Случилось то, о чем я не очень-то люблю говорить. От этой единственной вещи мое горло сжимается.
Это произошло, когда мой простой страх темноты перерос в неистовую паранойю. Это произошло, когда мой ужас из жизни забрался в мои сны.
Звенит лифт. Я вздрагиваю, но этот звук снимает напряжение.
Мы пропускаем семью из пяти человек, маленькие дети тащат свои чемоданы через дверной проем лифта. Я снова смотрю на синяк Рика, и мой желудок скручивает. Я снимаю с пальца золотое кольцо и кладу его в ладонь Рика.
- Возьми. Ты можешь забрать его назад, - я уже извинялась за то, что ударила его. И в ответ он сделал то же что и всегда, когда я извиняюсь перед ним за вещи, над которыми у меня нет контроля.
Он просто бросил на меня сердитый взгляд.
Рик оценивающе смотрит на кольцо, и его черты лица становятся мрачными.
- Я подарил его тебе. Я не хочу забирать его обратно, - он хватает меня за руку и вместо того, чтобы вложить кольцо в мою ладонь, медленно одевает его на мой палец.
Несколько минут мы стоим возле дверей лифта.
Если бы только лифт никогда не приезжал.
- Ты не дарил мне его, - возражаю я. - Я выиграла его у тебя в покер.
- На фиг без разницы.
Я ношу много колец. Чтобы носить это на большом пальце, мне нужно было изменить его размер, и ювелир сказал, что дизайн на передней части кольца - это ирландский герб.
Фамильная реликвия.
Я никогда не заводила разговор об этом до сегодняшнего дня, но сейчас мне почему-то хочется.
- Ты сказал, что это не фамильная ценность, - говорю я, пока Рик внимательно смотрит на меня.
- Так и есть.
- Это ирландский герб, Рик, - говорю я. - Твой отец ирландец.
Он пожимает плечами.
- Ну и что, что оно принадлежало моему отцу. Его не передавали из поколения в поколение. Оно просто принадлежало ему, и он подарил его мне, когда мне было одиннадцать или двенадцать лет. Я даже не помню точно. Оно ничего не значит.
- Я знаю, - говорю я, - потому что обычно люди не закладывают фамильную ценность, значащую для них хоть что-то, в покер, - он так бесчувственен к своему отцу, а это лишь еще одно доказательство. Рик так не похож на Ло; у того есть старинные карманные часы их отца, которые он хранит в сейфе. Он рассказывал о них однажды, чтобы доказать Коннору, что владеет чем-то, имеющим историческую ценность.
Рик игнорирует своих мать и отца, словно пытается выбросить их из своей жизни. Возможно, для него так легче, просто забыть прошлое, полное боли и ненависти.
Рик снова жмет на кнопку вызова лифта. Затем потирает рукой свои губы и смотрит на меня глазами, полными всепоглощающего мрака.
- Если честно, - говорит он, - я не хочу, чтобы ты снимала это кольцо. Я пиздец, как люблю, когда ты носишь что-то мое.
Я улыбаюсь. Любит. Я задаюсь вопросом, как давно ему это нравится. Мы играли в эту игру в покер, возвращаясь домой самолетом из Канкуна.
Мне было шестнадцать.
Я делаю шаг к нему навстречу, несмотря на то, что мы все еще на людях. Внимательно разглядываю его нижнюю губу, трещинку от моей пощечины.
- Болит? - спрашиваю я.
- Нет, - отвечает он, глядя на меня задумчиво, тем самым напоминая мне обо всех тех парнях, с которыми я встречалась, и о том, что ни один из них не был столь же опасен и таинственен, как Рик.
Лифт снова подает сигнал. Я опускаю руку и захожу в кабину, Рик следует за мной. Слава богу, пожилая пара с багажом решает подождать следующий лифт.
Мы становимся в нескольких футах друг от друга, и я осознаю, что пятый этаж - это не так уж и далеко. У нас будет ну может быть тридцать секунд. Он наклоняется вперед и нажимает кнопку, но вместо того, чтобы нажать на мой этаж, он жмет кнопку с цифрой 28.
- Прокатимся? - спрашиваю я его, улыбаясь.
- Ага.
Двери закрываются, и он поворачивается ко мне, его мужественная сила притягивает меня к этому парню, вызывая любопытство и потребность.
Он мой волк.
Но вместо того, чтобы укусить меня, он страстно целует мои губы, наши тела возгораются, как только соприкасаются. Я стону, когда его язык встречается с моим, а его руки подхватывают меня под попку, приподнимая к его талии. Воздух покидает мои легкие. Я сжимаю в кулак его волосы и сильно тяну.
Глубокий гортанный звук срывается с его уст.
- Рик, - восклицаю я, моя голова ударяется о стену, когда он зажимает меня в углу лифта. Его поцелуй замедляется, растягивая напряжение так, что мой центр сжимается. И я смолкаю, будучи поглощенной ласками его языка, захватом его рук и его опытностью.
