- Зеваки. Или пожарные. Толпа собралась большая. Новость не укладывалась в голове. Людвиг погиб?! И так глупо?…
- При чем тут Котя? - спросил я.
- Он тоже был в толпе. Оказалось, что его тоже пригласили играть.
- Это он сказал?
Шрагин кивнул. И пояснил:
- Сказал, что его собирались познакомить с серьезным игроком. Потому он и денег побольше с собой прихватил.
- И там же открывал этот «дипломат»? Показывал деньги?
Шрагин вновь кивнул. На этот раз виновато, Я укоризненно смотрел на него. Заметил:
- Вы же серьезный человек. Делами ворочаете. Не удивились, что вам при всех, на улице, показывают сто тысяч? Неужели не заподозрили подвох?
Серьезный человек пожал плечами. Обескураженно поведал:
- У него это само собой получилось. Как будто сто тысяч - для него не деньги… И в бизнесе сейчас разные люди бывают. По виду угадать сложно.
С этим я спорить не стал.
Шрагин продолжил:
- И потом, когда выиграл, он интересовался, нет ли у меня друзей, тоже желающих сыграть. Я и подумал, что вы сможете отыграть…
Я усмехнулся.
- И что теперь делать? - спросил он.
- Мои советы вам не интересны, - заметил я. И прощаясь, протянул руку. При этом поинтересовался: - Будете ждать?
Шрагин подержал задумчивую паузу и ответил:
- Буду
В лифте я продолжил переваривать информацию, полученную от толстяка. Людвиг погиб при странных обстоятельствах. Котя заполучил его клиента. Времена нынче паскудные. Правильно серчают на них мои бывшие дружки: жизнь стала дешевле вистов. Любой аферист со стороны заподозрил бы Котю. Но каждый, кто знает последнего, отметет этот вариант. Выдуривать у своих, мутить на мелководье, подбирать куски за другими - это Котино. Но построить комбинацию на убийстве?… Котя хоть и скверно воспитан, но иначе. Не та у него школа. Как и у всех нас; Подобную дисциплину в ней не проходили.
Я не сомневался: Котя к гибели Людвига отношения не имеет.
Но почему он так испугался меня, вошедшего? И кого с ужасом ожидал обнаружить за моей спиной?
Только по вечерам, вступая в черную нору подъезда, вспоминаю, что намеревался вкрутить лампочку. Не для того чтобы стало светлее, а ради любопытства: как быстро выкрутят.
Привычно нащупал ключом щель замка. Уже повернул ключ, когда на глаза мне легли две тонкие холодные ладони. Очень остроумный жест в условиях непроницаемой тьмы.
Недолюбливаю такие фокусы: поди, угадай, кто это может быть. Впрочем, продолжение, которое следовало избрать, отличалось универсальностью.
Я толкнул дверь, шагнул в квартиру, втянув за собой и руки, и ту, которая так остроумно распоряжалась ими. В прихожей обернулся и тут же почувствовал на губах довольно бесцеремонные, пахнущие карамелью губы.
В другое время не обошлось бы без шальной мыслишки: может, не включать свет, так интересней.
Сейчас было не до того. Да и угадал я почти сразу, чьи объятия и поцелуй мне перепали. Руки угадали.
Оторвав одну от талии, нащупал выключатель. Щелкнул. Так и есть: Шрагина.
Свет сбил ее с толку, внес замешательство в наступательный порыв.
- Тоже неплохо, - издал я, припертый к стене.
- Рад? - строго поинтересовалась она, похоже, уже не помышляя о новом поцелуе, но и не выпуская меня.
- Терпеть не могу целоваться, - хмуро пооткровенничал я.
- Хам, - усмехнулась Шрагина. Оставив меня, как не оценившего поглаживания щенка, вальяжно прошагала в комнату. Уверенно включила свет. Обойдя квартиру, ознакомившись с интерьером, осела в кресле. Задрав подбородок, изучающе уставилась на меня.
Я наблюдал за ней, прислонясь к дверному косяку, скрестив на груди руки.
- Хам, - повторила она. - Но что-то в этом есть. Я обнаружил, что чулки на ней не те. И футболка заменена на тесную блузку, из которой рвались на свободу, угрожая пуговицам, груди.
Ушел на кухню. Оттуда спросил:
- Кофе?
- Коньяк.
Я сделал себе кофе. Ей вынес начатую когда-то гостями бутылку водки.
За время моего отсутствия она вполне освоилась. Разобралась с магнитофоном.
Налил ей стопку. Она тут же выпила. Попросила:
- Скажи, что рад.
- Рад, - сказал я.
Сказал правду, но подразумевал не совсем то же, что она. Конечно, как можно не радоваться, когда к тебе недвусмысленно заявляется в гости такая штучка. Когда знаешь, что устоишь, и забавляешься ее уверенностью в том, что сдашься без боя.
- У тебя неплохо, - похвалила она. И потянулась в кресле. - По-холостяцки, но уютно.
