— Все через это прошли, и никто не умер. Этот ритуал символизирует вот что: новичок соединяется с землей острова, который он клянется никогда не покидать. Позволяя топтать себя ногами, он показывает подчинение правилам общины и своего клана. Остальные выражают таким образом свою солидарность с ним. Когда он встанет на ноги, это будет его вторым рождением. Завтра грязь засохнет, и Кабаны зальют отпечаток его лица гипсом. После этого маска займет свое место рядом с другими на Стене памяти. И даже если однажды его самого не станет, его изображение останется здесь навсегда.
Тут я понимаю, почему портреты на стене, которую мы между собой называли «стеной гримас», выражают боль. Я смотрю на Марка, он закрыл глаза. Пытка длится бесконечно. Не могу понять, каким образом Титу удается дышать. Наконец он встает на ноги, отплевывается и вскидывает руки в знак победы. Кабаны подхватывают его и с радостными воплями проносят по пещере. Я совсем не завидую Титу. Вокруг царит веселье, которого не разделяют только трое моих друзей. Даже Финли улыбается. Он объясняет нам, что сейчас Кабаны нарисуют на лбу, на спине и на руках Тита букву К, означающую крепкий кулак и крутой нрав.
— А еще кривляние и кровожадность, — не может удержаться Марк. — Обязательно удеру с этого острова идиотов.
— Ты что такое сказал, малыш? — восклицает один из Хамелеонов, который незаметно втерся между нами.
Не успеваем мы опомниться, как он бьет Марка кулаком в лицо. Мы бросаемся вперед, чтобы принять на себя часть ударов, предназначенных нашему брату. На помощь к своему приятелю кидаются другие Хамелеоны, образуется свалка. Но тут вмешивается огромного роста космач: он рявкает, вытаскивает нас из кучи и ведет к Первому Кругу.
— Я не собираюсь выслушивать ваши объяснения, — заявляет Каабн. — Марк оскорбил общину. Наказание ему мы назначим позднее. А пока что вы все лишены пищи на два дня.
Бородач ощупывает мне голову, затем показывает другим свою руку, она в крови. Ну да, я уже чувствую боль, и в глазах у меня темнеет…
Я узнаю это место прежде, чем открываю глаза: здесь непривычно тихо и какой-то особенный запах. Я в Промежутке, и на той же лежанке, что и в первый раз, возле стены со странными надписями. Чувствую на лбу плотную повязку: голова будто в тисках. Держать глаза открытыми мне тяжело. На сей раз я не привязан, однако не могу пошевелить ни рукой, ни ногой, да и язык онемел.
Шаман стоит надо мной, на нем широкий плащ с капюшоном, который закрывает верхнюю половину лица, вымазанного сажей. Вот он снимает плащ и доспехи для инча: кажется, они были нужны ему для того, чтобы замаскировать хрупкое телосложение. Сейчас на нем только длинная рубашка до колен, перехваченная на поясе бечевкой. Вот он выходит из поля моего зрения, я слышу плеск воды; наверное, он умывается. Он склоняется надо мной, длинные волосы касаются моего лица. От Шамана пахнет совсем не так, как от космачей. И еще, его грудные мускулы как-то странно вздуты… Внезапная догадка — и пазл сложился! Шаман — женщина, и под тканью колеблются ее молочные железы… Кажется, для них есть другое слово: груди.
Она улыбается, но эта улыбка не выражает ни доброты, ни сочувствия. Шаманка заговаривает со мной ледяным тоном:
— Ну вот ты и здесь, Мето. Давно обо всем догадался? Иногда знание истины помогает выжить, а иногда — наоборот. Я позаботилась о тебе, малыш, и ты не умрешь от ран. Ты останешься здесь на некоторое время, и я этим воспользуюсь. Мне нечасто доводится разговаривать с умными существами, да и вообще — с живыми.
Она ложится рядом со мной и внимательно разглядывает мое лицо. Проводит пальцем над моей верхней губой, чтобы оценить густоту растительности, а по ней — мой возраст. Проходит еще немалое время. Я полностью в ее власти. Не знаю, куда спрятать глаза от ее холодного взгляда, который пугает меня. Я пялюсь на стену. Может, если бы я понял, что здесь написано, я нашел бы и способ отсюда выбраться.
— Нас не потревожат, — внезапно сообщает она. — Вонючки сейчас ожидают нападения. Но мне случилось вчера наведаться в Дом, и я не обнаружила ни малейших признаков суеты, царящей там перед атакой. Я приготовлю пюре и покормлю тебя, как маленького. Когда-то мне нравилось кормить моего младшего брата.
Ее лицо по-прежнему не выражает сочувствия. Похоже, она просто забавляется. Я снова отвожу взгляд и принимаюсь изучать надпись на стене.
— Тебе интересно, что там написано? Шифр очень прост, но все же тебе он не по зубам. Ах, чуть не забыла: пора делать укол. Не хочу, чтобы ты горланил и брыкался, пока я сплю.