Его ладони скользят по моим ногам к краю джинсовых шорт. Когда его рука накрывает мое девичье местечко, мои ноги сводит спазм. Аххх! Все нервные окончания реагируют так, словно он толкнулся в меня своим членом.
Обычно я именно та, кто проделывает всю работу руками и забирается на парней. Мне нравится, что сейчас у меня есть выбор, возможность сделать все, что пожелаю. Так что я целую его шею сперва нежно, пока другая его рука ныряет под мою футболку.
А затем, я сильно посасываю его кожу, стискивая его волосы обеими руками. Он вытягивает руку, так и не коснувшись моей груди, и использует ее, упираясь в стену.
- Блядь, - выдыхает Рик.
И я снова вскрикиваю.
Его любимое слово, которое парень использует слишком часто, но я таю каждый раз, когда он произносит его. Наши губы снова встречаются, словно они не могут расстаться надолго. Я гадаю, если бы у нас было больше времени, забрался бы Рик ко мне в шортики.
Думаю, да.
Он делает паузу, так, чтобы я могла восстановить дыхание.
- На каком мы сейчас этаже? - спрашивает он у меня.
Я смотрю поверх его плеча.
- Двадцать четвертый.
Он целует меня в щеку, но поцелуй снова перерастает в нечто большее, и наши губы встречаются. Как только мы отстраняемся, он ставит меня на ноги и жмет кнопку пятого этажа. Лифт останавливается на двадцать восьмом этаже, и к сожалению, в кабину проскальзывает толпа девочек моделей, они одеты в одежду для клуба и громко смеются.
Девочки говорят по-русски и скорее всего не узнают нас.
Рик подходит ко мне сбоку.
- Так тебе нравятся мои волосы? - спрашивает он, приподнимая бровь.
Я встаю на носочки и провожу рукой по его волосам, зная, что сейчас он позволит мне это. Но даже когда мы стоим отдельно друг от друга, напряжение между нами зашкаливает, и мое тело изгибается, будто его тянет к Рику магнитом. Нам и правда нужно провести немного больше времени наедине.
- Они такие мягкие, и я люблю то, что твои локоны настолько длинные, что их можно сжимать в кулаках.
Его мышцы напрягаются, а взгляд мечется к русским девушкам, которые сейчас еще больше перешептываются, бросая на нас быстрые взгляды. Рик берет меня за руки, опуская их вдоль моего тела. Я хмурюсь, смущаясь. Но ни с того ни с сего, он говорит что-то, однако обращаясь не ко мне. А к ним.
На русском.
Я не могу понять ни слова, но его речь похожа на их.
Самая высокая девушка оглядывается через плечо и смеется.
- Вы кажетесь отличной парой, - говорит она на ломаном английском.
Рик снова отвечает ей на беглом русском, и его глаза прищуриваются.
Она кивает, отвечая что-то на своем языке, а затем выходит с подругами на двадцать первом этаже.
Как только дверь закрывается, я ударяю кулаком ему в плечо.
- Почему ты не сказал мне, что умеешь говорить по-русски? - я знала, что он хорошо владеет испанским, но русский язык обычно не изучают в школах.
Он прислоняет руки к стене.
- А может тебе сперва следует спросить: что сказали те девушки?
Я качаю головой. Он сердито глядел на тех девочек, при этом продолжая разговаривать со мной на английском, так что я думаю, они вероятно, подслушивали нас и шептались, обсуждая.
- Ты обвинил их в подслушивании нашего разговора, верно? А затем одна из них сказала тебе нечто колкое в ответ, - я широко улыбаюсь и выгибаю брови. - Я права?
Он наклоняет мою голову, держа за подбородок.
- Когда это ты стала такой умной?
- А ты не знаешь? Я попросила об этом у джина, когда потерла лампу во второй раз. А именно, я загадала стать умнее Коннора Кобальта. Правда, он об этом еще не знает.
- Не подпитывай его хреново эго, - говорит мне Рик. Эго Коннора - практически его собственная жизненная сила.
Я провожу рукой по предплечьям Рика, а затем прижимаю ладонь к его затылку.
- Скажи мне, - говорю я, игриво улыбаясь. - Ты выучил русский в школе, или же ты что-то вроде тайного агента ЦРУ?
Он закрывается; любые разговоры о его прошлом действуют словно репеллент. Но я до боли любопытная. Он не может просто заговорить по-русски, а затем сделать вид, будто в этом нет ничего такого.
- Ага, я недолго учился в Мэйбелвуде, - он пожимает плечами. - У меня было время, чтобы подучить языки.
Несомненно это не вся история.
- И? - не сдаюсь я.
Он внутренне колеблется, но спустя длительное мгновение все же говорит:
