этим, и лишь потом вернётся мыслями к тому, что важно. К тому что важнее всего.
Массивная дверь тюрьмы, наконец, расспахнулась, и Энекл с радостным возгласом бросился к появившемуся на пороге человеку в грязном коричневом хитоне.
– Диоклет! – воскликнул он, но осёкся, увидев покрытое синяками и ссадинами лицо, на котором не было живого места. – Ты как? – уже тише выдохнул он.
– Всё хорошо, – спокойно ответил Диоклет, еле разжимая разбитые в кровь зубы. – Рад тебя видеть, Энекл.
– Боги, а что с глазом?! – Энекл только сейчас увидел закрывающую левый глаз товарища грязную тряпицу.
– Вытек, – равнодушно пожал плечами Диоклет.
– Мерзавцы... – выдохнул сквозь зубы Энекл и тут же добавил преувеличенно бодрым голосом. – Ну это ничего! Кратимен тоже был кривой, а из лука бил голубя в глаз! Сейчас пойдём домой, отмоем тебя. Я лекаря пригласил, нашего эйнемского – дома ждёт. Краше прежнего станешь! А с этими сволочами я ещё потолкую... – он гневно погрозил кулаком равнодушным глиняным стенам. – Ну что, пошли?
– Идём, – согласился Диоклет. Слегка подволакивая ногу, он поплёлся через тюремный двор к воротам. Энекл бросился за ним.
– Наших уже всех выпустили, – зачастил он с нарочитой весёлостью. – Каллифонта, Клифея, ребят – все дома, все в порядке. С тобой затянули, потому как тебя алгуитом заделали, но Нефалим кого надо за яйца взял и всё решилось. У нас тут такое было! Ну ты уже что-то, наверное, знаешь, а подробности дома расскажу. А ещё слышал: в Эйнемиде война!
– Кто с кем?
– Наши с леванцами и сенхейцами. Давно уж им задницу надрать пора! Вот будет драка!
– Поедешь домой?
– А то! Сейчас тут всё улажу, и на корабль. Хватит с меня этих варваров. Если уж драться, то за своих. А ты со мной?
Диоклет в ответ только пожал плечами.
– А ещё слышал: Артимию-то, оказывается, никто не травил!
– Что-о? – эта новость встряхнула даже измождённого Диоклета.
– Саррун признался под пыткой: вино не было отравлено. Царица умерла сама по себе, от болезни, а он, уже после, влил яд в кувшин и отравил лекаря. И всё, чтобы...
– Понимаю. Использовал случай, чтобы влезть в доверие к царю. Одарённый человек, жаль, свои дарования использовал во зло...
Одуряющую вонь они учуяли, ещё не доходя до площади Абиту-Бал. Даже уличные торговцы на время перетащили свои лотки в пусть и менее людное, но не такое ароматное место. Впрочем, и покупателей на их товар бы не сыскалось, все, у кого была возможность, выбирали иную дорогу. На время проведения корытной казни у бывалых жителей Нинурты всегда имелась запасная. На площади спутники увидели два больших корыта с торчащими по бокам чёрными отростками, в которых с трудом можно было признать человеческие ноги и руки. Над корытами плотной чёрной тучей роились мухи и осы. Одуряющий сладковато-гнилостный запах просто сшибал с ног.
– Неделю уже лежат в собственном дерьме, гниют заживо, – заметил Энекл. – Саррун только вчера стонать прекратил.
– И Шалумиш тоже? – бесцветно спросил Диоклет.
– Да. Царь как узнал, кто его «пустым семенем» поил, ты б это видел. Правда, потом велел подмешивать Шалумишу маковый сок в молоко, так что черви сожрали его спящим. Мерзкая смерть, только варвар до такого додумается. Пойдём уже отсюда, а?
Заметно торопясь, они оставили страшную площадь позади. Искажённое в беззвучном крике лицо Сарруна белозубо скалилось им вслед.
– Так значит, не веришь в лесных скитальцев, а царица? – весело спросил Велевойс, приятельски подмигнув Кинане. В почти одинаковых куртках болотного цвета, с длинными рогатинами в особых кольцах на сбруе, они ехали бок о бок по обрамлённой вековыми соснами лесной дорожке по усыпаной сухими иголками, слегка припорошенной снегом земле. Вороной Оникс загадочно косился на буланую кобылу гисерского вождя и Кинане приходилось слегка умерять пыл скакуна. Нельзя же показаться хозяевам настойчивыми.
За неделю, минувшую со дня приезда в Заркевест, Кинана и молодой вождь сблизились, к вящему неудовольствию «царицы-матери», её родичей, а заодно и Аттала, имевшего свои представления о том, что позволительно в отношениях с варварами и что нет. Как и обещала, Кинана делала всё, чтобы выставить вождя в наилучшем свете. Устроит Велевойс пир – царица поднимает чашу за чашей, на все лады превознося смелость, ум или, по настроению, учтивость вождя, благо заранее выпитый отвар из горных трав не даёт свалиться с ног от неразбавленного зернового вина. Затеют гисеры свой жуткий танец лезвий, где бритвенно-острые клинки мельничными лопастями мелькают в полупальце от лиц танцоров и редкий круг обходится без кровавой раны – назначенная судьёй Кинана вручает зелёную ленту лучшему: вождю Велевойсу. Как играть в нехитрую, но любимую гисерами игру с разноцветными зёрнами, Кинана – отличный игрок в тавулорис – разобралась за четверть часа, что и подтвердила, разбив в пух и прах нескольких вождей, включая одного из троицы дядьёв. Один Велевойс в нелёгкой борьбе сумел отстоять честь гисерского народа, вызвав радостный рёв столпившихся у доски зевак. На каждом пиру «царица герозов» восседала подле вождя, заливисто смеясь его шуткам – кстати, весьма остроумным и не по-варварски утончённым. В общем, поводов восхищаться своим молодым правителем у гисеров имелось хоть отбавляй. На устроенную Велевойсом охоту они тоже отправились вместе, тем более что добыча вызывала у Кинаны огромное любопытство.
– Твои охотники, кажется, не шутили, – улыбнулась она Велевойсу. – Видно, придётся поверить. Хотя да, для нас ликаркуды – легенда. Рассказывают, что, когда наши предки шли в Эйнемиду, на них напали люди верхом на таких чудовищах. Мой предок Хорол убил такого и носил его шкуру. Но с тех пор волкомедведей никто не видел сотни лет.
– Их очень мало, раньше было больше. Дураги называют их форманзами, что значит «бывший человеком». Давным-давно, наш народ оказался в беде, на него напали сильные и злобные враги, и было их столько, сколько листьев в лесу. Нашим предкам грозила гибель, и тогда владыка Тавез избрал из народа лучших воинов. Он дал им умение превращаться в зверя, но наказал использовать этот дар только для защиты народа. Воины-звери разбили врагов и истребили их до последнего человека, но затем предки нарушили
