Шесть домиков предназначались, как она быстро подсчитала, для восьмидесяти четырех девочек — каждая была настоящей атлеткой. Сюда могли попасть только спортсмены. Бриджит это прекрасно знала и, возможно, могла даже что-то подсказать этим девочкам. Но сегодня вечером нужно было соблюдать дистанцию.
Девочку с темными волосами до плеч звали Эмили. Девочка с вьющимися белокурыми волосами, сидевшая за столом напротив, — Оливия, все называли ее Олли. Рядом с Олли сидела Диана, афроамериканка с волосами до середины спины.
На столах были морепродукты, рис, бобы и лимонад, явно сделанный из порошка. На кое-как сколоченном подиуме стояла Конни и рассказывала о годах, проведенных в американской женской олимпийской сборной. За разными столами сидели тренеры.
Вернувшись наконец в свою комнату, Бриджит заползла в спальник и уставилась на полоску лунного света, пробивающуюся через щель в потолке. Вдруг ей пришло в голову, что она на Байя. Почему нужно изучать небо сквозь щели, если можно увидеть его целиком? Девочка встала и взяла под мышку спальник и подушку.
— Кто-нибудь хочет ночевать на берегу? — спросила она. Возникла пауза.
— Это разрешено? — неуверенно спросила Эмили.
— Никто не говорил, что это запрещено, — ответила Бриджит.
Ей было все равно, пойдет ли кто-нибудь следом. Но все же она обрадовалась, когда к ней присоединилась Диана и еще одна девочка по имени Джо. Они положили спальные мешки на краю широкого пляжа. Никто не знал, каким будет прилив. Прибой мягко разбивался о берег. Над девочками простиралось великолепное звездное небо. Бриджит чувствовала такую радость и полноту жизни, что с трудом заставила себя лежать в спальном мешке.
— Как мне это нравится! — Джо зарылась глубже в свой спальный мешок. — Невероятно…
Некоторое время все трое молча наблюдали за небом.
— Не знаю, смогу ли я заснуть, — сказала наконец Диана. — Знаете, такое чувство… ничтожности? Чувство незначительности. Ваш разум блуждает где-то там и идет дальше.
Бриджит благодарно засмеялась. В этот момент Диана своим философствованием напомнила ей Кармен.
— Надо же… — ответила Бриджит. — Это никогда не приходило мне в голову.
Самолеты такие чистые. Кармен это нравилось. Нравился свежий запах и упаковки в корзине для закусок. Она восхищалась миниатюрным яблоком правильной формы и натурального цвета. Бутафория, но какая-то успокаивающая. Она залезла в свою сумку, где лежали запасы на всякий случай. Кармен никогда раньше не бывала в квартире отца. Он всегда сам приезжал повидаться с ней. Но она представляла себе его жилье. Отец не неряха, но и чистюлей его не назовешь. В доме вряд ли есть занавески на окнах или какие-нибудь штуки для выпечки пирогов. Наверняка там много пыли, поэтому кажется, будто вокруг бродят призраки.
Там должен быть диван. Она надеялась, что будет спать на хлопковых простынях. Зная отца, можно было предположить, что он покупает какую-нибудь синтетику. У Кармен тоже были вещи из полиэстра, что делать.
Возможно, между игрой в теннис и кинофильмами Джона By, а также если не будет других дел в субботний полдень, она вытащит его в магазин «Все для дома» купить несколько одинаковых полотенец и настоящий чайник. Отец, возможно, поворчит, но она превратит все в шутку, и позже он будет благодарен ей. Кармен представила себе, что в конце лета он загрустит, и наведет справки о местной средней школе, и серьезно спросит, сможет ли она когда-нибудь чувствовать себя в Южной Каролине, как дома.
У Кармен так сильно билось сердце, что, казалось, вот-вот встанут дыбом темные волоски на руках. Она не видела отца с Рождества, которое всегда было их временем. Кармен было семь лет, когда родители разошлись, и с тех пор отец приезжал каждый год на четыре дня и останавливался в посольском номере в отеле «Высоты дружбы». Они ходили в кино, бегали на канал и готовили веселые рождественские сюрпризы его сестрам, теткам Кармен, которые тоже присылали ей подарки.
Случались и другие вечера, возможно, три или четыре в год, когда он приезжал в Колумбию по делам. Она знала, что отец использует любой повод, чтобы попасть в Вашингтон. Обедали всегда в ресторане, который выбирала Кармен, а она старалась выбирать места, которые понравятся отцу.
Кармен всегда внимательно наблюдала за ним, когда он изучал меню и клал в рот первый кусок. Свою еду она едва пробовала.
