class="p1">– Наша сестра здесь! – И приподнял чан, и королевна вышла из-под него в своих богатых одеждах и с золотою звездою во лбу, и явилась им такою прекрасною, нежною и стройною.
И все они ей обрадовались, бросились ей на шею, целовали ее и полюбили от всего сердца.
И вот она осталась вместе с Вениамином в их доме и стала помогать ему в работе. А остальные одиннадцать братьев по-прежнему рыскали по лесу, били всякую дичь, диких коз, птиц и голубков, чтобы было им что поесть, а сестра с братом Вениамином заботились о том, чтобы им еду приготовить. Она собирала валежник на топливо и коренья на приправу и горшки около огня ворочала – и ужин был всегда на столе, когда возвращались домой ее одиннадцать братьев. Она и вообще наблюдала за порядком в домике и постели им постилала чистенько и беленько, и братья были ею довольны и жили с нею в большом согласии.
По прошествии некоторого времени случилось однажды, что Вениамин с сестрою приготовили братьям отличное угощение и, когда они все сошлись, сели за стол и стали превесело есть и пить.
А позади заколдованного домика был небольшой садик, и в том садике росли двенадцать лилий. Сестра задумала братьям доставить удовольствие, сорвала эти двенадцать цветков и хотела каждому из них поднести по цветку после ужина.
Но как только она цветки сорвала, в то же мгновенье ее двенадцать братьев обратились в двенадцать воронов и полетели за лес, а дом и сад – все исчезло, как не бывало.
И очутилась бедная девочка одна-одинешенька в диком лесу, и когда стала оглядываться кругом, то увидела рядом старуху, которая ей и сказала: «Дитя мое, что ты это наделала? Зачем ты сорвала эти двенадцать белых лилий? Ведь эти цветки были твои братья, и вот теперь они навек обратились в воронов».
Девочка отвечала ей со слезами:
– Неужто нет никакого средства их спасти?
– Нет, – отвечала старуха, – одно только и есть средство на всем свете, да и то такое трудное, что ты этим средством их не избавишь… Ты должна сама семь лет быть немою, не должна ни говорить, ни смеяться, и если ты хоть одно слово проронишь, а до семи лет недоставать будет хоть одного часа, то все твои труды пропали, и одно твое слово убьет всех твоих братьев.
Тогда девочка произнесла в сердце своем: «Я наверное знаю, что спасу своих братьев» – и пошла по лесу, отыскала себе высокое дерево, залезла на него, и стала прясть, и не говорила, не смеялась.
Случилось, однако же, так, что один король заехал в тот лес на охоту, а у того короля была большая борзая собака, которая прямо подбежала к тому дереву, на котором девушка сидела, стала около него кружить и лаять вверх. Подъехал к дереву король, увидел королевну-красавицу с золотою звездою во лбу и так восхитился ее красотою, что крикнул ей прямо, не желает ли она быть ему супругою. Она ему ничего не ответила, только головкою кивнула. Тогда он сам влез на дерево, снес ее оттуда, посадил к себе на лошадь и привез домой.
Свадьбу отпраздновали великолепно и весело: но невеста короля не говорила и не смеялась.
Когда они уже года два прожили между собою в полном согласии, мачеха короля, женщина злая, стала на молодую королеву нашептывать и клеветать королю:
– Вывез ты из леса простую нищую, и кто ее знает, какими она безбожными делами занимается втайне от нас! Если она точно немая и не может говорить, так ведь она, по крайней мере, могла бы смеяться; ну а уж кто не смеется, у того, конечно, совесть нечиста!
Король долго не хотел верить этим наговорам, однако же старуха так настаивала на своем и обвиняла свою невестку в стольких злодеяниях, что король наконец дал себя уговорить и приговорил жену к смертной казни.
Во дворе королевского замка был разведен большой костер, на котором должны были ее сжечь: и король стоял у верхнего окошечка замка и смотрел сквозь слезы на все эти приготовления, потому что все же очень любил свою жену.
Когда она уже была привязана к столбу на костре и пламя костра длинными красными языками стало лизать край ее одежды, истек последний миг заветных семи лет.
Тогда в воздухе послышался свист крыльев, и двенадцать воронов явились над костром и опустились наземь: и чуть земли коснулись, обратились в ее братьев, которые ей обязаны были своим спасением. Они разбросали костер, погасили пламя, отвязали сестру от столба и стали ласкать и целовать ее.
