class="p1">
В то же мгновение
•
скорлупа громадного яйца распалась с громовым грохотом. Потом поднялся штормовой ветер
•
и вырвался со страниц книги, которую Бастиан держал на коленях, так что страницы эти бешено залистались. Бастиан почувствовал ветер в волосах и на лице, у него перехватило дыхание, пламя семи свечей заплясало и легло набок, потом налетел второй, еще более сильный порыв ветра — уносясь назад, в книгу, и свечи погасли.
Башенные часы пробили полночь.
Глава XIII
НОЧНОЙ ЛЕС ПЕРЕЛИН
очь лежала вокруг, тихая ночь.
— Луниана! — снова сказал Бастиан в темноту. Он чувствовал: от одного этого имени исходит сладкая, упоительная сила, и он произнес его еще несколько раз:
— Луниана! Луниана! Я иду, Луниана! Я уже здесь.
Но где он? Не видно ни единого проблеска света. Правда, вокруг больше не было чердачного холода. Его окружала бархатная, теплая темнота, в которой он чувствовал себя надежно укрытым.
Страх давно оставил его. Тут было так легко и радостно, что он даже тихонько засмеялся.
— Луниана, где я? — спросил он.
Тяжести собственного тела он больше не чувствовал и, поведя вокруг себя руками, понял, что парит в пустоте. Ни твердого пола, ни матов. Это было чудесное, никогда прежде не изведанное ощущение безграничной свободы. Может, он в открытом космосе? Нет, там есть звезды, а здесь только бархатная тьма и блаженство. А может, он умер?
— Луниана, где ты?
И тут он услышал нежный, как у певчей птички, голос, который ответил ему и, скорее всего, отвечал уже и раньше, но он не осознавал этого. Он слышал его совсем близко, но не знал, с какой стороны.
— Я здесь, Бастиан!
— Луниана, это ты?
Она засмеялась — как запела.
— А кто же еще! Ведь это ты дал мне это красивое имя. Благодарю тебя за него. Милости прошу к нам, мой спаситель и мой герой.
— Где мы, Луниана?
— Я с тобой, а ты со мной.
Это было похоже на беседу во сне, но Бастиан знал точно, что не спит.
— Луниана, — прошептал он, — это конец?
— Нет, — ответила она, — это начало.
— Где Фантазия, Луниана? Где все остальные? Где Атрей и Фухур? Разве они все исчезли? А старик из Странствующей горы — его больше нет?
— Фантазия по твоему желанию возникнет заново, мой Бастиан. А моей властью она обретет реальность.
— По моему желанию? — удивленно повторил Бастиан.
— Ты же знаешь, — услышал он сладкий голос, — меня называют Повелительницей Желаний. Говори же, чего ты хочешь?
Бастиан подумал, потом осторожно спросил:
— А сколько желаний у меня в запасе?
— Сколько хочешь. Чем больше, тем лучше, мой Бастиан. Тем богаче и многообразнее будет Фантазия.
Бастиан был ошеломлен. Однако именно потому, что возможности оказались бесконечными, ему в голову не приходило ни одного желания.
— Я ничего не знаю, — сказал он наконец.
— Это плохо, — ответил ему певучий голос. — Тогда не будет Фантазии.
Бастиан смущенно молчал. Чувство безграничной свободы омрачилось тем, что от него зависело слишком много.
— Почему так темно, Луниана?
— Начало всегда темное, Бастиан.
— Я хотел бы снова тебя увидеть, Луниана, знаешь, как в тот раз, когда ты на меня взглянула.
Он снова услышал певучий смех.
— Почему ты смеешься?
— Я радуюсь, что ты наконец произнес желание.
— И ты его исполнишь?
— Да, протяни руку!
Он сделал это и почувствовал, как что-то легло на его ладонь. Это была крошечная, но странно тяжелая крупинка. Холод исходил от нее, на ощупь она была мертвая и жесткая.
— Что это, Луниана?
— Песчинка, — ответила она. — Это все, что осталось от моего безграничного королевства. Я дарю ее тебе.
— Спасибо, — сказал Бастиан, сожалея, что крупинка была неживой. Вдруг он почувствовал нежное шевеление у себя в руке.
— Взгляни-ка, Луниана! — прошептал он, поднеся ладонь к лицу. — Начинает теплеть и светиться! А вот и язычок пламени! Да это не пламя, а росток! Луниана, да это не песчинка! Это светящееся зернышко, и оно начинает прорастать!
— Отлично ты все сделал, Бастиан! — похвалила она. — Видишь, как у тебя хорошо получается.
От точечки на его ладони теперь исходило едва видимое свечение, оно набирало силу, и из бархатной темноты высветились два детских лица, склонившихся к ростку.
Бастиан медленно убрал руку, и светящаяся точка осталась парить на прежнем месте, как маленькая звезда.
Росток прямо на глазах выпустил листья и стебель, набухли и раскрылись почки, явив чудесные многокрасочные цветы. Вот уже появились маленькие светящиеся плоды. Созрев, они лопнули, как маленькие ракеты, и рассеяли вокруг, как дождь искр, новые семена.
Из новых семян тотчас начали расти новые растения, они имели уже другие формы, самые разные — одни напоминали пальму, другие папоротник, третьи кактус, хвощ или фикус. Каждое расцвечивалось новым цветом.
Вскоре вокруг Бастиана и Лунианы, над ними и под ними все пространство заполнилось растущими многоцветными растениями. Сияющий шар парил посреди Ничто, посреди Нигде, рос и разрастался, и в самой его сердцевине сидели Бастиан и Луниана, взявшись за руки и с восхищением наблюдая чудесное рождение нового мира.
Растения были неистощимы в цвете и формах, ночной лес разрастался все пышнее, ткалась причудливая ткань из разноцветного света.
— Ты должен дать ему имя! — прошептала Луниана.
— Перелин, ночной лес, — сказал Бастиан.
Он посмотрел Детской Королеве в глаза — и снова произошло то же, что и в первый раз, когда они заглянули друг другу в глаза. Он сидел, как зачарованный, и не мог отвести взгляда. Теперь она была много, много красивее, чем тогда. Ее разорванное одеяние опять стало как новое, и в непорочной белизне шелка и ее длинных волос играли блики многоцветного нежного света. Его желание исполнилось.
— Луниана, — пролепетал одурманенный Бастиан, — ты выздоровела?
— Разве ты не видишь, Бастиан? — она улыбалась.
— Я хотел бы, чтоб всегда было так, как сейчас.
— «Всегда» — это лишь мгновение, — ответила она.
Бастиан не понял ее ответа, но ему было не до размышлений. Он хотел только сидеть напротив нее и нескончаемо любоваться ею.
Вокруг них уже выросли целые джунгли, сплелись светящимся куполом,
