще шире улыбнулся сосед, — а вот конец даже ощутил на себе, каким-то пирожным в лицо попали. Да и вам, смотрю, попали, молодой человек, — кивнул он на мою перебинтованную руку.
— Понимаете, — оправдывался я, — так получилось. Я не хотел, к тому же они первые начали.
— Что вы, что вы молодой человек, — неловко почувствовал себя сосед, — я этих придурков видел. Вы, можно сказать, отважный человек. Извините, как вас зовут?
— Леонид, — ответил я.
— А меня Аркадий Ильич. Вы, Леонид, судя по песням, одессит.
— Да, — улыбнулся я, — а что, это заметно?
— Одессит всегда одессита видит, — рассмеялся Аркадий Ильич, — я часто в командировках, весь Советский Союз исколесил. Так что я, как одессит, всегда одессита вижу.
— Где же вы работаете, если все время в командировках, — полюбопытничал я.
— Администратор Росконцерта. Живу в Москве, а по Одессе скучаю. Я понимаю, что тараканов в Абакане вы всех уничтожили? — подколол меня Аркадий Ильич.
— Крупные остались, — по-одесски достойно ответил я ему.
— Хорошо! — рассмеялся Аркадий Ильич, — а вы как истинный одессит с юмором дружите. Хотите на эту тему анекдот?
— Кто ж в Одессе анекдота не хочет?
— Значит «продаю». Бесплатно, — показал пальцем вверх Аркадий Ильич.
— Один мой приятель жил на Молдаванке. Старый дом. Старая мебель. Встречаемся мы с ним, говорит: «Тараканы в диване завелись», совета просит, как избавиться от них. Говорю я ему: «Начни с «Дихлофоса». Встречаемся через неделю, он мне говорит: «Пять флаконов «Дихлофоса» истратил и ничего». Я ему говорю: «Слышал я, что раствором хлорки диван протереть надо». Встречаемся через несколько дней, говорит: «Диван хлоркой протер и ничего». Тогда я говорю: «Санстанцию вызови». Встречаемся после, говорит: «Опять ничего». «Слушай», — спрашиваю я его, — «а диван, что у тебя дорогой?» «Нет» — говорит — «разваливается». «Так выкинь его на свалку и новый купи». Встречаемся снова через пару дней, спрашиваю: «Как дела?» «Ничего не получилось» — говорит. «Как?» — спрашиваю — «не получилось? Ты диван вынес на свалку?» «Вынес» — отвечает он — «Так они его, сволочи, опять домой занесли».
Я громко рассмеялся.
— Спасибо, Аркадий Ильич. Анекдот в тему.
Мы долго беседовали об Одессе и время в полете прошло быстро. На прощание Аркадий Ильич попросил меня передать привет Дюку и я его передал. Когда мы вышли с Лориной из аэропорта в Домодедово, я обратил внимание на ее очень поникший и усталый вид. Лорина была красивой девушкой, но после нервнопаралитических газовых баталий вид у нее был, мягко говоря, неважный. До наших рейсов оставалось около пяти часов, и я предложил поехать перекусить в «Славянский базар». Мы выпили там по пятьдесят хорошего коньяку, закусив блинчиками с красной икрой. Нас немного расслабило.
Шел дождь и было тоскливо. Во Внуково мы ехали в такси. Таксист попался разговорчивый. Жаловался на коммунистов, плохие дороги, дефицит продуктов и вообще на всех идиотов, включая, видимо, и себя. Серый дождь сопровождал нас всю дорогу, казалось, по-осеннему, по-философски расставляя все на свои места. Каждый думал о чем-то о своем. Объявили посадку на рейс Москва—Одесса.
— Ну, все, — сказал я Лорине, — будем прощаться.
— Ты на последнюю сессию прилетишь? — с грустью в глазах спросила Лорина.
— Ну конечно прилечу. А почему ты спрашиваешь?
— А эти придурки, — как-то чувственно заволновалась Лорина, — они же тебе этого не забудут.
— Та, ладно. Знаешь, сколько таких придурков повсюду. Если всех бояться — жизни не хватит.
— Ну, хорошо, — Лорина посмотрела мне в глаза и положила руку на плечо, — значит, будем прощаться. Тебя, конечно, ждет семья, меня муж. Значит, до следующей сессии.
— Да, — сказал я, — до следующей сессии, в городе, трижды-герое Абакане.
— Ты снова шутишь? — у Лорины потекли из глаз слезы.
