нос. Левая рука не двигалась уже после раунда на полотне моста, после того, как Фудзино
скрутила ее взглядом. Шики использовала ее как щит во второй атаке, рассчитывая
нанести решающий удар. Увы, план провалился – Фудзино оказалась трусихой и не
встретила смерть лицом к лицу. Ее спасли только случай и слабость в коленках. Но теперь
нужно было что-то делать с перекрученной и кровоточащей рукой. Шики отхватила
41
ножом рукав куртки и, пользуясь зубами и второй рукой, быстро затянула на предплечье
импровизированный жгут.
Это была грубая и торопливая мера. Изломанная рука оставалась холодной и
бесчувственной. Шики скрипнула зубами, понимая, что, скорее всего, никогда больше не
сможет пошевелить ей снова.
– Ты сильна, Асагами. Ты просто чудо, лучше всех!..
Быстрая кровопотеря, хотя и вовремя остановленная, заставила сознание колебаться и
ускользать.
Ничего. Она из разряда людей с горячей кровью – это пойдет только на пользу.
Поможет прояснить голову…
Шики заново сконцентрировалась. Асагами Фудзино – серьезный противник, наверное, самый сильный из тех, с которыми она встречалась. Одна единственная ошибка
будет стоить жизни. Но именно это наполняло радостным возбуждением ее грудь. Именно
это заставляло Шики чувствовать себя живой. По-настоящему живой. Тяготеющие оковы
прошлого исчезали, и она упивалась только этим моментом. Настоящим, не отягощенным
ни единой лишней мыслью. Странно, но она испытывала это волшебное чувство только в
опасности, только тогда, когда балансировала на лезвии ножа. Когда могла поставить на
кон все, что у нее осталось – свою маленькую жизнь. Убить или быть убитой. Кажущееся
сном существование, неясное и бесцельное, давало Шики возможность чувствовать
бешеный ток жизни в своих жилах только таким, древним и примитивным способом. Если
Асагами Фудзино подсознательно испытывала наслаждение от убийства, то Рёги Шики
удерживала связь с реальностью с помощью боевого экстаза. Но между ними была
разница: Фудзино боялась и не желала схватки… Шики не хотела ничего иного – ее
пронизывали восторг и радостное предвкушение, она жаждала этого безумного танца на
острой границе жизни и смерти. Это была разница между гонимой дичью и охотником.
В гулком пустом пространстве отдавалось неровное дыхание Фудзино.
Болезненное, горячечное, испуганное.
Она никак не могла отдышаться, так же как Шики, хотя с начала схватки не
получила ранения серьезнее, чем маленькая царапина. В этом пыльном мраке они дышали
в унисон, сердца стучали, догоняя друг друга, нацеленные друг на друга сознания и
личности были спаяны, слиты воедино. Их жизни, полные боли и отчаяния, разве не
зеркально похожими они оказались в итоге? Покачивающийся под ударами тайфуна
вантовый мост словно стал их общей колыбелью, и Шики пронзило чувство близкого, почти родственного понимания. Озарение, взаимопроникновение, родство душ…
неумолимо говорящее о том, что она должна забрать жизнь Фудзино своими руками.
– Да, я знаю. Это все равно бессмысленно…
Конечно, Шики знала. Знала с той же секунды, когда впервые увидела эту девушку
в «Анэнэрбе». Для нее не было тайной, что личность Асагами Фудзино балансировала на
краю пропасти, надломленная, готовая распасться. Можно было бы и не спешить, не
марать руки – у той почти не осталось времени. Но… так устроена жизнь. Она далеко не
всегда подчиняется формальной логике. Пусть бессмысленно пытаться остановить ее
сейчас… Шики сделает это. Да, если вспомнить, Тоуко-сан говорила, что люди –
создания, бесконечно творящие бессмысленные вещи. Теперь Шики была согласна с этим.
Взять, к примеру, этот мост – яркий образец абсурда. Люди порицают одни проявления
бессмысленности, называя глупостью, и тут же превозносят ничуть не менее бесполезные
явления, возводя их в ранг произведений искусства. Где же лежит граница? Даже если она
существует, то размыта, неясна, неопределенна. Очевидно, что человеческая личность
пытается защититься ей, ввести в рамки, позволяющие спастись от внешнего мира… но
то, где проходит граница, все равно определяют неодолимые воздействия извне. Так, может быть, это вовсе не имеет никакого значения? Мир полон пустых, фальшивых
42
границ. Человеческое сообщество бессильно четко отделить нормальное от
ненормального, оно не знает, где поставить стену, за которой можно спрятаться.
