Оставив Димона рулить, я спустился в "каюту". Когда я поднялся обратно, манжеты и подворотничок уже были свежайшие: да, я пришил их в преддверии боя, но я капитан, я обязан всегда и везде быть примером. Считаю, что даже предпринятый нами поход к неприятелю - не оправдание моего неряшливого вида.
Как только я стал у руля, мой Димон усвистал за свой люк как на крыльях. Витёк подменил меня, чтобы и я поглядел на машины. На "Первенце" был теперь "Cтирлинг", а в "Универсале" стоял чуть гудящий прибор с мощным воздуховодом под белым "космическим" кожухом. Вместо приборов механик глядел на экран; там где были манетки, флажки, рычажки - пара лимбов и несколько кнопок. Прибор Современничков был там... сказать "неуместным" неправильно. Странно уместным, как дизельная "Эспаньола", как "Буран" в дебаркадере Киевского вокзала. Как их "Энтерпрайз".
Мы уже подходили туда, где противник был вынужден бросить свои корабли. Канонада размеренным пульсом войны добивала их гордость: противник забился под берег, естественный бруствер у самой воды высотою в полметра. Огонь артиллерии вжал их в песок, затолкал под коряги, нависшую траву. Я вышел вперёд (этот странный прибор оказался космически мощным!), и чуть не в упор развернул свои пушки для залпа по ним. Они бандерлогами вперились в жерла развёрнутых "Каа", и, выгадав между разрывами, все как один сиганули на берег. Я жахнул под этот обрывчик, и тотчас они побежали обратно, спасаясь от нового залпа: когда они все оказались под берегом, над батареями вспыхнуло.
Я отошёл, открывая дорогу двум баржам. Теперь канониры меняли наводку: по мере подхода десанта снаряды взрывались всё дальше. Ещё одним залпом с воды мы согнали противника с места, и баржи причалили. Их капитаны вставали тут множество раз, и теперь они ловко уткнулись в обрывчик. Носы-аппарели откинулись, и словно пчёлы из улья, заткнув канонаду своим молодецким "Ура!", наш десант полетел в неприятеля. Сопротивления не было.
Тотчас же вся боевая эскадра на полных парах понеслась через Техтерриторию к ним, к их Тортуге. Мы шли по промерам и картам, которые выдали нам Современнички, а перед самой Тортугой эскадру нагнал "Энтерпрайз", невесомо летевший за глиссером-торпедоносцем. И тут же ударил: над аркой с негромким хлопком подлетела граната, секунда - и катер исчез в сером облаке. Треск, и из облака в разные стороны как будто гильзы из скрытых за ним пулемётов швырнуло ракеты. Мгновение - и, обходя нас, они одновременно бросились в стороны. Десять-пятнадцать секунд я вертел головой, потеряв их из виду, как вдруг цитадель неприятеля ярко сверкнула, и долю секунды спустя я оглох. В тишине её стены раскрылись цветком и легли, предоставив нам видеть испуганных и удивлённых защитников: стены от башен, фундаментов были отрезаны так аккуратно, как будто их вскрыли консервным ножом.
"Армадилл" стал на якорь и медленно стал разворачивать пушки. На "Первенце" вдруг прогремел мегафон:
-- За парней-заводчан, за фабричных девчонок, за наших, портовых! Главным калибром! То-овсь!!!
По ту сторону бывшей стены один за другим поднимали вверх руки.
-- Смотри, наши баржи!
И точно: от Техтерритории двигались баржи, а рядом шла яхта. Над баржами не было дыма, и мостики были пусты: "каблучок", приобняв, дефилировал с ними. На баржах уныло сидели пираты, а наши стояли на палубе яхты, готовы вернуться, когда неприятель сойдёт. Может, перестраховка, а может, и правильно.
Яхта была ожидаемо странно прекрасна: в ней роскошь явилась как отблеск роскошного минимализма. Так, за исключением фока, нигде на ней не было такелажа. Ни бегучего, ни стоячего. Грот выдвигался и прятался в мачту, сама же она находилась на крыше надстройки, была продолжением стоек идущего "в круг" остекления.
Ловко причалены баржи, пираты понуро, гуськом потянулись на берег.
ЗДЕСЬ ВСЁ ТЧК УНИВЕРСАЛУ ЗАДАЧА НА ПОИСК АЙВЕНГО А ПЕРВЕНЕЦ И АРМАДИЛЛ ОБОЙДУТ ОСТРОВА
Я в ответ отстучал:
ТУТ НЕ ВСЕ ЗАОДНО ТЧК МНОГО РАЗНЫХ ПЛОЩАДОК БЕЗ ВСЯКИХ КОНТАКТОВ ДРУГ С ДРУЖКОЙ
По карте с экрана в подлодке я знал, где оставлен "Айвенго". Дождавшись пока наши баржи пойдут своим ходом домой, я отправился прямо к нему. Замигал мой приёмник:
ГОТОВЫ ПОМОЧЬ В БУКСИРОВКЕ АЙВЕНГО
СПАСИБО - ответил я - НО МЫ САМИ ЗПТ ДЛЯ НАС ЭТО ДЕЛО ЧЕСТИ
К тому же сейчас Наблюдатели могут войти к нам в любую минуту, и Современничкам нужно быть рядом с своим кораблём.
Наш "Айвенго" был брошен. Беспомощно вывернув пушку, с открытыми люками он дрейфовал. Едва сблизились, тотчас механик запрыгнул на свой пароход. Ожидать что он станет к штурвалу, не бросится всё тут чинить, было глупо, и следом был послан Витёк.
Закрепили буксир, и Димоныч дал ход - самый малый, чтоб выбрать его слабину, а как только канат натянулся, он плавно крутнул лимбы хода. Канат загудел, растянулся, а кнехты издали какой-то пронзительный звон. Испугавшись, механик вернул их на "малый", не дав этой инопланетной штуковине вырвать кусок корабля. Что эта штука с бензином-то делает, аннигилирует что ли?!
Пройдя уже Техтерриторию, я услыхал как сигналит гудками "Айвенго". Он был под парами! Застопорив ход, мы замедлились. Трюмный механик сиял, вытирая лоб ветошью:
-- Можем идти! Отцепите: не дело возвращаться на щите, когда можешь придти со щитом!
Раздалась автоматная очередь. Я повернулся на звук: автомат Современничков целился в небо, моя ненаглядная с ним походила на тех безгранично счастливых солдат в сорок пятом на фоне Рейхстага. Она подмигнула и крикнула: "Жди меня вечером! Есть разговор!"
И похоже, я знал, что она скажет при встрече. Теперь я всё понял. Теперь я узнал, каково это - биться без всяких надежд на победу. И не смотря ни на что победить.
3. Успели, работаем дальше
Те, кому нечего ждать, садятся в седло.
Их не догнать. Уже не догнать.
Под утро я сильно устал: демонтаж сурдокамер "поехал", а в этом моём состоянии время течёт незаметно. Ещё до рассвета "Пикапыч" продул свой балласт, и, кряхтя, потащил их детали в "развейку": она испарит их ("развеет") и сложит иончик к иончику по элементам. Это он сделает сам, он достаточно умный.
Итак, все прошли сурдокамеры, каждый готов быть один, разделяя корабль с компанией замерших в анабиозе: во время полёта кому-то придётся "не спать", ведь никто из землян не водил корабли к другим звёздам. За курсом придётся следить, да к тому же пилота ничто не заменит в ЧС, а пройти "разморозку" - часы, и ускорить её невозможно.
Монтаж сурдокамеры сразу бы "сдал" Наблюдателям все наши планы. Поэтому мы их и сделали, как бы копируя Жака Кусто, куполами у самого дна: тишина обеспечена, а Наблюдатели видели лишь подражание океанографу.
Только его, по жене и отчизне болевшего сердцем,
Нимфа-царица Калипсо, богиня в богинях, держала
В гроте глубоком...
Жаль, что теперь спать приходится в доме, на случай внезапного старта: объект явной зависти Внешних, наш дом (автономный, сверхпрочный, почти невесомый) - корабль. За лунной орбитой висит группировка рефлекторов. Старт - и они развернутся, послав гигаватты лучей на лужайку под домом. Лужайка-парабола вмиг испарит стены холла, и воздух под куполом-дюзой взорвётся. Рефлекторы будут вращаться, сбивая свой фокус и снова сводя все лучи на параболе. Новая порция воздуха, взрыв, он опять натекает под купол, и импульс... Потом мы начнём добавлять туда гелий, пока в мезосфере под куполом холла не будет уже ничего кроме гелия. Дальше, за низкой орбитой, мы выйдем из зоны луча, и, включив "Галатею", пойдём к кораблю. Над Луной состыкуемся, и - не ищите.
"Пикапыч" оставил меня на причале и двинул к "развейке". Он умный, однако не сам по себе. Всех его ЭВМ недостаточно для этих функций, поэтому он - элемент нашей инфосистемы. Он - клеточка мозга всей Базы: фантасты мечтают об умных домах, мы же не первый период живём в умном городе. Но Наблюдателям знать это просто нельзя, и когда они входят, когда нам пора забывать наше лето, мы вводим в любом терминале команду, стираются несколько ссылок в кодах ЭВМ, и дома (и квартиры) становятся "умными" порознь.
Всё начиналось тогда когда мы стали думать о связи. Любая тогдашняя схема была очень энергоёмкой, поэтому мы ограждали носимые пульты от всей работы, которую можно выполнить стационарными блоками: если в комнате был телефон, то звонил телефон а не пульт; когда ты садился в машину, звонок принимали её ретранслятор и блок громкой связи. Мы быстро привыкли. Потом нам пришлось экономить энергию. Свет, ковёр-пылесос, микроклимат - всё сразу же делали "умным", причём изначально в системе.
В бунгало у самой воды, где обычно творит математик, мигнул и включился неоновый свет. Я взглянул на часы... ёшкин кот! Вырвав свой пульт из кармана, я вжал кнопку вызова:
-- Рина!
-- Я здесь, не звони, - раздалось на дорожке, - С Нортоном что-то.