- Мне тоже нравится.
Решил, что если она не спешит с выяснением результатов сегодняшних игрищ, то и я суетиться не буду. Пусть обольщает, раздает авансы гонорара за мое участие в проблемах ее семьи. Когда обнаружит, что благодарить не за что, то-то расстроится.
- Где твоя подружка? - поинтересовалась она.
- Ты уверена, что она у меня есть?
Шрагина усмехнулась:
- Конечно. Не уверена только, что одна.
- Одна, - признался я.
- Что так? - Она смотрела с насмешливым сочувствием.
- И та - жена, - влепил я.
- Врешь. - Она не спросила и не удивилась. Спокойно прокомментировала мое заявление. И подсказала: - Может быть, почти жена?
- Какая разница?
Она улыбнулась. Успокоила:
- Это пройдет. Не сегодня завтра.
Я смотрел на нее с хмурым любопытством. Еще не хватало обсуждать с этой балованной бабенкой мои отношения с Ольгой.
- Как ее зовут? - спросила гостья.
Я не ответил.
- Где она сейчас? - не унималась та.
- В отъезде.
- Долго ее не будет?
- Оно тебе надо? - спросил я с вызовом.
- Надо.
- Зачем?
Шрагина очень пристально смотрела на меня. Во взгляде ее читалось многое: и вызов, и обещание черт-те чего, и обвинение меня в тупости. Этот коктейль, должно быть, свалил с ног не одного мужчину И я бы не устоял. Если бы не был защищен неприязнью к ней. И проблемами с Ольгой.
- Как ты думаешь, почему я здесь? - спросила она. Я решил не отвечать.
- Еще не было мужчины, который не хотел бы меня, - сообщила она.
Пришел мой черед ее успокоить:
- Это пройдет.
- Хам, - повторила она.
Развел руками: что поделаешь… Так и застыл с ними, разведенными. Остолбенело наблюдал за гостьей. Не сводя с меня того же, многократно пристреленного взгляда, Шрагина вкрадчиво расстегнула верхнюю пуговицу своей блузки. Потом - вторую, третью…
Почувствовав слабину, с остальными справились сами груди. Вольнолюбиво и упруго выпорхнули на мое обозрение.
От вида темных, задранных вверх сосков у меня перехватило дух. В этот момент я уже не сомневался, что хочу ее.
И гостья ничуть не сомневалась. То ли с ленцой, то ли с томлением поглаживая груди, забавлялась моим замешательством.
- Ничего не вышло, - сказал я. - Деньги отыграть не удалось.
Она неплохо владела собой. Только на мгновение прекратила поглаживания и тут же продолжила. Спросила:
- Думаешь, пришла только из-за них?
- Да, - честно ответил я.
- Дурашка. - Она усмехнулась. - Налей мне еще водки.
Послушно плеснул в стопку. Она выпила.
Подумал, а вдруг ошибаюсь? Вдруг корысть в случае со мной ни при чем? Просто ей сдуру захотелось меня. Привыкла ни в чем себе не отказывать. И тем более не привыкла, чтобы отказывали ей.
И все равно знал, что не буду с ней. Дело было не в неприязни, она не так уж и мешала. Дело было в моей Ольге, находящейся сейчас в онкологическом центре. И немножко - в страдающем Шрагине.
- Делаешь ошибку, - сказал я.
Она посерьезнела. Прекратила зазывные пасы, опустила руки. Груди оставила на виду.
- Как ты думаешь, зачем я здесь? - повторила вопрос.
Я пожал плечами.
- Я на тебя рассчитывала, - сообщила Шрагина.
- Не получилось. Да и не могло получиться. Твой муж нарвался на шулера.
- Надеялась на тебя. - Взгляд ее стал печально-усталым. Застыл.
- Да с чего вы взяли, что смогу помочь?! - Я изобразил раздражение. Посмотрел с укоризной на ее мозолящие глаза груди. Попросил: - Спрячь их.
Она послушно, не без усилий, загнала грудь обратно в неволю. Усмехнувшись, выдала:
- Ты обещал…
- Что обещал? - опешил я.
- Обещал помочь.
Я смотрел на нее, ничего не понимая.
- Когда?
Она вновь усмехнулась. Напомнила:
- Не так давно. В письме.
- В каком письме?
- Забыл?
Я притих. Потому что вдруг вспомнил.
Но она все же уточнила:
- Ты получил письмо от женщины, в котором она написала о своей проблеме. И ответил тоже письмом. Я молчал.
- Ты написал: «Можете на меня рассчитывать». Так? - Она смотрела на меня сочувственно.
- Это была ты? - спросил зачем-то я.
Она виновато пожала плечами. И улыбнулась.
Это было давно, месяца три назад. Потому я и не ожидал, что история получит продолжение. Но, конечно, не забыл. У совести долгая память.
С почтой для нашей редакции получил два письма. Вернее, писем было больше, но эти два отличались от других тем, что не имели отношения к работе телевидения.
