— Далеко ли тебе ехать? — задал вопрос Бордонкай.
— В ал‑Ахкаф. И там скоро должна начаться война.
— Да, — кивнул исполин. — О войне я уже наслышан.
— Так ты хочешь выслушать всю историю?
Бордонкай некоторое время молча смотрел на нее, и Каэтана решила, что он раздумывает и колеблется. Поэтому поторопилась сказать:
— Пока ты не знаешь подробностей, ты остаешься в стороне.
В комнате воцарилась тишина. Было слышно, как мухи бестолково тычутся в оконное стекло. А снаружи — ночные бабочки стремятся к свету. Окно было закрыто, чтобы нельзя было подслушать с улицы. По этой же причине Джангарай время от времени выглядывал на лестницу. И в этой каменной тишине отчетливо прозвучал голос Бордонкая:
— Рассказывай свою историю.
И Каэтана заговорила. Она рассказала воину все, что знала, — коротко, подробно и ясно.
— Мне трудно решить, — сказал воин, когда она остановилась и перевела дух. — Если ты не знаешь, зачем едешь, то как же определить, справедливо ли твое дело? Но помочь тебе встретиться с мудрецом Тешубом — дело доброе, я думаю.
Альв ухмыльнулся, слыша, как медленно, но уверенно никому не известный Тешуб переходит в разряд мудрецов.
— Если ты согласна, то я поеду с тобой, — сказал гигант на прощание.
Следующий день был проведен в сплошных хлопотах. Для начала друзья отправились выбирать себе коней — что оказалось делом непростым, хотя и крайне приятным. Ярмарка могла удовлетворить любой вкус. Не стесненные в средствах, спутники выбирали скакунов, прислушиваясь к советам Джангарая как самого опытного наездника. Он первым выбрал себе сараганского рыжего коня, которого с трудом удерживали на помосте двое конюхов. Конь бился и метался в их сильных руках, сверкая черными влажными глазами. Он то и дело вставал на дыбы, молотя воздух передними ногами. Ноги у него были тонкие и мускулистые, вызывавшие восхищение у толпы лошадников. Правда, когда назвали цену, по рядам пронесся тихий ропот, после которого некоторое время царило молчание. И все‑таки желающий, нашелся. Это был знатный по виду молодой вельможа, разряженный по последнему слову аккаронской моды в шелка и бархат.
— Пять золотых! — азартно выкрикнул он и, подбоченясь, обвел взглядом толпу покупателей.
— Всего? — изумилась Каэтана. — За такого красавца‑и пять золотых?
— Пять золотых — это целое состояние, — буркнул альв. — Вообще, я чувствую, дорогая госпожа, что вам противопоказано заниматься финансовыми проблемами…
Джангарай тем временем торговался с вельможей.
— Нет, этого красавца я ему не уступлю. Семь золотых! — закричал он во всю мощь своих легких.
Продавец — толстый розовощекий человек — расцвел и засуетился, учуяв возможность нажиться:
— А конь‑то, конь‑то какой, благородные господа! Красавец, достоин княжеской конюшни. Только посмотрите, какие ноги!
— Замолчи! — рявкнул голос из толпы. — Коня покупаем, а не тебя. Ну‑ка, проведите его.
Сараганец явно не жаловал конюхов, продавца, да и людей вообще. Он взбрыкнул задними ногами, потом опять поднялся на дыбы и заржал, демонстрируя свою непокорность.
— Восемь золотых! — крикнул раззолоченный вельможа.
— Я бы не стал платить такие деньги за такого хлипкого скакуна, — раздумчиво промолвил Бордонкай. — Что‑то мне здесь ни одна лошадка по сердцу не пришлась.
— Это самые лучшие лошади во всем Аккароне, — возмутился Джангарай. — Десять золотых за рыжего!
Толпа ахнула. Цена в десять золотых за коня была неслыханной. За такие деньги можно было прожить несколько месяцев с большой семьей совершенно безбедно. Но вельможа не хотел отступать. Ему не столько был нужен такой дорогой конь, сколько его самолюбие было уязвлено тем, что какой‑то человек, одетый гораздо беднее, хочет увести приглянувшуюся покупку у него из‑под носа.
— Двенадцать золотых — и конь мой, — отчетливо сказал он, справедливо полагая, что больше ни один нормальный человек за коня не даст. Но хозяин не торопился объявлять: «Продано!»
Предчувствуя возможность заработать еще, он выжидал. А Джангарай начал колебаться:
— Не единственный же это конь на ярмарке. Похожим, посмотрим…
— И смотреть нечего, — отрезала Каэ. — Я в достоинствах лошадей разбираюсь не очень хорошо. Но точно знаю, что от коня зависит жизнь. Ты оцениваешь свою жизнь в двенадцать золотых?
