зомби, зайдя к нему со спины. Я снова применяю телекинез и выкидываю тварь прочь.
Проходчик же получает смачный подзатыльник. Дистанционно.
— Ай, за что⁈ — возмущается тот совершенно по-детски
— Самокопание оставь на потом! Сейчас ещё идёт бой! Спасай своих людей, чёрт побери! — рычу я.
И лишь мой окрик позволяет парню прийти в чувства.
— Д-да, точно, НПС… нет, игроки. Пчёл! — кричит он одному из «теневиков».
— Да, босс!
— Отводи людей за строй солдат Спарты! Они ведь… — Лорд Азерота смотрит на меня с немой просьбой, — нам помогут?
— Помогут, — заверяю я.
— Ты слышал Лорда Спарты, Пчёл!
— Принято!
Я поудобнее перехватываю цзянь в своей руки. Осталось лишь добить остатки нечисти. И битва будет окончена.
* * *
Ветер завывает меж скалистых нагромождений. Мы стоим на одном из горных пиков, с которого открывается отличный обзор на затерянный храм.
Бой у пещер закончился достаточно быстро. Чтобы не медлить, я было предложил развить успех и атаковать храм напрямую.
Если уж на то пошло, то будет правильным избавиться от источника всех бед и прибить неведомую хрень, пока она полностью не пробудилась.
Вот только этому активно воспротивились Мирантис и Чёрти-что.
— Это чудовище питается чужими жизнями, поглощает опыт из живых существ, — заявила тогда Древний Ужас. — Мало того, что лезть в логово к нему — это огромный риск, так мы ещё и самолично преподнесём тому свои жизни на блюдечке с голубой каёмочкой.
— Неужели ты так уверен, Шурик, что обойдётся без жертв? Что эта тварь не найдёт способа пробудиться с вашей помощью? — дополнила и богиня красоты.
Пожалуй, их слова имеют смысл. Зачем тащиться к врагу, который только и ждёт того, как к нему кто-то придёт?
Монстр в горах питался за счёт своих летучих мышей и зомби. Именно через них он поглощал опыт. Но теперь что первые, что вторые были уничтожены моими силами и силами Азерота.
Мы оторвали нашему врагу его руки. Что он может теперь сделать? Ничего. Таким образом, если не кормить этого тигра, то он сам рано или поздно помрёт в своей клетке.
По крайней мере, в этом была уверена Чёрти-что. А в божественных вопросах я ей привык доверять.
Поэтому сейчас я вскидываю руки перед собой. Мана мощной волной вырывается наружу. Телекинез заставляет своды пещер и вершины скал содрогнуться.
Големы Кита крошат породу в необходимых местах, расширяя трещины и откалывая целые куски скал.
Дрожь всё усиливается, а эхо от грохота камней начинает закладывать уши.
— Пора! — приказываю я. Мышь, Оникс, Алана и Руна вкладывают всю свою магию в один-единственный удар, который в форме раздувшегося донельзя шара огня. вгрызается в горную породу.
Накладывают свои баффы на магов и Мирантис с Чёрти-что и Уилсоном, ещё более усиливая их магию.
Горы содрогаются до самого горизонта.Телекинез под моим управлением раскалывает небольшую скалу на куски, вызывая следом цепную реакцию.
Прямо на наших глазах вход в затерянный храм обваливается под собственным весом, сверху на него рушится и сама гора.
Сверху стена огня, от которой плавятся даже камни, превращаясь в сплошную корку.
А как последний штрих всю эту композицию полностью скрывает очередная снежная лавина.
Теперь от храма не остаётся и следа. Никто так и не скажет, что здесь когда-то что-то было, кроме заснеженной горной долины. Конечно, нужно будет ещё проверить ситуацию по весне, когда сойдут на нет снежные шапки. Но до той поры… о злобной гадине из вазы можно не беспокоиться.
Пусть недолич останется в своём склепе, где ему и самое место.
— А теперь самое время возвращаться, — нарушаю я торжественную и напряжённую тишину. — Нам ещё нужно о многом поговорить с Лордом Азерота. Если он, конечно, им ещё захочет остаться.
После чего наш отряд садится обратно на кабанов и отправляется на юг, к пещерам, у входа в которые гвардейцы и Гюнтер разбили лагерь для жителей поселения теневиков.
Пора разрубить этот гордиев узел.
* * *
Голод. Смертельный голод.
Это единственное чувство, которое билось в сознании веками, тысячелетиями.
Голод. Он сводил с ума. Заставлял желать смерти. Всему живому, что встаёт у него на пути.
Он видел едва уловимые огоньки жизни. Те самые, что его пробудили.
От чего? Ото сна? Когда он вообще уснул? Почему он не помнил ничего?
Голод. Снова это тянущее чувство!
Оно привело его в ярость! Он обрушил своих слуг на огоньки жизни. Часть их них он даже сумел поглотить. Блаженство! Сущее блаженство!
Но голод тут же вернулся…
Он лишь отступил на несколько мгновений. И вернулся с ещё большей силой!
Он отправил своих слуг в погоню за огоньками, а когда те покинули храм и скрылись от его взгляда, то послал их в сторону ближайшего скопления этих самых огоньков.
Ему нужно больше! Куда больше! В разы, в десятки раз!
С каждым поглощённым огоньком он ощущал себя живым. Сумрак, что укрывал его сознание, всё больше отступал. Казалось, вот-вот, и он освободится из этого плена голода!
Но появилось пламя. Слишком горячее, слишком яркое, слишком ослепительное.
Он попытался поглотить и его. Но не вышло. Все его слуги пали от рук этого пожара. Это же пламя разрушило и храм, в котором он был запечатан.
Запечатан? Так, он не спал?
Голод. Всю его суть снова сковал голод. И теперь он не мог его утолить. Все слуги были убиты. Он ничего не мог сделать.
Ему хотелось кричать. Кричать во всю мощь своих лёгких. Хотя были ли они у него вообще?
Неважно. Он кричал. Он орал. Неслышно, в пустоте.
Его крик разносился всё дальше и дальше.
Убить!
И сожрать!
* * *
— Не понимаю, на кой-чёрт мы поехали вообще в Рим? — возмущался Поганка. Худой, сутулый и с острыми скулами парень свесил ноги с телеги и смотрел в серый небосвод. — Могли бы в тот же Вавилон или в Москву. Там уж места всяко получше будут.
— Дурак ты, Поганка, — вздохнул Боровик, крепкий и коренастый старик, который и управлял телегой. — В Риме сейчас вовсю идёт стройка, а также Киото там вовсю расширяет старые шахты. Потому и спрос на наши инструменты там куда выше. А где спрос…
— Там и предложение, — закончил за него Поганка. — Нет, это я всё понимаю. Вот только до того же Вавилона мы могли бы уже раза два
