Кирит-Унгол) — след представления о двуглавом владыке преисподней, чья пасть — вход в царство мертвых, находящееся в его чреве.
Геракл и Змей. Гравюра Антонио Темпесты. 1608 г.
The Metropolitan Museum of Art
Владыка преисподней в мифологических концепциях чаще всего предстает в облике Змея. Историческое развитие образа привело к тому, что из Змея-благодетеля (войдя во чрево которого герой получал магическую силу, знания, волшебные предметы) он превратился в абсолютного врага, воспринимаемого резко негативно (отсюда мотив змееборчества). Многие образы «Властелина колец», имеющие отношение к миру зла, несут в себе змеиные черты. Змей обладает сокровищами, в которых заключены его сила и могущество (Кольцо для Саурона — средоточие его мощи); Змей — воплощение владыки преисподней (передний торец тарана, которым вражеское войско разрушает ворота Минас-Тирита, выполнен в форме головы скалящегося волка). Выше мы писали о бичах балрогов и усилении этого образа — одной из причин их использования, несомненно, является визуальная схожесть бича со змеей.
Погибнуть Змей может только сам через себя, настолько он силен и могуч (именно с этим связан мотив родства Змея и змееборца), то есть зло побеждает само себя. Этот мотив многократно воплощен в романе — как в связи с Сауроном, так и в других сюжетных линиях. Так, в башне Кирит-Унгол орки, служащие Саурону, в стычке убивают друг друга, дав возможность Сэму освободить Фродо из плена и продолжить путь; Грима в магическом смысле обезоруживает своего хозяина Сарумана, выкинув из окна Ортханка палантир — Видящий Камень, впоследствии именно Грима убивает Сарумана; воинство мертвых, ведомое Арагорном, выступает в битве на стороне светлых сил, соответственно, против того, кто является хозяином мира смерти; наконец, гибель Саурона и разрушение Мордора происходят потому, что жажда Голлума обладать Кольцом оказывается непреодолимой, — а таким, каков он есть, Голлум стал после долгих лет влияния чар Кольца и в результате пыток, перенесенных в Стране Мрака, то есть он предстает в полной мере «созданием» Саурона.
Око Саурона
В мировой мифологии владыка мира смерти очень часто маркируется именно через Око — в тех случаях, когда этот персонаж частично или полностью антропоморфен. Взгляд Ока несет смерть, но при этом владыка смерти нуждается в некоей помощи извне, чтобы видеть. Русский читатель вспомнит гоголевского Вия с его приказом: «Поднимите мне веки!», Толкину был хорошо известен ирландский аналог Вия — одноглазый Балор в «Битве при Маг Туиред», которому поднимали веко палкой. Эта мифологема реализуется в образе Саурона, который видит Фродо только тогда, когда хоббит надевает Кольцо.
И гоголевский Вий, и Саурон Толкина видят свою жертву, когда встречаются с ней взглядом. В этой связи можно вспомнить греческую Медузу Горгону, чей взгляд убивает только тех, кто смотрит ей в глаза.
Вий. Иллюстрация Р. Штейна к повести Николая Гоголя.
Гоголь Н. В. Вий: повесть: иллюстрированное издание. СПб., [1901]
Продолжая сопоставлять образы Ока в мировой мифологии и у Толкина, можно сделать следующий, несколько более рискованный шаг. Веко Балора не просто поднимается палкой — в веке есть дыра, и палку надлежит в эту дыру вставить. Это очень распространенная мифологема: она воспроизведена в русских сказках, в фольклоре енисейских народов и т. д68. У Толкина: пока Фродо носит Кольцо на груди, он невидим для Саурона, но, как только он продевает свой палец сквозь Кольцо (те же «дыра» и «палка»), его видят Враг и назгулы. Едва ли Толкин сознательно воспроизводил такие частные детали мифологемы вражьего Ока; вероятно, в этом случае, как и во многих других, он использовал структуру мифологемы интуитивно.
«Увидеть» Саурона герои романа могут только через некий посреднический предмет: Кольцо, надетое на палец, палантир, Зеркало Галадриэли. Это реализация мифологемы око/окно — в индоевропейской мифологии глаз и окно уподобляются, причем иногда сюжетно, иногда — лингвистически, последнее характерно для языков германской группы69, о чем было известно Толкину. В сказках всех народов мира встречается мотив запрета выглядывать в окно: если герой делает это, то его похищает враг (или случается другая беда). В романе Толкина такой запрет связан со всеми «окнами», через которые возможно увидеть Саурона: Фродо не должен надевать Кольцо; Саруман и Денетор, пользуясь палантирами, оказываются неспособны противостоять воле Врага; с Пиппином, заглянувшим в палантир, беды не происходит по чистой случайности; Фродо, глядя в Зеркало Галадриэли, не должен коснуться воды. Последний запрет не объясняется в тексте романа, но становится понятен из мифологических сопоставлений.
Обратим внимание, что все «окна», посредством которых можно видеть вражье Око, круглой формы. Про негативную символику круга см. главу «Ось и антиось». Среди всех этих «окон» наиболее мифологичной оказывается чаша Галадриэли.
Эту чашу Владычица Лориэна называет Зеркалом, хотя как раз зеркалом она не является. Ее магия не имеет ничего общего с магией зеркал, это магия воды, чудесного источника мудрости, подобного источнику Мимира в исландской «Эдде». И здесь триединая мифологема «источник–око–окно» реализуется с максимальной полнотой: источник становится «окном», через которое Фродо оказывается видим для Ока Саурона. Мифологические параллели для этого образа таковы: кроме упомянутого источника Мимира и его ирландского аналога, это балтийские и славянские обозначения окна в болоте — «чертов глаз» или «глаз воды», а также одинаковые хеттские обозначения для глаза и родника70.
Один пьет из источника Имира. Иллюстрация Роберта Энджелса.
Lange, Adolf (1903). Deutsche Götter- und Heldensagen. B. G. Teubner, Leipzig, 1903
В труде «Исследования в области славянских древностей» Вячеслав Всеволодович Иванов и Владимир Николаевич Топоров рассматривают мотив похищения Ока в хеттской мифологии. К образу Ока мы еще вернемся, а пока отметим, что по своей фабуле роман Толкина может занимать достойное место в ряду мифологических сказаний о похищении Ока бога — поскольку, как мы выяснили, мифологически око и кольцо связаны или даже тождественны, и утрата Сауроном Кольца (вместилища основной части его магической силы) семантически идентична утрате богом Ока (или обоих глаз).
Наиболее четко образ Ока как вместилища всей силы бога выражен в египетской мифологии. «Понятие об Оке появилось впервые как понятие об Оке Гора. Это был третий глаз, в дополнение к двум другим глазам сокола или царя»71. Око Гора или Ра не связано с физическим зрением, оно не имеет пары. На этом мифологическом фоне становится ясно, почему и Око Саурона единично.
Египетский золотой амулет с Оком Гора. 332–330 гг. до н. э.
The Metropolitan Museum of Art
Всевидящее Око (всегда нечетное!) в мировой мифологии встречается очень часто. От русских сказок («Крошечка Хаврошечка», где сестра Трехглазка все видит своим третьим глазом) до скандинавского Одина, отдавшего свой глаз за право испить из источника мудрости[50], и буддийской иконографии, где гневные божества третьим глазом видят врагов веры. Для мифологии безразлично, сколько глаз у всевидящего существа — три или один, потому что любое отклонение от человеческой нормы воспринимается как сверхъестественное проявление признака (об этом уже говорилось в связи с одноруким героем).
В египетской мифологии утрата Ока — бедствие космического масштаба. Закон и порядок не могут быть восстановлены, пока юный Гор, сын Осириса, не завладеет Оком. Так же и в двух вариантах мифа об удалении Ока Ра говорится о том, что когда оно в обличии богини-львицы покидает бога Солнца Ра, то это прямо или косвенно приводит к смерти множества людей, иссяканию жизненных
