был рад идти поскорее. В самом деле, сколько можно стоять и любоваться тушканчиком! Мы опять стали подниматься на бархан. Но вдруг Лиля пронзительно закричала и схватилась за меня. Я испугался, что она наступила на змею. Смотрю, нет никакой змеи. А Лиля ничего не говорит, стоит, округлив глаза, и смотрит в сторону тамарисков. И тут я заметил варана. Он был окраской под цвет травы, и мы чуть было не наступили на него. На варана действительно бывает страшно смотреть. Открыв рот, он шипит, надувается, приподнимается на передних лапах — так и кажется, что сейчас он прыгнет на тебя и проглотит. Вот и этот варан, приподнявшись, казалось, прямо на глазах увеличился вдвое и угрожающе шипел. Мы не шевелились. В конце концов он понял, что мы безопасны для него. Он вдруг сник, выпустил весь воздух. Лиля оторвала от моего пояса свои руки. Я оглянулся — Володи нигде не было. Только его бумажная треуголка валялась на траве.
— Вовка! — закричал я на всю пустыню. — Вовка!
Никто не отзывался. Лиля была готова заплакать. Я сам забеспокоился. В самом деле, куда он подевался? Не варан же его проглотил! И вдруг я увидел Володю. Он стоял на самой вершине бархана. И как он быстро взлетел туда! Даже отсюда было видно, что он очень испуган. Варан куда-то исчез. Я поднял с травы Вовкину треуголку, взял Лилю за руку, и мы тоже вскарабкались на вершину бархана.
Володя до сих пор не пришел в себя.
— Кто это был? — спросил он, заикаясь от испуга.
— Варан. Да ты не бойся! Он только угрожал, а сам больше нас испугался.
— Да, я видел, как он открыл пасть…
Я старался не показать виду, но, по правде говоря, тоже испугался, даже вся спина вспотела. Я и сам, когда первый раз увидел варана, прибежал к дедушке и заорал во все горло: "Дедушка, я видел ящерицыну мать!" Дедушка засмеялся: "Это ты, сынок, варана видел". Потом я встречал варанов, но они не были такими большими, как этот. Да и близко я к ним никогда не подходил.
— Ну, пошли дальше! — бодро сказал я.
Мы стали спускаться с бархана. Лиля теперь шла, не отпуская моей руки. Не прошли мы и нескольких шагов, как она остановилась.
— Мама, наверное, ищет нас, пойдем домой!
— Да не бойся ты! — стал я уговаривать. — Никто тебя не тронет.
Я говорил, что хорошо знаю обитателей пустыни.
Сами они никогда не нападают, только защищаются. Одни спасаются бегством, как, например, крольчиха. Еж защищается иголками. Черепаха панцирем. Варан шипит и змеи тоже. Как только я сказал про змей, Лиля прямо подскочила:
— А змеи здесь тоже есть?
— Ого, сколько угодно! И кобры, и гюрзы, и эфы, и стрелки, и гадюки, — сказал я и тут же понял, что этого не следовало говорить. Глаза у Лили опять стали круглые. Напрасно я уверял, что змеи первыми никогда не трогают человека. Да и варан тоже. Ведь он нас не тронул! Вот если бы наступили ему на хвост…
— Он бы съел нас? Да? — дрожащим голосом проговорила Лиля.
— Что ты! — улыбнулся я. — Это так просто, что ли, — взять и съесть! Уж в крайнем случае укусил бы. Правда, укусы его опасны. Зубы варана ничем не разожмешь, надо их щипцами один за другим выдернуть или ногу отрезать. — Я говорил, что слышал, хотя и сам не знал, правда это или нет. Мне нравилось, что Лиля с испугом и восхищением смотрит на меня и цепляется за мою руку. Видно, она считала меня необычайным смельчаком, который ничего на свете не боится. Мне еще больше хотелось отвести их в крепость, чтобы они полюбовались моей надписью.
— Вон он, Алтын-тепе, совсем недалеко, — показал я виднеющуюся ограду крепости. — Алтын-тепе — это значит "Золотой холм". Но в народе его назвали Ушной крепостью.
— Какое смешное название! — сказала Лиля и даже чуточку улыбнулась.
— Оно не смешное. Это в давние времена, когда в пустыне не было воды, бедняки за пиалу воды готовы были продать себя в рабство баю или хану, владеющему колодцем. Тому, кто соглашался стать рабом, отрубали ухо, чтобы все видели, что он раб на всю жизнь. Рабы по приказу своего хана строили крепостные стены и дворец. Вот и дали люди ей название — Ушная крепость, — стал я рассказывать старинную легенду, которую слышал от дедушки. — Пойдемте, там и ограда сохранилась, и развалины древнего дворца, — стал я уговаривать.
Лиля колебалась, но Володя на этот раз показал себя настоящим мужчиной.
— Что же на полпути останавливаться! Пошли! — сказал он.
Мы быстро приблизились к крепости, вошли за ограду. Володя и Лиля с интересом осматривали все вокруг, а я искал взглядом свою плиту. Что за чудеса! Плиты нигде не было. Верней, плит вокруг валялось немало, но ни на одной не было видно надписи. Наверное, буквы выцвели на солнце. "Надо было обвести их не кирпичом, а настоящей краской или тушью", — подумал я и пожалел, что у меня не было ни краски, ни туши, ни даже чернил. Плиту свою я различал. Она лежала на том же месте, возле полуразрушенной колонны. Но, чтобы прочитать надпись, надо было подойти к ней совсем близко. Мне не хотелось нарочно подводить к плите Володю с Лилей. Еще подумают, что я хвастаюсь. Но как сделать, чтобы они как бы случайно подошли к ней и увидели надпись? Я думал, думал и придумал.
— Вовка, давай поупражняемся в стрельбе! — предложил я.
— Как это? — удивился Володя.
— Очень просто! Наберем камней и будем бросать в цель, ну, вот, например, в ту плиту. А Лиля станет возле колонны и будет считать, кто сколько раз попал.
— Давай! — обрадовался Володя.
Мы набрали камней в подолы рубашек. Лиля подошла к колонне. Я прицелился первый. Правда, я не столько целился, сколько старался все-таки разглядеть на плите свою надпись. Но даже с такого близкого расстояния ее не было видно.
— Сейчас я туда свою шапку положу, чтобы цель была виднее! — закричал я и побежал к плите. Надписи "Базар — Ата 2:0" на ней не было. Все было стерто. Осталось только одно слово "Базар". Это, конечно, было делом рук Ата и Джеренки. Они, наверное, приехали сюда на Джеренкином ишаке и соскребли серпом надпись. Только мое имя оставили. "Странно, почему же они оставили мое имя?" — подумал я и вдруг догадался. Они это сделали нарочно, чтобы опозорить меня. Как только начнется учебный
