что они закончится прорывом. А это уже будет не победный блицкриг, а позиционная «мясорубка», страшный кошмар прошлой мировой бойни, которого надо избежать во чтобы то не стало.
Инструмент для этого в вермахте имеется, и проверенный!
В 56-м моторизованном корпусе сейчас были 8-я танковая и 3-я моторизованная дивизии. Если последняя представляла собой ослабленную на один полк инфантерии пехотную дивизию (всего 14 тысяч личного состава), но полностью моторизованную и способную рывком преодолеть огромное расстояние, то панцер-дивизия служила главным инструментом блицкрига, которым нужно было уметь пользоваться. Сама ее структура была заточена на нанесение смертельных ударов по любому противнику в ходе стремительно менявшихся ситуаций, коллизии с которыми происходили в ходе наступления. Да и численность соединения была внушительной — более 16-ти тысяч солдат и офицеров.
Основной ударной силой был танковый полк трех батальонного состава, примерно по семь десятков танков, состоящий из роты средних и двух рот легких танков. В первой было десять средних Pz-IV, вооруженных короткоствольным 75 мм орудием, короткий ствол которого немецкие танкисты пренебрежительно называли «окурком», и пять Pz-II, вооруженных крайне несерьезной 20 мм пушкой. Роты легких танков были укомплектованы произведенным на чешских заводах Pz-38(t), три взвода по пять машин, вооруженных 37 мм пушкой, плюс два танка у командования роты. Четвертым взводом были те же пять «двоек». Имелись также командирские машины с пулеметным вооружением, но мощными радиостанциями, своего рода подвижные пункты управления, и некоторое количество легких танков в резерве для восполнения убыли — всего 212 бронированных машин на начало кампании, и сейчас на два десятка меньше.
В мотопехотную бригаду входило два полка по паре батальонов в каждом и ротой артиллерии из двух 150 мм пехотных мортир и четырех 75 мм пушек. Одна из рот батальона передвигалась не на грузовиках, а на полугусеничных бронетранспортерах, что позволяло пехотинцам сопровождать рвущиеся вперед танки через заградительный огонь вражеской артиллерии. Обычно дивизия Бранденбергена действовала двумя боевыми группами, по сути, бригадами — в каждой по мотопехотному полку с приданным танковым батальоном, а то и двумя — если наносился сильный удар.
Позиции вражеских войск, и особенно противотанковой артиллерии, сносились мощью артиллерийского полка. Первый дивизион имел 8-150 мм гаубиц и 4-105 мм пушки, последние с успехом боролись против новейших советских танков с противоснарядным бронированием, которые были замечены на фронте в боях под литовским городком Расейняем. И два дивизиона 105 мм гаубиц, по 12 орудий в каждом. Такая серьезная артиллерийская поддержка напрочь сносила занявшую позицию русскую пехоту вместе с противотанковыми пушками, и лишь затем атаковали боевые группы. Однако, если на поле боя появлялись многочисленные русские легкие танки, в бой с ними старались не вступать. Вперед выдвигался противотанковый батальон из трех рот, в каждой по 12–37 мм пушек, которые буксировали быстроходные колесные тягачи. Именно эти роты жгли десятками русские «виккерсы» и «кристи», тонкая броня которых пробивалась с километра. А вот более толстая лобовая броня немецких и чешских танков советскими «сорокапятками» зачастую не бралась. Русские средства ПТО могли поразить танк только с более близкой дистанции, а тут надо иметь крепкие нервы.
В резерве у командира дивизии был разведывательный и мотоциклетный батальоны, с броневиками и бронетранспортерами, усиленные собственной артиллерией — по взводу 75 мм и 37 мм пушек. Они всегда шли впереди, и могли усилить любую из боевых групп, а то и обе сразу, если того требовала сложившаяся боевая ситуация.
Для поддержки и защиты от воздушных бомбардировок служил дивизион 20 мм автоматических пушек на полугусеничных тягачах, а значит имевших скорость, проходимость и способность к быстрому маневру. Восемь одиночных установок и два «фирлинга», на которые водружалась счетверенная установка. В случае необходимости эти длинноствольные пушки прекрасно поражали русские БТ и Т-26, отправляя в них стальной ливень снарядов, прекрасно пробивающий тонкую броню.
Продвижение вперед обеспечивал саперный батальон, одна рот которого передвигалась на бронетранспортерах и обеспечивала быстрое продвижение «боевых групп». А также понтонеры, которые за считанные часы могли соорудить понтонный мост через водную преграду шириной до трехсот метров — для Двины более чем достаточно.
— Дожидаться отставших не будем! Силы противника немногочисленны — попытаемся устроить две переправы, и на одной из них точно создадим плацдарм. Нужно только два дня, а затем корпус соберется, и легко прорвет вражескую оборону.
Манштейн прекрасно знал, что отставшая 290-я пехотная дивизия не способна угнаться за танками и автомашинами, тем не менее, она уже была на подходе, и могла в случае необходимости отразить фланговый контрудар русских мотомеханизированных частей. А вот прибытия моторизованной дивизии СС «Тотен Копф» он ожидал с нетерпением — более чем 20-ти тысячная дивизия имела три полка пехоты вместо двух, и на один дивизион 105 мм гаубиц больше. С ее подходом послезавтра силы корпуса значительно усилятся, и можно совершить прорыв на Резекне, которое можно будет занять третьего или четвертого июля, разорвав надвое спешно восстанавливаемую большевиками линию фронта…
Рига
Командующий Северо-Западным фронтом
генерал-полковник Кузнецов
— Ты, Федор Исидорович, рубеж по Двине удерживай, как можешь! И стой твердо, и так твой фронт до реки от границы за неделю откатился. В той войне германцы за него так и не перешли. Вильнюс отдали, Минск отдали, не хватало еще, чтобы ты еще столицу Латвии немцам сдал! Учти это, товарищ комфронта, спрос с тебя будет! Ты меня понял?!
Голос начальника Генерального Штаба Жукова был резок, грубоват как всегда, жесткий, неприятный. Георгия Константиновича понять можно — события на всех фронтах проистекали не так, как было запланировано, вернее, совсем не так. Попытка удержать немцев на новой границе с треском провалилась. Какие на хрен провокации на несколько дней, за которые можно развернуть войска по «планам прикрытия» — враг ударил сразу всеми силами и буквально смял советские дивизии.
Сейчас Кузнецов себя упрекал в поспешности многих действий — ведь он сам настоял на выдвижении к границе «внутренних» дивизий, направив приказ 18-го числа о выдвижении 48-й, 11-й и 23-й стрелковым дивизиям. И они были разбиты противником на марше по частям, не успев толком сосредоточить все полки в одном кулаке — особенно это касается первой из перечисленных соединений. А сейчас бы эти три дивизии, полнокровные, отмобилизованные, с двумя артиллерийскими полками каждая, смогли бы стать опорой армий, что отходили от границы, в налаживании обороны по северному берегу Двины.
Но сейчас сожалеть об этом поздно — ситуация становилась катастрофической, и требовалось хоть как-то ее исправить. Потому он ответил как можно сдержанней, хотя раздражен был не меньше Жукова.
— Понял, товарищ генерал армии! Будем держать двинский
