Когда через несколько дней я опять появился за пультом, экран вдруг очистился и появилось: "Привет!". "Здравствуй, Инфорг", набрал я. Искусственный разум, живущий в Сети, он хранит эту лунную станцию. Долгое время лишь Инфорг и я могли помнить про Эксперимент, но теперь - он во всём держит руку на пульсе - ребята СТ уже стали себя вспоминать. Им никто не мешал: Наблюдатели помнят не это, а те кто всегда знал про Эксперимент... Их имена были на первых полосах в "пятилетку пышных похорон". Горбачёв "знал" о нас то же что "знали" родители, а, закрывая свой эксперимент, Наблюдатели вряд ли хоть что-нибудь сдали в архив: в эти годы надёжность любого архива была под сомнением. Так что для Внешних нас нет.
Я втянулся. Почувствовав вкус интереса, я вновь стал собой. Я всё чаще бывал на Луне, я всерьёз и в своё удовольствие занялся химией, алгеброй, литературой... Но в первую голову физикой: страшно тянуло понять, что мешает межзвёзднику преодолеть световой барьер. Сам Эйнштейн, рассматривая вопрос о сверхсветовой передаче сигналов, обосновал невозможность её только как опыт: писал, что в этом случае "...мы вынуждены считать возможным механизм передачи сигнала, при использовании которого достигаемое действие предшествует причине." Как если бы, например, ты стал свидетелем того как медведь был подстрелен ещё до выстрела. Но ведь если ты не видишь стрелка и ориентируешься только по звуку, то, находясь рядом с медведем, ты будешь свидетелем именно этого: пуля из винтаря летит быстрее звука, и сначала завоет обиженный мишка, и только потом грянет выстрел.
Я принялся жить в двух мирах: на Земле чуть забывчивый мсье Паганель, на Луне - увлечённый, навек очарованный знанием базовец. И не иначе: не путать планеты, не смешивать.
Как-то, идя по Земле, я вдруг понял, что после Луны не меняю походку. И что на Луне я шагаю, а вовсе не прыгаю. Я не заметил, когда у меня появилась особая лунная... впрочем, "лунно-земная" походка: текущая, без вертикальных движений. Во всём остальном две планеты уже не смешать: на Земле, как фанат отдаваясь работе, я строго землянин, а на космодроме Луны - исключительно базовец. Так, на Луне оставляю в компьютере мысли, задачи по принципу "крепко обдумать, забыть и прочесть ещё раз". На Земле никогда так не делаю.
Вот, например, среди прочих отрывков строка: "Посетить дом кого-то из нас. Например, Рины." Я даже не помню, как это писал... И ещё: вот приду к её родным, и что я скажу? "Ваша дочь превратилась сигнал, и она летит к звёздам"? Сочтут сумасшедшим.
Но раз я писал, значит надо. И, подгадав выходной, я сел в поезд: в её городок самолётом никак не добраться. Когда я сошёл на перрон, меня кто-то окликнул. Я знал этот голос, но здесь его быть не могло, ведь она улетела! Она подошла, обняла меня, чмокнула и повела в глубину городка:
-- Я должна познакомить тебя с родителями.
-- И как ты меня им представишь? - спросил я, решив больше не удивляться.
-- Ты помнишь, что им говорили о нас Наблюдатели? Экспериментальная группа, отдыхающая в лучших пионерлагерях Союза, где с нами занимаются лучшие преподаватели.
-- Только не с нами, а нами.
-- Ты неисправим...
А ведь правда: подобную группу потом бы прибрал к рукам МИД, и "в загранке" такие ребята могли пропадать много лет.
По пути Рина коротко мне рассказала о новых открытиях Базы, о тех что и я, зная нас, посчитал бы фантастикой. Терраформирование завершено! Но ведь процесс невозможно ускорить: события жизни нельзя торопить, ведь иначе она не сумеет "привыкнуть" к планете!
-- Тогда, - рассказала она, - математик и вспомнил, как ты предлагал субъективное время "сжимать" в объективном, желая дать время нам выспаться в долю секунды. Забыв разбудить себе смену, он сел за расчёты. Творил. Месяцами. Потом разбудил сразу всех. Ибо он это сделал. Мы сжали в минуты эпохи системы. Она получилась красивой. Побочный эффект очевиден: мы можем бывать на Земле.
-- Твой корабль... на орбите? - спросил я.
Она набрала на своём наладоннике пару имён, показала: Кип Торн, Майкл Моррис и Ури Йертсевер.
1988 год, и, если я правильно помню, Калифорнийский технологический институт. Метод создания пространственно-временных тоннелей. Энергозатратно даже для нас. Правда, Дэвид Хочберг и Томас Кефарт из университета Вандербильдта вычислили, что такие тоннели должны остаться со времени Большого взрыва, но и тут обольщаться не стоит: Андерс Сандберг определил, что кротовая нора диаметром в нанометр может передавать всего 1069 бит в секунду, а ведь обычный размер этой штуки - порядков на пять меньше ангстрема. Можно попробовать разбить сигнал телепорта и передать как в Инете, пакетами через множество разных тоннелей, но рассчитать все тоннели, да ещё наверняка в динамике...
Я посмотрел на неё, и она улыбнулась:
-- Да, Нортон смог выполнить эти расчёты. Как видишь.
Мы созидаем миры, занимаемся терраформированием, познаём мир так тонко, как здесь, на Земле, будут делать спустя не одно поколение. Как же я рад за ребят! Они счастливы.
-- Но... почему вы вернулись?
Рина достала шпаргалку. На ней было моё первое послание с Луны.
