Он поверил. Взял и самым бесстыдным образом потерял из-за нее голову.
И, конечно же, он ни за что бы не позволил ей ввязаться в такую игру… Тем более не затеял игру сам.
Как раз тут возникал самый безответный вопрос: к чему весь этот кипеж? Если она действительно больна, Борька бы сделал все, чтобы спасти ее. Как я для Ольги.
И ей бы не пришлось дурить всех подряд, доводить ни в чем не повинных людей до гибели, подвергаться насилию маньяка-убийцы. Не пришлось бы носить лиловый макияж.
Если насчет болезни она солгала, уж совсем непонятно, что ей мешает бросить все силы на раскрутку самого состоятельного любовника. В бескорыстное ее отношение к Борьке верить теперь было и вовсе глупо. Это после стольких-то, известных мне, постелей и обманов ради денег.
Чем дольше я размышлял обо всем этом, тем меньше понимал, зачем ей все это было нужно. Понял одно. Обязан предупредить друга. Уберечь его самого от возможных происков непросчитываемой милой.
Куда денется его уверенность в чистоте и преданности возлюбленной, когда он узнает о ее похождениях. Сложновато ему будет теперь отмахнуться от предоставленных мной доказательств.
Но представил, как буду доказывать, и загрустил. Язык не повернется поведать о том, что в порядке гуманитарной помощи я небрежно овладел его любимой. Любимой друга. И ссылка на то, что был в неведении о том, кто она, для Борьки не будет иметь значения. Да и для меня тоже. У предательства уважительных причин не бывает.
И все же я знал, что разговор с Борькой рано или поздно будет.
Но не это было главным из того, что я уже решил. Нужно было что-то делать с этой парочкой убийц.
Воспоминание о том, что у меня больше нет Ольги, как больной преданный пес, дожидалось, когда я проснусь. Шевельнувшееся сознание тут же было облизано его шершавым языком. Я не сомневался в том, что нянчиться с этой псиной в ближайшее время мне придется с утра до вечера. До выздоровления, которое, как обнадеживал опыт, могло быть почти полным.
Чтобы отвлечься, я заново вернулся к размышлениям, с которыми уснул: как поприличнее и побезопаснее сдать ментам похитителей-убийц.
Вариант банального предупреждения по телефону отбросил сразу. При нынешних связях бандитов с ментами он мог оказаться пустышкой. К тому же то, что Садист - выходец из спецслужб, могло быть и правдой. И стреляет профессионально, и милиции не особо боится.
Явка с повинной тоже не устраивала. Повторялись все опасения варианта со звонком. И меня в придачу наверняка закрыли бы.
Были еше два варианта: связаться со спецотделом через свою криминальную хронику, либо…
Вариант с «криминалкой» выглядел более или менее надежно, но я выбрал «либо».
Знал, кому могу без сомнений передать информацию.
Задуманное казалось простым и верным. Но к осуществлению его мог приступить только во второй половине дня.
Вновь, против желания, стал думать об Ольге. Когда она задумала постановку? Конечно же, не сама, и конечно, у них с Гошей не только деловые отношения. У того на роже все написано.
Я вспомнил, как сочувственно глядел на меня профессор, узнав, что жену ведет Гоша. Почувствовал себя совсем скверно.
Зачем попросил завкафедрой скрыть, что происки аферистов всплыли, и сам толком не знал. Но то, что им не известно, что я - в курсе, было козырем. Правда, когда получаешь козырь после того, как игра уже проиграна, проку от него, как от вырезанного при вскрытии аппендицита.
Но просто так взять и удалиться с видом облапошенного, но гордого фраера было противно. Сколько сам наблюдал их, таких фраеров. Радующих и вызывающих насмешку.
Я долго рассматривал телефон. Боролся с собой. Уговаривал себя в том, что позвонить в клинику в любом случае стоит, хотя сам же и понимал: уговаривает меня стремление от всей души надавить на зуб.
И я надавил.
Набрал номер, попросил позвать Ольгу. Но первым после паузы трубку взял Гоша.
- Вы сегодня подойдете? - спросил он.
- Вряд ли.
- Тогда буквально пару слов, - объяснил он захват трубки. - Ваша жена сказала, что вы решили основной вопрос…
Я промолчал.
- Вы меня слышите?
- Да, - сказал я. - Как она?
- Цветет. Имея такого мужа, как не цвести. «Действительно, как не цвести, имея мужика-лоха, - кисло подумал я. - Имея во всех смыслах».
- Хотел бы уточнить, - продолжил прохвост. - Цифры, которые я вам называл, отражают заключительный процесс…
Я усмехнулся. Чего-то вроде этого стоило ожидать.
