летит незаметно.
В фирменном поезде «Россия» ресторан притягателен ещё и тем, что оборудован
огромными панорамными окнами, сквозь которые удобно обозревать окрестности.
Смотреть в купейное окошечко, вообще-то, очень неловко, особенно, когда лежишь на
верхней полке. Приходится свешивать голову вниз, в проход, шея быстро устаёт, за окном
всё мелькает. Другое дело - вагон-ресторан: белая скатерть, запотевший графинчик, ни к
чему не обязывающая увлекательная беседа со случайным попутчиком. После знакомства
с графинчиком собеседник сразу становится умнее, тоньше, остроумнее. Да и у тебя
самого в голове откуда-то появляются очень интересные мысли. Впереди, слева через
столик, лицом к тебе заканчивает ужин интересная блондинка. Одна и хорошенькая… Ты
никуда не спешишь, впереди долгий путь. И пусть официант не торопится с заказом, не
важно, что отбивная пересушена, а картофель, наоборот, недожарен, в купе тебя ждёт
опостылевшая верхняя полка, маленькое, грязненькое, где-то внизу, окошко и бабушка, которой ты уступил своё удобное нижнее место. Бабушка большую часть времени спит
(поэтому забираться наверх и спускаться неудобно) или с аппетитом, не торопясь, ест, разложив на столике извлекаемые из безразмерной корзины припасы…
Три места в соседнем купе оккупировали возвращавшиеся из отпуска во Владивосток
рыбаки. У них круглые сутки дым стоял коромыслом. Четвёртый пассажир, субтильного
вида мужчина средних лет, в очках, по виду служащий, в празднике жизни участия не
принимал, всё больше книжку читал. Зато рыбаки гуляли так, словно на днях наступит
конец света. С раннего утра начиналось хождение по вагону в поисках спиртного, к обеду
все были веселыми, а вечером – ресторан до глубокой ночи. Сразу по приезду ребята
уходили в рейс на Большом Морозильном Рыболовном Траулере (БМРТ) в Берингов
пролив, в Бристоль, как они говорили.
Они описывали эти долгие три-четыре месяца без берега, когда из всех развлечений -
лишь нескончаемые вахты и выматывающая душу качка. Под ногами - обледенелая
палуба. В кубрике - неистребимый, пропитавший все запах рыбы. А вокруг, куда ни кинь
взгляд, лишь серое небо и накатывающие на тебя монотонно одна за другой стылые,
ленивые волны.
- Люблю море с берега, а корабль на картинке, - глубокомысленно изрекал пожилой
стармех Алексеич.
Матросик Сеня Куликов, прозванный Альбатросом, возражал:
- А мне море – в кайф! Что - на берегу? Пропьешься и лапу сосешь…
Слегка пошатываясь, выплывал он в тамбур, пьяненький, расхлябанный, с папироской,
прыгающей во рту, и начинал рассказывать, балансируя привычными к качке ногами:
- То ли дело на "Рыбке?", - его подвижное лицо жило своей жизнью: гримаса боли
сменялась удивлением, радостью, восторгом. Ноги сами по себе приплясывали от
переполняющих рыбака эмоций.
- На "Рыбке" ведь как, - дыша перегаром, частил скороговоркой Сеня.
Руки рисовали в воздухе мерную емкость.
- Бадья на шестьсот кэгэ рыбы. На стреле. А под ногами палуба. Вверх – вниз… Сечешь?
- Полная, - он смахивал ладонью с верхушки воображаемой тары лишнюю кильку, -
значит, шестьсот…
- Стрела пошла… бадья - на меня, я - нырк… срубит башку! – Он присев, испуганно
смотрел вверх. - Прикинь, шестьсот кило рыбы! И сама бандула из чугуния - с тонну …
Палуба пьяная. Бадья над бункером. Я внизу, маленький. За хвост ее, подлюку!
Двумя руками Сеня ловил воображаемый шкертик.
- Висну…
Альбатрос ловил воздух, жилы на руках надувались, ряшка краснела еще больше.
- Стоять!.. За рычаг дерг - килька водопадом. Живая, блин! Бьется, серебрится. Я - в
болотниках, - рубил он рукой по ляжке, показывая длину сапог.
- Скольжу… - чуть не падал от усердия рассказчик.
Глаза его сияли, глядели вдаль, на лице - блаженная улыбка...
Он сейчас был не в темном заплеванном тамбуре, а в море, на палубе сейнера. Соленый
воздух приятно обдувал разгоряченное работой лицо. Пахло рыбой, гниющими
водорослями и немного машинным маслом. Вокруг от края и до края - море.
Гудела лебедка, кричали чайки.
Впереди целая жизнь.
Когда я познакомился с этими просоленными мужиками, время побежало быстрее. За
окном замелькали Свердловск, Тюмень, Омск, Новосибирск, Томск… В Тюмени стояли
сорок две минуты, и я, пока бегал в вокзальный буфет за пивом, отморозил правое ухо. На
градуснике было всего минус двадцать два. Но ветер сдувал с платформы. Сразу
обморожение я не почувствовал. Однако спать пришлось на левом боку, а к утру ухо
вздулось, как флаг, и потом болело несколько недель.
