я стал обладать после окончания эксперимента. Не спрашивайте меня, каким образом это происходит, я не смогу вам ответить, поскольку и сам абсолютно не имею понятия, хотя и пробовал разобраться с этими, свалившимися на мою голову феноменами, все свои последние сознательные годы. К примеру, я не знаю, каким образом, глядя собеседнику в глаза, у меня в голове совершенно чётко материализуются его мысли, что даёт мне возможность легко и быстро прослеживать то, о чём он думает в данный момент. Однако стоит ему, или в данном случае, вам, отвернуться, прервав зрительный контакт, как я тут же теряю его мысли где-то в пустоте. Возобновляется зрительный контакт – возобновляются и мысли собеседника у меня в голове. Я их попросту слышу! Повторюсь: что сделал с моим организмом этот чудаковатый профессор, которого я знал всего день, я не ведаю. Знаю только, что он сам поплатился жизнью, а, стало быть, тут не может быть никакой авантюры или шарлатанства. Генетическое изменение, внесённое в мой организм посредством загадочного эксперимента, начисто лишило меня прежних чувств и способностей, полностью заменив их совершенно новыми, порою, сверхъестественными, и необъяснимыми никакой наукой. После того случая в автобусе, где меня носило по каким-то отдалённым историческим эпохам, я ещё не вполне понимал, что именно со мной происходит. Осознание того, что я после опытов стал не вполне обыкновенным человеком, а точнее, полностью необыкновенным, не вписывающимся в размеренный ход жизни, пришло ко мне позже, после того, как со мной произошёл следующий по счёту неординарный случай.
Дело было так.
Однажды, помнится, я решил сменить свою квартирку, которую снимал последнее время, на более подходящее для меня уединённое местопребывание, к тому же и платить за съём было нечем. Решив вернуться в родительский домик, находившийся у чёрта на куличках в какой-то заброшенной деревне, я полагал, что там меня никто не будет тревожить. Родители покинули меня ещё в детстве, как я уже упоминал, при весьма трагических обстоятельствах, так что, я оставался единственным наследником, и с юридической стороны тут не возникало никаких проблем. Собирая вещи в один прекрасный день, я решил заодно и побриться, поскольку имел уже внушительную бороду, не выходя на улицу несколько дней после того испуга, который испытал в непонятном автобусе, уносившего меня в прошлые столетия.
Вещи были собраны, я проследовал в ванную и принялся бриться. Вот ту-то, мой друг, это и произошло.
Собеседник как-то загадочно посмотрел, а я всё продолжал заворожено сидеть и слушать необыкновенную историю под перестук колёс и сгустившуюся темноту за окном вагона. Подняв вверх палец, он изрёк, казалось, откуда-то издалека:
- Дело в том, что зеркало, понимаете ли… ожило.
Нависла гнетущая тишина. Все мистические загадки мира, казалось, обрушились гигантской лавиной на меня. Упомяни он о чертях, бесах или ведьмах, я не так оторопело воспринял бы его заявление.
Но «ожившее» зеркало…
- Да-да, - читая мои беспорядочные мысли, ответил он. – Я раздвоился. Взяв с полочки станок, я вышел из зеркала.
Видя мой ошарашенный взгляд, незнакомец пояснил:
- Точнее, не я вышел, а моё отображение. Второй я. Дубликат. Зеркальный двойник – как хотите это называйте. Отражение сочувственно покивало мне, лукаво осклабилось в улыбке и отправилось переодеваться. Я как пригвождённый в оторопи остался на месте, а мой зеркальный двойник пересёк порог ванной, удаляясь в комнату, где на диване валялись разбросанные у чемодана вещи. Двойник наклонился – всё это я видел в зеркале, а не наяву – и принялся перебирать футболки с джинсами. Казалось, он, только что, материализовавшись ниоткуда, стал жить собственной, независимой от меня жизнью. Так, очевидно, смотрит на себя в экране актёр, снявшийся в художественном фильме. Всё было как в тумане. Отвернувшись от зеркала и войдя в комнату, я, разумеется, никого там не обнаружил, если бы, не одно но. Ошалелым взглядом уставившись на диван, я отметил, что все вещи аккуратно рассортированы по стопкам. До сих пор не помню, как я очутился на улице, бросаясь с перепуганным лицом в безлюдные переулки подальше от дома. Как провёл вечер, я тоже не помню. С тех пор и пошло. Где бы я ни встречал своё отражение, оно всегда жило в зеркале своей собственной жизнью. Двойник опережал меня на шаг-другой в любых моих действиях. В любом зеркале – в магазине, библиотеке, общественном туалете, в метро, на вокзале – везде, где бы мне ни попадались зеркала, мой второй дубликат, моя вторая сущность, двигалась впереди меня на несколько секунд вперёд. Понимаете? Только затем, спустя секунду-другую, я сам повторял уже произошедшие движения. Стоило мне, к примеру, начать причёсываться перед зеркалом, как мой двойник в нём, уже причесавшись, подмигивая, уходил куда-то в сторону, за границу стекла, а потом и я уже следовал за ним, словно Алиса в Зазеркалье – разве что сюжет иной.
Со временем, впрочем, я даже как-то привык, что ли…
Подозреваю, что в тот период я был сам не свой и по мне плакал психический диспансер. Дошло до того, что, возвращаясь домой (я так и не переехал в те дни), у меня было неутолимое желание беседовать с двойником по несколько часов, делясь прошедшими событиями, что я, собственно, и делал. Он как бы жил вне меня. Съезжая всё больше с катушек, я постепенно опускался на дно социальной прослойки человеческого общества. Я дошёл до того, что не ложился спать, пока не пожелаю своему двойнику спокойной ночи. Своими генетическими опытами профессор, по-видимому, приоткрыл какую-то мистическую «дверь» в неизведанное. В какой-то потусторонний портал, может даже АНТИМИР…
Я сидел с открытым ртом, а он меж тем рассмеялся:
- Ведь была же Алиса в Зазеркалье. Может, и мой двойник оттуда же.
Так или иначе, с тех самых пор я полностью избегал мест, где находятся зеркала, заранее наводя справки, если мне куда-либо было нужно. Переехав в деревню, я убрал зеркало из своего, теперь уже,
