слушать, конечно же, не стал. Просто приказал служивым заткнуть кляпами их рты, а затем поскрёб по сусекам, собирая ману, и принялся за желающих поменять тела. Ими оказались старики, калеки и один горбун. Мне потребовалось охренеть сколько магической силы, чтобы перенести их души в тела бандитов. Зато я был вознаграждён тем, что эти счастливчики ещё больше упрочили веру людей в меня. Толпа же расспрашивала их, порой задавая весьма каверзные вопросы, но новые хозяева тел достойно отвечали, даже несмотря на то, что их пронизывало счастье. К примеру, бывший безногий калека, а ныне владелец здорового тела, аж расплакался от радости, встав на ноги.
После такого народ на площади зашумел и заволновался. Кто-то впал в экзальтированное состояние и громко восхвалял бога Абрата. Ему в этом охотно помогали заводилы. И вскоре уже вся толпа скандировала моё имя, а я впервые в жизни почувствовал в груди какой-то пока ещё едва ощутимый огонёк. Это была буквально одна искорка. Искорка божественной маны, которую дала мне вера людей.
Я едва сдержал довольную улыбку, а затем простёр руку над толпой и громко проговорил:
— Сегодня я продемонстрировал вам свою мощь и доброту. Раздал тела нуждающимся. Но впредь только достойные смогут получить новые вместилища для их душ.
— Мы будем достойны! — выкрикнул заводила из бушующей толпы, а затем встал на колени.
Следом за ним и остальные люди начали опускаться на колени.
— Веди нас, бог Абрат! Мы готовы служить тебе! Обучи нас своей вере! — заорал ещё кто-то из заводил, а толпа поддержала его восторженным гудением.
— Повторяйте слова клятвы, сказанные моим фамильяром! — громко выдал я и щёлкнул пальцами.
Тотчас на ограду балкона уселся Аким и поприветствовал горожан. Те ахнули, узрев говорящую птицу, но сегодня они уже столько всего увидели, что быстро успокоились и стали повторять слова клятвы, вылетающие из клюва фамильяра.
— Эх, сейчас бы ещё какой-нибудь прорывчик бы произошёл, — пробормотал я, глядя на крыши. Но за ними не пряталось зелёное свечение. Оно и не появится, ведь до полуночи ещё было несколько часов. А жаль… Если бы я сейчас разметал чудовищ на глазах у толпы — это была бы шикарная финальная точка.
Хотя и сейчас народ пожирал меня глазами, а кто-то с огромной завистью смотрел на тех, кто обрёл новые тела. Это же ещё дополнительные годы жизни, вторая молодость и соответствующие плюсы в виде плотских утех и прочего. Как бы новые хозяева тел не спились на радостях. А то начнут отмечать и закончат через неделю в канаве. Ладно, это их дело. А мне нужно закончить своё.
— Служите верно своему богу — и вы получите моё расположение! — громко сказал я и поманил пальцем ректора с Бульдогом. Они вышли на балкон и встали рядом со мной. — Вот мои первые эмиссары! Может, вам уже знакомы их лица, но внутри этих тел другие души! Это всеми известный ректор Чернявской академии и простой охотник по имени Пётр Снегирев. Они потеряли свои тела, но обрели новые, которые лучше прежних!
Разгорячённый народ взревел, приветствуя моих эмиссаров. А я многозначительно посмотрел на ректора. Тот еле-еле кивнул и взял громкоговоритель, чтобы на фоне бога, то бишь меня, выглядеть немного ущербнее. Мол, у него не такой громогласный голос, как у меня, вот и приходится пользоваться громкоговорителем.
Ректор принялся цветисто и красочно рассказывать, как я спас его от гибели в подвале некоего особняка. Аристократ хвалил меня изо всех сил, а Бульдог порой поддакивал.
Закончил же ректор так:
— … Любой человек может стать эмиссаром бога Абрата! Дворянин, простолюдин, без разницы! Кто угодно может встать рядом с богом, если будет достоин этого!
Толпа опять взревела. А я снова покровительственно обвёл её рукой и выдал:
— Ежели вы все будете достойно служить мне, то ваша вера позволит мне защитить этот мир от любых напастей, в том числе и монстров из прорывов.
Я кивнул на прощание, величаво развернулся и, под восторженные крики людей, скрылся в ратуше вместе с ректором и Бульдогом.
— Блестящее выступление, — похвалил меня некромант, отойдя от окна.
— Неплохо, — промолвила и княжна, косясь на бутылочку вина, красующуюся на столе в окружении хрустальных фужеров.
Ректор сразу всё понял и откупорил вино, после чего принялся разливать его по фужерам. В комнате тотчас появился насыщенный запах дорогого вина.
— Лучшее вино из подвалов князя, — кивнула на бутылку Синявская и с ухмылкой добавила, насмешливо глядя на меня: — Видите, как я вас уважаю. Отдаю самое дорогое. Буквально от сердца отрываю.
— Не заговаривайтесь, ваша светлость. У вас же нет сердца, — усмехнулся я и взял фужер, в котором плескалась рубинового цвета жидкость. — Ну-с, давайте выпьем за то, чтобы у меня и впредь всё получалось.
Некромант подал фужер княжне, ректор цапнул свой, а Бульдог замялся, не решаясь цапнуть последний оставшийся на столе фужер. Всё-таки он простолюдин, не привыкший выпивать в обществе аристократов. Однако после моего кивка он всё же цапнул фужер. Мы все сделали по несколько глотков, после чего я проговорил:
— Сударь Стоцкий, нужно распустить слух, что я вышвырну из этого мира ящеров, ежели люди будут как следует поклоняться мне.
— Сделаю, господин Абрат, — кивнул лысой головой старик и уселся на стул. — Думается мне, что слух и так поползёт. Вы ведь сегодня упомянули об этом на своей презентации.
— Да, вы всех поразили, — посмотрел на меня ректор. — Народ до сих пор не расходится. Горожане всё ещё скандируют ваше имя.
Я подметил, что по лицу княжны пробежала недовольная гримаса. Не её же имя выкрикивает народ.
— Не ревнуйте, ваша светлость, когда-нибудь и ваше имя будут выкрикивать горожане, — проговорил я.
— И вы даже не добавите какую-нибудь типичную для вас остроту? — хмуро глянула на меня Синявская. — Что-то вроде… народ будет выкрикивать «Долой княжну! Долой Синявскую! На кол её голову».
— Прям с языка сняли, — улыбнулся я.
Некромант громко покашлял в кулак, отвлекая нас от очередной пикировки, а потом проговорил, откинувшись на спинку стула:
— Ну, господин Абрат, ждите делегации от высокопоставленных аристократов. Особенно от тех, кто уже в возрасте. Многие хотят пожить подольше, так что вам будут служить хотя бы по этой причине.
— А я думал из-за моего прелестного характера, — иронично усмехнулся я и серьёзно добавил: — Я