- Михайло, переселяйся к нам, меняйся с бухгалтером, - звали моряки.
Но я, глядя на их опухшие по утрам лица и мелко дрожащие руки, с отвращением чувствуя
в их купе ни выветрившийся запах перегара и застоявшегося табачного дыма, отказывался.
В тылу у меня оставалась надёжная верхняя полка и бабушка, которая держала оборону
внизу, на передовом рубеже.
Подъезжая к Байкалу, мы с рыбаками заняли удобный столик с обзором по ходу движения
поезда и поклялись друг другу не сойти с места, пока не минуем легендарное озеро-море.
Так и просидели в ресторане восемь с лишним часов, распевая охрипшими голосами:
«Славное море – священный Байка-а-ал...». В Слюдянке рыбаки потребовали «омуль с
душком». Омуль, видимо, оказался последней каплей, переполнившей моё терпение. В
Чите, распрощавшись с мужиками и пожелав им «ни хвоста ни чешуйки», я сошёл с
поезда, полагая остаток пути до Хабаровска лететь самолётом.
Вот так вот, мамуля, я теперь сам с усам! Что хочу, то и ворочу!
Глава 3
Так, всё ли взял: чемодан, рюкзак, ружьё?..
Платформа, хотя и была бетонной, но так же, как и вагонный пол, ощутимо подрагивала
под ногами: «Ни-че-го, ни-че-го, ни-че-го!..»
На выходе в город остановили два молодых милицейских сержанта.
- … Документики? Пожалуйста, товарищ сержант. Вот мой паспорт… Разрешение на
ружьё? Будьте любезны, охотничий билет, техпаспорт… Расчехлить? О чём разговор, я
понимаю – служба, проверяйте, пожалуйста: ружьё охотничье безкурковое двенадцатый
калибр, ИЖ-57; правый ствол «чок», левый - «получок»… Отец подарил на
совершеннолетие. Отличная машинка… Куда еду?.. На работу, товарищ сержант, по
оргнабору: рыбобаза Кривая Падь Николаевского района Сахалинской области. Ну, да…
Николаевск–Сахалинский, а рыбобаза находится в Николаевском районе… Так точно, из
Ленинграда. Вот, пожалуйста: вызов, трудовой договор. Да, да, конечно. Непременно…
Как до аэропорта доехать, командир?.. Спасибо… Понял, спасибо. Здравия желаю,
командир!..
Уф, хорошо, отец оформил перед отъездом документы на ружьё. Могли бы и изъять…
Какой автобус он сказал: тридцать седьмой?
- Девушка, до аэропорта доеду?.. Билетик, пожалуйста… Один, конечно. Неужели я похож
на человека, который может путешествовать в компании? Вы мне подскажите,
пожалуйста, где выходить… Хорошо, хорошо. Спасибо. А то я тут первый раз в Чите,
знаете ли. Да, проездом… в Сан-Франциско… Ну, скажем так, по дипломатическому
ведомству. Немножко заблудился, бывает. Но не жалею, нет, честное слово, не жалею. Знал
бы я раньше, что в Чите живут такие красивые девушки… Конечно, один. А порой, знаете, так необходимо, чтобы тебя кто-то ждал, встречал на пороге. Хочется тепла, уюта…
Кстати, как вас зовут?.. Валентина? Очень красивое имя. А меня – Рудольфом, будем
знакомы… Откуда?.. Из неё, белокаменной… Стоит, куда она денется… Что, уже
выходить? Жаль. Знаете, Валентина, если бы не дела… Обещаю вам, обратно полечу
непременно через Читу, встретимся… Вы - не против?.. Все так говорят?.. Ну, почему мне
девушки не верят?! До свидания. Не забывайте меня, Валентина… Спасибо. До скорого
свидания.
Это что: аэропорт? Невелик, невелик… Да ладно, билеты бы только продавали…
- Девушка, билетик до Хабаровска на ближайший рейс… Один остался?! Так мне и надо
один. Когда летим?.. Завтра в одиннадцать десять, понятно. Сколько денежек-то?.. Ско-о-
ль-ко?! Однако!.. Нет-нет, беру, конечно. У вас тут, говорят, в Забайкалье, куда ни плюнь -
золотые прииски, потому и цены такие?.. Да беру, беру! Уже и пошутить нельзя…
Паспорт? Вот, пожалуйста. А как вас зовут?.. Понял… Серьёзная девушка, совсем, как я.
Так, рейс ЭР ДЭ сто три: Иркутск – Чита – Благовещенск – Хабаровск, АН-24. Вылет из
Читы в одиннадцать десять, Благовещенск в четырнадцать сорок, прибытие в аэропорт
Хабаровска в восемнадцать тридцать пять. В пути – шесть часов двадцать пять минут.
Ничего не понимаю… Так, ещё раз: от восемнадцати тридцати пяти вычитаем
одиннадцать десять, получаем семь часов двадцать пять минут.
- Девушка, у вас тут час потерялся… Целый час, говорю, потеряли… Смотрите,
