трона.
— Я не хотел этого, Скиталец. Каждому, кто требовал от меня подобное раньше, я отвечал, что корону он снимет с меня только вместе с головой. Обычно этого хватало, чтобы наглец и храбрец передумал. Но я знаю, что ты не такой и что ты не отступишься.
Медис стиснул корону в сухих пальцах, снял её вместе с маской и бросил на пол, как ненужную игрушку. Золото закатилось за трон, а на глазах Медиса остался лишь лоскут хлопковой ткани. Что-то шевельнулось под ним — Морен ясно увидел, как волнами взбугрилась ткань, будто что-то рвалось наружу из-под неё, и мурашки побежали по его телу. Когда Медис стянул повязку с лица, он крепче сжал меч в руках.
У царя не было глаз. На их месте сидело существо, которое Морен и проклятым бы назвать не сумел. Маленькие, чёрные, блестящие глазки были посажены на длинные щупальца, будто зрительные органы улитки. Они двигались — каждый сам по себе, — и их мясистое тельце утопало в глазных впадинах Медиса, из которых выглядывало и множество щупалец поменьше. Одни из них извивались, другие уходили под кожу царя и бугрились, словно вены.
Морен поднял меч. Медис рассмеялся и выпрямился во весь рост. Когда царь перестал горбиться и втягивать голову в плечи, оказалось, что он значительно выше Морена, — теперь он возвышался над ним почти на две головы. Медис сжимал и разжимал пальцы, разминал широкие плечи, и от его немощности не осталось и следа.
— Ты же понимаешь, что теперь будет, парень? — спросил Медис, и улыбка исказила его лицо. — Ты не глуп и должен понимать. Живым ты отсюда не выйдешь.
— Я не хочу драться с вами, Медис.
— У тебя нет выбора.
Он схватил руками свой трон и без усилий поднял его над головой. Морен отступил на инстинктах, прежде чем царский символ власти бросили в его сторону. Он увернулся, и тяжёлое кресло, сделанное из камня, металла и золота, развалилось от удара об пол, украсив последний трещинами. Морен стоял в том же месте всего мгновение назад, и теперь не осталось сомнений.
— Вы всё видите, — уверенно произнёс он. Ступая осторожно, словно зверь на охоте, он отступал влево, стараясь обойти Медиса. Но тот следил за ним, поворачивая голову, а глаза проклятого извивались, подобно угрям.
— Верно. Я вижу, где ты, вижу, во что ты одет, и даже вижу, как горят алым твои глаза, Скиталец.
— Тогда почему вы не смогли отличить от проклятых оленей и лошадей, что подавали к вашему столу? Поверили, что вам привели волка, слыша, как ревёт волколак, что некогда был человеком? Стоит ли настолько доверять этим глазам?
— Это уже не твоё дело, Скиталец.
Медис сбежал по ступенькам так быстро, что Морен даже не успел уследить. Царь вдруг оказался перед ним и ударил наотмашь в грудь. Дыхание перехватило, от боли и выступивших слёз Морен на время перестал видеть. Он знал: оставаться на месте нельзя, и откатился в сторону, лишь бы не попасть под удар. Раздался звон разбивающейся плитки. Когда Морен открыл глаза, то увидел перед собой Медиса: его кулаки были прижаты к полу, и от них по камню разбегались трещины.
Морен оставался достаточно близко и потому ударил ногой, целясь точно в проклятого, но Медис поймал его за голень. Его пальцы сжались, и Морен ясно услышал, как заскрежетал металл, вшитый в сапоги, — Медис смял его, точно лист бумаги. Царь мог запросто переломать или оторвать ему ногу, но вместо этого отшвырнул его в сторону.
Морен отбил себе нижнюю часть спины при падении, но остался цел. Когда он вскочил на ноги, одна из них отозвалась болью, и Морен пообещал себе, что больше не повторит такой ошибки. Медис не хотел его убивать — теперь это стало ясно, — но лучше было узнать об этом более безопасным способом. Ведь проклятый, заменивший ему глаза, мог быть иного мнения.
Воспользовавшись краткой заминкой, он судорожно пытался придумать, как ему быть. Всё, что могло помочь, осталось в комнате, в походных сумках, ведь он не готовился к тому, что придётся сражаться с проклятым, тем более с разумным проклятым. Арбалет был безнадёжно сломан, свежую настойку он уже израсходовал, а при себе у него только меч да охотничий нож за поясом. Если призадуматься, не так уж и мало. Куда большей помехой являлось другое.
— Я не хочу вас убивать, — повторил он Медису.
Царь схватил цепь, что всё ещё тянулась за телом волколака, и, подтянув того к себе, оборвал звенья.
— Это твоя беда, парень.
Он ударил железом, словно плетью, целясь в ноги Морена. Тот увернулся, но через мгновение пришлось отпрыгнуть снова, потому что Медис едва не попал ему по лицу. Когда царь замахнулся снова, Морен ушёл вниз и атаковал. Проскользнув под рукой, он ударил его по ногам, полоснув сухожилия.
Медис закричал от боли, и колени его подкосились. Морен замахнулся в развороте, надеясь ударить со спины, но Медис оказался быстрее. Поймав лезвие голой рукой, он крепко сжал его ладонью, и алая кровь потекла по долу клинка. Морен распахнул глаза и попытался вырвать оружие, но не прилагал для этого и половину силы. Он боялся отрубить царю руку, а ещё необходимо было показать, что он куда слабее, чем есть на самом деле.
— Глупая попытка, — произнёс Медис и рванул меч на себя.
Морен разжал пальцы, позволяя это сделать. Царь отшвырнул клинок в сторону и здоровой рукой схватил Морена за горло. Легко, точно соломенную куклу, он оторвал его от земли и пальцы его сжались, не давая дышать. Морен не сопротивлялся, только схватился за державшую его руку, словно это могло помочь. Сделав несколько жадных глотков воздуха и выждав немного, он закатил глаза, будто терял сознание. Его правая рука безвольно повисла вдоль тела, левой же он всё ещё цеплялся за Медиса, царапая его. Стоило обмякнуть, и хватка чужих пальцев ослабла, дышать стало легче. В один миг «придя в себя», Морен выхватил из-за пояса нож и полоснул Медиса, целясь в тельце проклятого. Чёрная кровь брызнула из раны, орошая их лица, и царь истошно завопил от боли.
Он разжал руки, и Морен рухнул на пол, к его ногам. Когда он поднялся, Медис всё ещё кричал и хватался за глаза, пытаясь удержать, вернуть проклятого на место. Но тот всё равно упал в его раскрытые ладони безвольным тельцем, истекая чёрной кровью. Щупальца, что прежде уходили под кожу Медиса, были окрашены алым, и алая же кровь стекала