Тут уж, когда она могла открыть уста и говорить, она рассказала королю, почему была нема и никогда не смеялась.
Король с радостью узнал о том, что она невинна, и они все вместе жили в согласии до самой смерти.
А злая мачеха была отдана под суд, и суд присудил ее посадить в бочку с кипящим маслом и ядовитыми змеями, и она погибла злою смертью.
Мать Ганса спрашивает:
– Куда собрался, сынок?
Ганс отвечает:
– К Гретель.
– Смотри же, не оплошай!
– Небось, не оплошаю! Прощай, матушка!
– Прощай, Ганс.
Пришел Ганс к Гретель:
– Здравствуй, Гретель!
– Здравствуй, Ганс. Что принес хорошенького?
– Ничего не принес, от тебя взять хочу.
Гретель дарит Гансу иголку.
Ганс говорит:
– Прощай, Гретель.
– Прощай, Ганс.
Ганс берет иголку, втыкает ее в воз с сеном и идет за тем возом до дому.
– Добрый вечер, матушка.
– Добрый вечер, Ганс. Где побывал?
– У Гретель побывал.
– Что ты ей снес?
– Ничего не снес – от нее получил.
– Что тебе Гретель дала?
– Иголку дала.
– А где у тебя иголка, Ганс?
– В воз сена ее воткнул.
– Ну это ты глупо сделал, Ганс, тебе бы иголку-то на рукав приколоть.
– Ну ничего – другой раз лучше сделаю.
– Куда собрался, Ганс?
– К Гретель, матушка.
– Смотри же, не оплошай, Ганс!
– Небось, не оплошаю. Прощай, матушка.
– Прощай, Ганс.
Приходит Ганс к Гретель:
– Здравствуй, Гретель.
– Здравствуй, Ганс. Что принес хорошенького?
– Ничего не принес, от тебя получить хочу.
Гретель подарила Гансу ножик.
– Прощай, Гретель.
– Прощай, Ганс.
Ганс берет ножик, втыкает его в рукав и идет домой.
– Добрый вечер, матушка.
– Добрый вечер, Ганс. Где побывал?
– У Гретель побывал.
– Что ты ей снес?
– Ничего не снес – от нее получил.
– Что тебе Гретель дала?
– Ножик дала.
– А где же у тебя ножик, Ганс?
– В рукав заткнул.
– Глупо ты это сделал, Ганс; тебе бы нож-то в карман было сунуть.
– Ну ничего – в другой раз лучше сделаю.
– Куда собрался, Ганс?
– К Гретель, матушка.
– Смотри, не оплошай, Ганс.
– Небось, не оплошаю. Прощай, матушка.
– Прощай, Ганс.
Ганс приходит к Гретель:
– Здравствуй, Гретель.
– Здравствуй, Ганс. Что принес хорошенького?
– Ничего не принес, от тебя получить хочу.
Гретель дарит ему козочку.
– Прощай, Гретель.
– Прощай, Ганс.
Ганс берет козу, связывает ей ноги и сует ее в карман. Приходит домой, а козочка-то у него в кармане задохнулась.
– Добрый вечер, матушка.
– Добрый вечер, Ганс. Где побывал?
– У Гретель побывал.
– Что ты ей снес?
– Ничего не снес – от нее получил.
– Что же тебе Гретель дала?
– Козочку дала.
– А где же у тебя козочка, Ганс?
– В карман ее сунул.
– Ты глупо это сделал, Ганс; тебе бы козочку-то на веревку привязать.
– Ну ничего – другой раз лучше сделаю.
– Куда, Ганс?
– К Гретель, матушка.
– Смотри, не оплошай, Ганс.
– Небось, не оплошаю. Прощай, матушка.
– Прощай, Ганс.
Приходит Ганс к Гретель:
– Здравствуй, Гретель.
– Здравствуй, Ганс. Что принес хорошенького?
– Ничего. От тебя получить хочу.
Гретель дарит ему кусок свиного сала.
– Прощай, Гретель.
– Прощай, Ганс.
Ганс берет кусок сала, навязывает его на веревку и тащит за собою. Подбежали собаки и съели все сало.
Приходит домой – за ним одна веревка тащится, а на веревке-то и нет ничего.
– Добрый вечер, матушка.
– Добрый вечер, Ганс. Где побывал?
– У Гретель побывал.
– Что ей снес?
– Ничего не снес – от нее получил.
– А что тебе Гретель дала?
– Кусок сала дала.
– А где же у тебя сало,
