– Я не знаю.
– Потому что неинтересно, – сказал Сережа.
– Да, наверное, – сказал я. – Я как-то видел где-то что-то минут пять, и там не было ничего интересного.
– А кино? – спросил Борис. – Вы тоже не смотрите русское кино?
– Нет, но я бы посмотрел, если бы кто-нибудь мне сказал, что какой-то фильм стоит посмотреть.
– Но никто не сказал?
– Нет.
– А книги?
– У нас есть знакомые, которые читают русские книги. Вот Светка, я слышал, что-то читает.
– Да, – сказала Светка, – не так много, но читаю.
– А вы не читаете? – спросил Борис.
– Нет, – сказал я.
– Почему?
– Я не знаю. Наверное, потому что мало времени. Но если бы кто-то сказал, что есть что-то стоящее, то я бы прочитал.
– Вот видишь, – сказал Сережа, – а ты на меня как-то недоверчиво смотрел, когда я говорил тебе то же самое.
– Хорошо, – сказал Борис, – а я вот слышал, что вам “Спартака” привозили недавно. Вы хоть на него-то сходили?
– А я и не знал, что “Спартака” привозили, – сказал Сережа.
– А я, если бы даже и знал, то не пошел бы, – сказал я. – Я хожу только на “Knicks”, “Nets”, “Rangers”, “Yankees” и “Jets”.
– Что? – спросил Борис.
– Шутка, – сказал Сережа.
– А как у вас там в Миллбурне с черными? – спросил меня Борис.
– То есть?
– Говорят, от них нет спасенья.
– Что? – сказал я.
– Все ясно. Вы так же, как и мои друзья, делаете вид, что все в порядке.
– А ваши друзья не говорили вам, что у вас расистские взгляды? – спросил я.
– Говорили, говорили, – сказала Светка.
– Я не расист, – сказал Борис. – Просто у меня такие убеждения.
– А в России ты с человеком, который говорит, что от евреев нет спасенья, наверное, не будешь общаться. Так?
– Да, но это совсем разные вещи. Ты помнишь тех двух черных парней там, в туалете? – спросил Борис Сережу. – У них были откровенно разбойничьи рожи. Они почему-то смотрели на меня и что-то громко говорили друг другу, и мне было довольно не по себе от этого.
– Знаете что? – сказала Маринка. – Я ужасно устала и хочу спать.
– Все, идем спать, – сказала Светка.
Мы пришли к себе, и минут через пять раздался звонок. Это был Сережа.
– Я забыл договориться с вами о завтрашнем шоу, – сказал он.
И мы стали договариваться с ним, где и когда завтра встретимся.
– Так что же говорили эти “разбойничьи рожи” про твоего одноклассника? – спросил я.
– Ничего они про него не говорили, – сказал Сережа. – Они говорили о том, что у многих компаний хай-тек стоимость акций непропорционально велика по отношению к доходам и что технология сейчас сильно опережает спрос.
– Почему же они смотрели на него?
– Нет, это совсем другое, это не то. Они про него не говорили.
– Давай, давай, выкладывай, что там было еще?
– Просто, – сказал Сережа, – просто он не помыл руки и направился к выходу. Там было такое маленькое помещение, и эти ребята, конечно, обратили на это внимание...
– Понятно, – сказал я. – Он так хорошо начал сегодня.
– Да, но он мой одноклассник.
– Конечно.
– Ладно, увидимся завтра.
– Хорошо, – сказал я. – А что это такое: краковяк Старовольского?
– А я и сам не знаю, – сказал Сережа.
Г л а в а 16
– Ты все знаешь здесь? – спросила девушка.
– Не все, но что-то знаю, – сказал я.
– Я опоздала и не слышала, что говорил судья. Эти деньги, которые они платят… Я имею в виду, если я сижу на пособии по безработице, они будут платить их мне?
– Наверное, но я точно не знаю. Судья не говорил об этом. Ты должна спросить это у той женщины, которая регистрирует всех в холле. И потом, ты знаешь, они платят всего лишь пять долларов в день…
– Я знаю, – сказала девушка, – но все-таки мне интересно… Тут написано, что, начиная с четвертого дня, они платят сорок долларов в день.
– Да, – сказал я, – но не рассчитывай на это так уж сильно.
– Почему?
– Смотри, нас тут более ста человек, и сегодня вряд ли будет более одного суда. И тогда отберут человек пятнадцать в присяжные. А если суда не будет, нас вообще всех распустят по домам.
– А если суд будет?
– Все равно, скорее всего, он закончится за два дня.
– За два дня? – сказала девушка.