— Ладно, — сказал я, — мне пора.
Мы поцеловались и я уверенно зашагал к стойке регистрации. Зарегистрировав билет — обернулся. Лорина стояла на том же месте, вытирая слезы. Я махнул ей рукой и прошел в зал вылета. Я летел в Одессу. Капельки осеннего дождя рассекали стекло иллюминатора. На душе было и радостно и грустно. Я вспоминал сессию, Абакан, друзей, Лорину, все эти события, суматоху, но главное — я летел домой, в Одессу. Невольно мне вспомнилась лирическая песня Утесова и я тихонько запел:
«А жизнь остаётся прекрасной всегда,
Хоть старишься ты или молод,
Но с каждой весною так тянет меня
В Одессу, мой солнечный город…»
Это было в эпоху «дорогого и всеми горячо любимого» Леонида Ильича, эпоху развитого социализма, переходящего в длительный застой. У моего отца был друг Валик, который пробыл в заключении в общей сложности двадцать пять лет. Когда я поинтересовался у него, за какие такие дела он получил такой нереально большой срок, то он ответил, что в юношестве превысил пределы самообороны, с употреблением «режика», как он сам об этом сказал, а затем и в самой зоне еще два таких же «режика». Вот так и получилось...
Мы играли в домино. Я, папа, Валик, попивали пятизвездочную «Десну», при этом Валик смешно морщился, заедая коньяк лимоном. С каждой выпитой рюмкой у Валика поднималось настроение и, расслабившись, он начал мне рассказывать одну очень интересную историю.
В самом конце своего крутого срока в зоне он уже был признанным авторитетом.
Вся администрация исправительно-трудовой колонии (ИТК), да и все зэки, были абсолютно уверены, что Валик, будучи «стояковым», собрал за время «отсидки» довольно крупную сумму денег. Об этом по всей зоне ходили легенды. Валику оставалось находиться в зоне всего десять дней. Администрация ИТК и непосредственно оперчасть проявили огромный интерес к этой теме. Подосланный знакомый ему зэк предложил свои услуги по вывозу из зоны накопленного «бабла». Валик смекнул, что «казачок засланный» и решил всех обвести вокруг пальца. В предпоследний день, перед выходом на свободу, Валик сказал «казачку», что тому, кто накроет ему в зоне «крутую поляну», он скажет, где лежат спрятанные бабки. После «базара» с Валиком, «казачок» побежал в оперчасть и доложил ситуацию. В оперчасти, быстро посоветовавшись, решили: скинуться деньгами на банкет для Валика. На банкет Валик заказал: красную икру, коньяки, фрукты, жареную дичь, фирменные сигареты и даже люля-кебаб. Банкет обошелся операм исправительно-трудовой колонии в пятьсот рублей, что по тем временам составляло немалые деньги. Накануне вечером Валик отпраздновал свой «откидон».Утром, покидая ИТК, Валик, как и обещал, сообщил «казачку», что «бабло» в сумме пятнадцать тысяч рублей находится в жестяной банке, которая замурована в каменной облицовке печи для обжига в промзоне ИТК. При этом он попросил подосланного «кореша», когда тот возьмет деньги, чтобы не забыл передать на волю его половину. Счастливый «казачок» немедленно сообщил об этом в оперчасть, а сам Валик уже через три часа сидел в поезде, который под перестук колес вез его в родную Одессу. На следующий день группа зэков, под руководством оперов, начала разборку каменной облицовки печи. К вечеру этого же дня, когда жестяную банку с деньгами не удалось обнаружить, было принято решение провести ту же самую операцию со второй печью, но и здесь оперов ожидало разочарование. Ужасной процедуре разборки каменной кладки подверглись еще две оставшиеся печи, но и здесь результат оказался неутешительным. А в это же самое время Валик загорал на пляже в Аркадии, любуясь морем и заигрывая с красивыми женщинами. Через несколько недель Валику передали, что «засланному казачку» в оперчасти дали хороших «пендюлей», а над самими операми смеялась вся зона. Сам же полковник, «хозяин» зоны, как его именовал Валик, долго над всем этим хохотал и передал лично Валику привет, считая его истинным одесситом, и попросил его к ним никогда больше не возвращаться. Валик сказал, что на «хозяина» не в обиде, все-таки столько лет вместе в одной зоне «тянули». Возвращаться назад к ним он не собирается, так как финансовых накоплений в «зоновском банке» у него теперь нет.