Эти стены – свои. Свои у каждого из нас. Как стена, которую она отчаянно
пыталась пробить, чтобы уйти из этого мира. Как стена, которую протаранил Микия, упрямо, вопреки всему считая ее нормальной девушкой. Как стена, в которую бьется
сейчас Асагами Фудзино, чтобы вырваться, освободиться… броситься навстречу смерти.
Да, в этом, в главном, Шики и Фудзино были одинаковы. Словно близнецы. И
именно поэтому в этом маленьком мире им было слишком тесно вдвоем. Должна была
остаться только одна.
– Ну же, давай. Теперь я вижу твои фокусы насквозь.
Тряхнув головой, чтобы избавиться от вызванной потерей крови обморочной мути, Шики шагнула вперед. Пальцы правой руки крепко стиснули рукоять кинжала. Если
Фудзино не способна пересечь свою границу… что же, ее просто придется уничтожить.
Когда Шики медленно появилась из-за штабеля, Фудзино не поверила своим
глазам. Противница безрассудно возникла в ее поле зрения на расстоянии, которое нельзя
было покрыть одним или двумя прыжками, и не за спиной, не сбоку, а прямо перед ней.
Сознание Фудзино тоже мутилось – ее температура уже зашкалила за 39 градусов, но она
все еще не понимала, что явилось настоящей причиной жгучей боли в животе.
– Я вижу… ты действительно безумна… – простонала она, вцепившись взглядом в
Шики. Излом. Поле зрения исказилось. От виртуальных точек опоры, возникших на
голове и ноге Шики, устремилась колдовская сила, способная скрутить ее тело, как
половую тряпку.
…То есть, она должна была бы устремиться.
Шики, которую, казалось, ничуть не беспокоила левая рука, с которой срывались
тяжелые черные капли, небрежно взмахнула ножом, отбив брошенный в нее вихрь
торсионной энергии. Нет, постойте… она «убила» его.
– Не так-то просто опознать вещь, не имеющую формы. Но ты слишком
разбросалась своей силой. Теперь я ее вижу – это спирали красного и зеленого света. И
они… они красивые.
Фудзино не поняла, о чем говорит Шики. Единственное, что вспыхнуло у нее мозгу
– теперь Шики непременно убьет ее. Она сжалась и лихорадочно забормотала, как
заведенная:
– Излом. Излом. Излом, излом… Излом!!!
Но Шики уверенно и легко рассекала и отбивала все атаки. Напряжение заставило
Фудзино скорчиться от боли – она уже не могла терпеть.
– Кто… ты?..
Взгляд темных глаз Шики был бесконечно глубок и непонятен.
– Знаешь, все сущее несет в себе несовершенства. В первую очередь люди, но не
свободны от них даже стихии, человеческая воля и само время. Все, имеющее начало, должно иметь и конец – логично, верно? А мои глаза видят смерть вещей и явлений. Они
особенные, подобно твоим.
Грозный взгляд заморозил дрожащую Фудзино на месте.
– Поэтому… если бы существовали боги, я смогла бы убить и их.
Шики сорвалась с места. Даже в атаке она двигалась стремительно, но необычайно
грациозно. Мгновенно оказавшись перед Фудзино, она швырнула ее наземь и уселась ей
на грудь.
Надвигающаяся смерть стиснула горло костлявой хваткой, но Фудзино все же
выдавила:
– Ты… ты убьешь меня?..
Шики не ответила.
– …Но за что?! Я убивала только потому, что не могла вытерпеть этой боли!
43
Ответом был злой смешок.
– Это ложь. Тогда почему же ты улыбалась? Тогда – и даже сейчас, до сих пор.
Почему тебя так распирает от счастья?
Фудзино нерешительно прикоснулась кончиками пальцев к губам.
Да. Уголок рта поднялся в страшной безумной усмешке.
Она не знала почему, она не могла понять сама… но она действительно улыбалась.
Ее первое убийство… отражение ее лица в луже крови на полу бара…
Второе убийство… отражение в луже крови на причале… было ли оно таким же?..
Ее подхватывало и несло бурным потоком чувств, которые Фудзино не могла
узнать – всякий раз, когда она убивала людей. Что же это было? Раздражающее, невыносимое…
текучее
и
изменяющееся.
Превращающееся