– Я не уверен, но я так думаю.
– Зачем же они вызывают так много народу?
– На всякий случай.
– Правда?
– Да, – сказал я.
– Но я все-таки поговорю еще с той женщиной в холле.
– Обязательно поговори с ней.
– Спасибо, что ты мне рассказал все это.
– Конечно, – сказал я.
Бум-Чикаго
Амстердам, 14 августа 1997 года
Когда утром мы выходили из отеля, Маринка спросила меня, заметил ли я мужчину и женщину, которые стояли около стойки и разговаривали с администратором. И я сказал, что заметил.
– Мне кажется, что они русские, – сказала Маринка.
– Почему? – спросил я.
– Одна маленькая деталь: они подошли туда вдвоем.
– Мне тоже кажется, что они русские.
– А тебе почему?
– Две маленькие детали. Когда они только еще подходили к стойке, они уже держали наготове паспорта.
– Это как раз ни о чем не говорит. У нас в каком-то отеле спрашивали паспорта, если ты помнишь. А вторая деталь?
– У них были русские паспорта.
– А-а, – сказала Маринка.
– Но на самом деле, не нужно никаких маленьких деталей, чтобы понять, что они русские. И знаешь, почему?
– Почему?
– Потому что у них русские лица.
– Что-то я в этом совсем не уверена, – сказала Маринка.
– Согласен, – сказал я.
– С чем?
– С тем, что ты в этом не уверена. Но лица у них все-таки русские.
Вечером мы встретились со Светкой и Сережей и пошли на шоу, которое называлось “Бум-Чикаго”. В его программу входил обед, и мы там очень хорошо поели.
– Ну, – сказал я, – видите, что они тут вытворяют?
– А что такое? – спросила Светка.
– Они едят пиццу вилкой и ножом.
– Правда? – сказала Светка. – Это же крайне неприлично.
После обеда, в самом начале представления, артисты вышли в зал и стали переходить от одной группы зрителей к другой и интервьюировать всех. Мы увидели, как они подошли к паре, которая сидела не так далеко от нас, и в которой мы с Маринкой узнали русскую пару из гостиницы.
Наши русские засмущались и в итоге как-то уклонились от ответов на вопросы. Тогда артисты довольно быстро перескочили к нам и приставили микрофон к Маринке. И Маринка сказала, что приехала в Амстердам из Нью-Йорка исключительно для того, чтобы побывать на “Бум-Чикаго”.
Шоу было довольно смешным и всем нам понравилось. Когда оно закончилось, мы пошли проводить немного Светку с Сережей.
– Почему только у русских бывают языковые проблемы? – спросила Светка.
– Ты имеешь в виду русских на шоу? – сказал Сережа.
– Это очень даже объяснимо, – сказал я.
– Каким же образом? – спросил Сережа.
– Очень просто. Ты, наверное, заметил, что эти русские были не так уж молоды. А раньше изучение языков представлялось многим абсолютно абстрактным занятием. Зачем нужно учить какой-то язык, если ты знаешь, что он тебе никогда не понадобится? Я, например, воспринимал эти предметы как особого рода издевательство и уклонялся от них всеми возможными способами.
– Но ты, наверное, все-таки читал какие-то статьи...
– Это совсем другое, и ты прекрасно это понимаешь, – сказал я. – А живой язык... Я был абсолютно уверен в том, что никогда в жизни мне не придется говорить ни с кем ни на каком другом языке, кроме русского. И я был абсолютно уверен в том, что меня никуда и никогда не выпустят.
– А ты хотя бы пытался куда-то поехать? – спросила Светка.
– Только один раз. Но мне этого хватило надолго.
– Куда же ты хотел поехать? – спросил Сережа.
– В Румынию, на олимпиаду.
– На какую олимпиаду?
– На международную математическую.
– Зачем, то есть я имею в виду... как кто?
– Как участник, – сказал я.
– Ты шутишь?
– Нет, я и сам шутить не люблю…
– …да, и другим не позволю, – продолжила Маринка.
– Ты серьезно? – спросил меня Сережа.
– Серьезно, серьезно, – сказал я.
– А можно подробности?
– Можно.
– Ты заканчивал десятый класс, да?
– Да, – сказал я. – Это была самая первая международная олимпиада. Команду туда стали набирать по результатам московской олимпиады, которая считалась главной в стране. Московские математики искали талантливых ребят по всем школам страны и приглашали их в Москву. А там уже все решалось в два тура.
– Значит, ты хорошо выступил во втором туре в Москве? – спросил Сережа.
– Да.
– Что же было дальше?