Внизу что-то заскрежетало. Либо это неполадки с двигателем, либо самолет выпустил шасси и идет на посадку. Было слишком облачно, чтобы разглядеть, насколько близко они к земле. Девочка прижалась лбом к холодному иллюминатору и смотрела, скосив глаза, пытаясь найти хоть какую-нибудь дырочку в облаках. Ей хотелось увидеть океан и то, что внизу, хотелось вычислить, какой путь ведет на север, прежде чем самолет приземлится.
— Пожалуйста, поставьте поднос в вертикальное положение, — прощебетала стюардесса человеку, сидящему рядом с девочкой, у прохода, потом забрала остатки еды из корзины Кармен.
Сосед Кармен был тучен и лыс, он все время толкал ее в ногу своим кожаным портфелем. Кстати, Бриджит в самолетах всегда попадались восхитительные парни из колледжа, которые уже в полете просили у нее телефон. Кармен же всегда сидела с какими-то жирными людьми и видела только табло с рекламой.
— Пассажиры, займите, пожалуйста, свои места, — объявил командир корабля.
Кармен занервничала. Она выпрямила ноги и перекрестилась, как всегда делала мама при взлете и посадке. Она понимала, что это, в общем-то, притворство, но в такой ситуации… В общем, почему бы и нет.
Тибби, ты со мной, даже если тебя со мной нет. Мне нравится эта поездка. Но я не могу быть счастливой из-за разлуки с тобой и сознания того, что тебе грустно. Я чувствую себя так странно без твоих насмешек. Без тебя, Тибби, я сама становлюсь немного Тибби — хотя делаю это не так хорошо, как ты.
Карма * * *
Можно ли заставить себя полюбить кого-то?
Или заставить кого-то полюбить тебя?
Лена Калигарис
Первое, что они увидели, была входная дверь удивительного, сияющего, яркого, легкого яично-желтого цвета. Фасад дома был выкрашен в самый яркий из возможных синих цветов. Даже трудно себе представить, что существует такой насыщенный синий цвет.
Лена запрокинула голову вверх, к безоблачному полуденному небу. В Бесенде, если вы покрасите свой дом в такие цвета, вас будут считать ненормальным. Соседи будут жаловаться, даже могут возбудить против вас дело. Они могут прийти в сумерках с баллончиками и перекрасить дом в бежевый цвет. Здесь же был настоящий фейерверк красок.
— Лена, пойдем, — заныла Эффи, толкая ногами чемодан Лены.
— Добро пожаловать, девочки. Добро пожаловать домой! — воскликнула бабушка, всплеснув руками. Дедушка ключом отпер дверь, раскрашенную в солнечные цвета. Смена обстановки, обилие солнечного света и присутствие этих немного странных пожилых людей заставили Лену почувствовать себя настоящей путешественницей, оказавшейся далеко от привычных мест.
У Лены слипались глаза, и тело ломило от усталости, а Эффи, которая не выспалась, стала нервной и капризной. Лена всегда считала младшую сестру болтушкой, но сейчас Эффи слишком устала, чтобы говорить. Поэтому поездка от аэропорта к крошечному острову проходила почти в полной тишине. Бабушка, оборачиваясь с переднего сиденья старого «фиата», все время повторяла:
— Смотрю на вас, девочки! О, Лена, ты просто красавица!
Лене всерьез хотелось, чтобы она замолчала. Ее раздражали эти похвалы, и, кроме того, было как-то неудобно перед Эффи. Еще с тех времен, когда бабушка владела рестораном для туристов, она хорошо выучила английский. Дедушка же не видел в этом никакого проку.
Лена знала, что бабушка замечательная хозяйка. Ее любили все в ресторане. Она буквально очаровывала окружающих своей доброжелательностью. Бабушка обычно находилась на кухне, сначала готовила, а потом занималась подсчетами. Лена жалела, что не говорит по-гречески. По словам родителей, греческий был первым языком, на котором она начала болтать. Но она забросила его, едва пошла в школу. Теперь Лена жалела, что не говорит по-гречески, так же, как жалела, что уже не станет выше ростом и не запоет как певица Сара Маклахан. Она сожалела об этом, но тем не менее не думала, что жить без этого нельзя.
— Бабушка, мне нравится твоя дверь, — сказала Лена, входя в дом.
Внутри было довольно темно, и девочка почувствовала головокружение. Перед глазами поплыли солнечные пятна.
— Вот мы и приехали! — воскликнула бабушка, захлопав в ладоши.
Дедушка возился с двумя спортивными сумками и меховым неоново-зеленым рюкзаком Эффи. Это выглядело мило и одновременно тоскливо. Бабушка обняла Лену за талию. Лена казалась довольной, но чувствовала себя немного неловко. Она не знала, как вернуться в прежнее, нормальное состояние, и начала рассматривать дом. Он оказался гораздо больше, чем Лена ожидала, с полами из керамической плитки и прелестными ковриками.