Она встает и с чем-то возится чуть поодаль. Я различаю запах спирта: она стерилизует иглу. Она убьет меня? Но зачем? И почему скрывает, что она — женщина? Чтобы успокоиться, я сосредоточиваюсь на странных буквах, бегущих вдоль стены. Здесь несколько строк разной длины.
Сейчас я смотрю только на первую строчку. Скажем, можно кодировать слова, заменяя каждую букву ее порядковым номером в алфавите. К примеру, МЕТО записывается так: 13-5-20-15. Но в этой надписи знаки не похожи на цифры… Вообще-то мне известно, что в моем языке чаще других встречается буква «е»[1]. Знак, который встречается на стене чаще других и представляет, должно быть, как раз букву «е», похож на маленькое t, но с поперечной чертой пониже, ровно посередине вертикальной линии. А еще этот знак похож на недописанное Е. Если так, то здесь, возможно, использован алфавит, состоящий из недописанных букв. Рядом с некоторыми из знаков стоят точки… Может, они дают подсказку, куда нужно прочертить штрих, чтобы дорисовать букву. Вот, например: «.I». Если соединить основание вертикальной черты с точкой, получится угловатая буква J. Действуя таким образом, я расшифровываю несколько букв: Е — Е ELLE----EJ. Но я не знаю сл́ова, которое оканчивалось бы на J. Если это надпись на неизвестном мне языке, я не прочту ее никогда!
Шаманка возвращается, усаживает меня на кушетку, спиной к стене. Пытается накормить меня, но это оказывается не так-то просто: язык у меня совсем не ворочается. Она гладит меня по голове, стараясь не задеть рану. Если закрыть глаза, то почти не больно. И даже почему-то спокойно. У меня странное чувство, будто такое со мной уже когда-то бывало. Едва эта мысль посещает меня, как из глаз начинают течь слезы, и я ничего не могу с этим поделать.
Голос ее делается мягче:
— Не бойся, Мето, я не сделаю тебе больно. И потом, признай, что жизнь на острове — в Доме или в пещерах — не стоит твоих слез. Настоящая жизнь там, за пределами острова, но она не доступна ни тебе, ни мне. Не плачь, маленький Мето. Мне придется тебя убить, хоть я этому и не рада.
Она снова исчезает. А я продолжаю расшифровку. Только не думать о том, что следующий укол будет для меня последним… что я умру, так и не отыскав своих родителей… Я снова читаю цепочку букв… А что, если?.. Если прочесть надпись наоборот? Тогда получится: JE----ELLE Е — Е. Две одинаковые буквы перед ELLE… Шаманка ошиблась, я смог разгадать надпись: JE MAPPELLE EVE: МЕНЯ ЗОВУТ ЕВА. Ее зовут Ева. Глаза мои закрываются.
Когда я просыпаюсь, Ева снова рядом со мной, она спит. Не знаю, на сколько она решила отсрочить свой приговор. Я вспоминаю друзей. Что они делают без меня? Как с ними обошлись? Надеюсь, Рваные Уши не воспользовались случаем избавиться от Марка и выменять его у Дома на кого-то из своих? Они бы нашли оправдание такой подлости.
Шаманка потягивается и касается губами моей щеки. Опять, как и в прошлый раз, когда она гладила меня по голове, в моей памяти всплывает смутное давнишнее воспоминание, и я невольно улыбаюсь.
— Какой симпатичный! — восклицает она. — Жаль, что ты мальчик, а то я оставила бы тебя при себе.
Я опять не вижу ее, зато слышу ее смех.
Ну вот, языком уже можно шевельнуть. Скоро и говорить смогу. Она больше не обращает на меня внимания, и я продолжаю расшифровку: «Меня зовут Ева».
«Я ищу моего брата».
«Никогда не доверять этим варварам».
«Тот, кто узнает мою тайну, должен умереть». Эта последняя фраза повторена не меньше десяти раз.
Шаманка снова склоняется надо мной. Не хочу, чтобы она вколола мне снотворное. Тараторю, пока еще не поздно:
— Ты на острове, чтобы отыскать брата.
Она с силой прижимает пальцы к моим губам, чтобы заставить меня молчать. Я продолжаю дрожащим голосом:
— Позволь мне немного поговорить с тобой. Я не буду кричать и никуда не убегу. Мне просто хочется кое в чем разобраться. А убьешь ты меня потом, я не буду мешать тебе.
Она меня не слушает и быстро всаживает иглу мне в ногу. Я еще слишком слаб, чтобы защищаться. Она пристально смотрит мне в глаза, но раствор не вводит.
— У тебя есть несколько минут, Мето.
— Почему я должен умереть? Я ребенок! Я ничего не…
— Молчи! — обрывает меня она. — Я не могу довериться никому. Варвары, даже самые юные, способны на неслыханную жестокость. Ты видел изуродованные тела…