- Вы меня слышите? - беспокоился Гоша.
- Слышу. Сколько?
- Стоит учесть побочные показатели. Доставку, тщательную проверку на месте, непредвиденные нюансы…
Толку от его конспирации, на мой взгляд, не было никакого. Если разговор слышали коллеги, они, конечно же, понимали, о чем он. Тем более зная Гошу.
- Сколько? - повторил я вопрос,
- Следует сделать поправку процентов на двадцать.
Значит, решили «докинуть» меня на десять тысяч. Еще по-божески. Вряд ли пожалели. Скорее поняли, что на большее не потяну.
- Когда нужны деньги? - спросил я.
- Так же, до отъезда. Чем раньше, тем лучше. - Гоша спохватился: - Ваша ненаглядная рвет из рук трубку…
После короткой заминки я услышал елейный голосок ненаглядной:
- Приве-ет!…
- Привет. У тебя все в порядке?
- У меня - да. А у тебя? Вчера, когда ты ушел, опять приезжали из милиции. Спрашивали, зачем ты приходил.
- Что сказала?
- Что соскучился. Правильно?
Я усмехнулся:
- Еще бы.
- Что они от тебя хотят?
Я замешкался. Подумал, может, пугануть их с Гошей. Сказать, что меня разыскивают в связи с деньгами. Пусть понервничают. Пугать не стал. Неожиданно заприметил другое, пока смутно просматриваемое продолжение.
- Я им нужен по работе, - уклонился я.
- Это не связано… - Она замялась.
- С деньгами? Нет. Как они? Бока не жмут?
- Нет. - Она засмеялась. Неискренним, явно злорадным смешком.
Укрепила меня им в решимости на продолжение. Вдруг стала расстроенной. Опечаленно поведала:
- Знаешь, врач сказал, что понадобятся еще…
- Десять тысяч?
- Да. Не представляю, что делать… Почему он сразу не сказал…
Слышать ее фальшивые интонации было невмоготу. Особенно понимая, что они были такими же и прежде.
«Ничего, - думал я, наслушавшись ее прощальных поцелуев и положив трубку. - Вы у меня станете искренними. Посмотрим, куда денется ваша идиллия».
Пока не позвонил, не услышал, что меня нахально продолжают держать за лоха, готов был плюнуть на эти злосчастные пятьдесят тысяч.
Теперь плевать расхотелось. Придумал шанс оставить заговорщиков с носом. Он мог и не пройти, но испытать его стоило. Сделать это предполагал ближе к вечеру.
Выходило, что все запланированные на сегодня события должны были состояться во второй половине дня. Включая последнее, требующее необходимой экипировки.
Время до обеда я потратил на подготовку к нему. Позвонил приятелю, с которым общался обычно только летом. С десяток сезонов отдыхали в одной курортной зоне под Одессой. Играли в волейбольной команде пляжников.
Помнил, что он грешил подглядыванием за влюбленными, предающимися любовным играм прямо на берегу моря, под мягким черным небом, пронизанным люрексом звезд. Подглядывал он с помощью прибора ночного видения, устроившись на пустующей ночью спасательной вышке.
Как- то я случайно обнаружил его, только покинувшего пост, и он дал глянуть в прибор и мне.
Картинка, обнаруженная в окулярах, разочаровала. Я с трудом различил увеличенные, но невнятные, мутно-зеленые силуэты. Чтобы получить впечатление от увиденного, надо было обладать незаурядным воображением. Вернув прибор, я глянул на приятеля с восхищением и сочувствием. Каково ему с таким утрированным воображением на пляже…
Сейчас я вспомнил о нем. Позвонив и получив добро, поехал к нему за прибором.
Особо не торопился. Насколько смог, перенял у владельца навыки пользования. Даже поэкспериментировал у него в кладовке. Без особого, впрочем, успеха, в связи с приличным увеличением.
К тому моменту, когда вернулся, можно было приступать к делам.
Я решил начать с Ольги.
С Ольги решил начать не потому, что это дело было самым безотлагательным. Как раз оно-то могло и обождать. Но ожидание было невыносимым. Когда ноют зубы, все прочие, даже первостепенные дела отодвигаются на второй план.
Накупив в ближайшем магазине бананов и соков, которые только и разрешала приносить Ольга, на такси поехал к ней.
Беспокоило то, что телефон-автомат на территории клиники может не работать…
Сняв трубку, услышав гудок, вздохнул с облегчением. Ольга подошла с задержкой. Должно быть, следовала инструкции не оставлять деньги в палате.
- Да, - раздался наконец ее запыхавшийся голос.
- Это я. Можешь минут через десять выйти за ворота?
- Конечно. Что-то случилось?
