спаслись, а мои люди в городе получили указание выручить кого можно из оставшихся, прежде всего тебя. Я же говорил: Менетеиды не оставляют друзей в беде. Хвала Златовласой, черни пришла охота тебя не растерзать, а отравить. Не спрашивай, как, но моим людям удалось подменить яд, а дальше было проще. Тела казнённых побросали на съедение собакам, ну а тебя выкрали и подменили другим телом, благо сейчас в Анфее найти изуродованный труп проще простого. Скажу без хвастовства, твоё спасение было делом блестящим, если не сказать чудесным. Ради этого многие едва не лишились головы.
– Я благодарен, – промолвил Хилон бесцветным голосом. – Но всё это напрасно. Лучше бы мне было остаться в мире мёртвых.
– Молчи! – Анексилай, так шарахнул кубком по столу, что все от неожиданности вздрогнули. – Молчи и не гневи богов! Не для того они помогли спасти тебе жизнь! Я знаю, ты потерял жену и сына, ну а я потерял сестру и племянника. Скорбь велика, и мы оплачем наших мёртвых, но неужто мы почтим их, если опустим руки, на радость их убийцам? Думаешь Асфо хотела бы этого? Нет, уж она точно была не из таких, она настоящая дочь Менетеидов – кровь от крови богини! Радостно будет твоему отцу в царстве Урвоса знать, что его род прервался и некому возложить подношения к его гробнице? Твой сын желал бы стать последним рождённым Элевтериадом? Так-то ты почтишь их и нашу бессмерную покровительницу, безвольно сдохнув и оставив Анфею в руках негодяев!
Махом выпив до дна, Анексилай гневно посмотрел на Хилона, вертя опустевший кубок в руке.
– Мы все здесь потеряли многое и многих, – сказал он мягче. – Нам удалось спастись, но наши родичи и друзья остались в городе, про одних мы уже знаем, что они погибли, а о других нет вестей. Мы изгнанники, в наших домах пирует чернь, гробницы наших предков осквернены, всё, что нам дорого – поругано. Мои драгоценные кони, те, что взяли в Калаиде три венка... Их ослепили, Хилон. Выкололи глаза, избили воловьим бичом и поставили вертеть мельничный жернов...
Он сглотнул подкативший к горлу ком. Обманчиво тонкие пальцы сжали драгоценный кубок, и золото смялось, словно тонкий папирус. Рубины и изумруды звонким дождём просыпались на палубу.
– Я всё знаю, словно сам был там, – Анексилай небрежно отбросил изуродованный сосуд. – Поверь, мне известны все имена до единого. Каждого, кто надругался над моими конями, включая мальчишку, подавшего нож. Каждого кто убивал и насиловал моих слуг и рабов. Каждого, кто испражнялся на статуи моих предков. Каждого, кто проливал кровь моих родичей и друзей. Список велик, и он здесь, на этом корабле. Запомни эти слова: настанет день, и я, Анексилай, сын Анексилема, вступлю в освобождённую Анфею, а этот список будут нести перед моим конём, точно знамя. Настанет день, и я уплачу все долги сполна.
Он тяжело выдохнул сквозь стиснутые зубы. Остальные смотрели на него в суеверном молчании.
– Но даже не ради мести я вступлю в Анфею, нет, – продолжил Анексилай, совладав с собой. – Иная цель приведёт меня домой. Мои предки основали этот город. Сотни лет, множество поколений они трудились ради него, сперва как цари, потом как граждане. Клянусь Аэлин, если собрать всю кровь и весь пот, что мы пролили во имя Анфеи, можно наполнить не одно море! Это наша земля, мы плоть от её плоти и кровь от её крови, а теперь она в руках безродной черни, досталась тем, кто разрушит всё, что было создано, унизит всё, что было великим, осквернит всё, что было чистым, обесчестит всё, что было достойным. Сделает наш город – рубин в короне Эйнемиды – подстилкой Эфера, Латарии, кого там ещё? Кем мы будем, если позволим этому случиться? Сможем ли мы тогда назваться Менетеидами и посмотреть в глаза собственным предкам?! Да завидев нас, они плюнут нам в лицо! Я знаю, Хилон, ты меня понимаешь, ведь и тебе, этот город не чужой, твои предки стояли рядом с моими, когда Менетей заложил первый камень на Схиронском холме. Я намерен спасти наш город, вернуть Анфее величие и очистить её от скверны. Будешь ли ты со мной, решать тебе.
– Мы все здесь многое потеряли... – промолвил Хилон. – То же говорили Эврил, Схетей и прочие.
– Кто это? – спросил Анексилай.
– Я встретил их перед казнью, в подвале. Они ободрили меня, отдали свою воду. Эврил сказал мне, что бросить борьбу и упиваться горем недостойно гражданина. Что наш долг – хотя бы умереть достойно, не доставив врагам радости видеть нас сломленными.
– Значит он достойный сын Анфеи. Да позволит Светлоокая нам с ним когда-нибудь встретиться. И что?
– И я согласился с ним, а теперь соглашусь с тобой! – сильно, до боли, ударив кулаком по подлокотнику, Хилон поднялся и всей грудью вдохнул свежий морской воздух. – Мой долг гражданина не исполнен!
– Вот слова Хилона из Анфеи! – воскликнул Анексилай. Остальные выразили одобрение стуком кубков по столу. Хилон хотел что-то сказать, но пошатнулся, и Мерил с Плионактом, вскочив с мест, бережно помогли ему сесть.
– Ты упомянул, Схетея. Это не тот ли Схетей, что трагик? – спросил Анексимандр. – Вот почему его не смогли найти!
– А я говорил тебе, брат, – заметил Анексилай. – Чернь не знает ничего священного и уважаемого. Глупо думать, что они не поднимут руку на человека за то, что он всего лишь потомок какого-то там Стратила.
– Но ведь он же всегда сторонился политики! Над ним даже смеялись за это!
– Волк пожирает человека, не разбирая, за кого тот голосовал в народном собрании, – Анексилай пожал плечами.
– Как это всё могло случиться? – Хилон начинал чувствовать голод, и это было приятно. – Что произошло в Анфее и какой сейчас день?
– Двадцать третье число эйлениона, ты провёл в мире мёртвых ровно шесть дней, – ответил Анексилай. – А по поводу Анфеи... Насколько мы сейчас знаем, всё произошло так. Харидем понимал, что едва закончатся праздники, его с сообщниками ждёт суд, и они решили действовать немедленно, чем, как я уже говорил, застали нас врасплох. Вот тут-то им и пригодился Ктесипп.
– Ктесипп... – кулаки Хилона невольно сжались. – Кто он? Он заправлял всей этой бойней, толпа славила его, но я его