Ошеломленные такой постановкой вопроса, друзья тут же изменили мнение, и даже экономный альв перестал бормотать, что вполне достаточно купить коня хорошей породы за три‑четыре золотых и не переплачивать втридорога за родословную, которую в пути все равно читать никто не будет.
— Конь, конечно, красавец, — обернулся ингевон ко всем сразу. — И денег у меня достаточно.
— Тогда не трать времени, — посоветовала Каэ, а Бордонкай усиленно закивал. И Джангарай решился:
— Двадцать золотых!
Стоявшие рядом только ахнули, а соперник ингевона позеленел от злости. Двадцать золотых строгий отец выдал ему на ближайшие десять дней, полагая, что вполне обеспечил сына соответственно его положению при дворе. Сын и сам так считал до сегодняшнего дня. Однако торг за лошадь несколько поколебал его уверенность.
— Кто здесь Ночной Король Аккарона? — лукаво осведомилась Каэ, наклонившись к уху покрасневшего разбойника. — Вот и езди на королевском жеребце.
Конь был так хорош, что у Джангарая перехватило дыхание, когда он подошел поближе. Ярко‑рыжая шерсть лоснилась, и под ней перекатывались мощные мышцы. Когда ингевон потянул за повод, конь заупрямился было, замотал головой, но вдруг подчинился и бодро процокал по помосту следом за новым хозяином. Между ингевоном и конем возникла мгновенная взаимная симпатия, давая им шанс подружиться в дальнейшем.
Знатоки с завистью смотрели на рыжего.
— Конечно, — грустно произнес кто‑то за спиной у Каэ, — за такие деньги я бы и сам кого угодно на себе возил.
— Но никто бы за такие деньги на тебе не ездил, — ответили ему.
Бордонкай сдержанно рассмеялся, но все равно вышло словно гул в пустом бочонке.
Альва не интересовали ни стать, ни родословная лошади, поэтому для него без особенных хлопот приобрели смирную, быструю и выносливую лошадку хорошей породы, которая стоила в пять раз дешевле Джангараева скакуна. С точки зрения Воршуда, это было еще одним ее преимуществом. Он быстро пришел к взаимопониманию с лошадью, которую назвал несколько неожиданно — Дриадой, скормив ей краюху хлеба и два куска сахара, похищенные утром из сахарницы гостеприимного хозяина. Дриада потыкалась теплой мордой в плечо Воршуда и безоговорочно признала в нем господина и повелителя.
Бордонкай искал коня значительно дольше. Ведь скакун для него должен был отличаться одновременно двумя качествами — быстротой и недюжинной силой. Поэтому ингевон счел, что им несказанно повезло, когда на один из помостов вывели гигантских размеров скакуна редчайшей серой мести. Он был как две капли воды похож на коня Apecкои которого Каэтана видела той памятной ночью в лесу. Но она предпочла не делиться сейчас своими воспоминаниями. Правда, Воршуд открыл было рот, чтобы вставить соответствующее замечание, но натолкнулся на ее предостерегающий взгляд и замолчал.
— Это где же таких богатырей выращивают? — спросила Каэтана у Джангарая, но тот ее не слышал, весь поглощенный разглядыванием коня.
Сзади ответил чужой, довольно приятный голос:
— Обычно коней такой величины привозят из Мерроэ. Он под стать вашему богатырю, да и по характеру сойдутся, я вижу. Покупайте.
Каэтана обернулась и увидела молодого длинноволосого человека со странной и запоминающейся внешностью. Волосы у него были невиданные: прядь — черная, прядь — абсолютно седая. Около незнакомца стояли несколько бродячих собак и, свесив языки, умильно на него смотрели. В толпе, окружавшей помост, собакам приходилось несладко — то и дело их кто‑нибудь пихал и наступал на лапы, — но псы вели себя более чем странно: они только тихо вздыхали и не отходили от человека ни на шаг. Каэтана покосилась на удивительного собачьего хозяина и спросила, показав глазами на свору:
— Не затопчут ваших ушастиков?
— Они не совсем мои, — неопределенно пожал плечами тот, но сделал едва заметный жест рукой, и собаки поспешно стали выбираться из столпотворения.
— Говорите, что они сойдутся характерами? — переспросила Каэтана, разглядывая нового знакомого.
— Я был бы уверен полностью, если бы ваш спутник прошел хотя бы на расстоянии нескольких шагов от коня.
Каэтана кивнула альву и, когда тот поспешил к ней, — его волновали любые незнакомцы, обращавшиеся к госпоже, особенно если у них была такая странная внешность, — тихо прошептала ему на ухо несколько слов. Альв только моргнул в знак понимания и юркнул в толпу. Несколько секунд спустя его кокетливая шапочка с пером вынырнула уже около Бордонкая. Малыш подергал исполина за руку и, когда тот наклонился, горячо заговорил в самое ухо, показывая изредка на Каэтану.
