Повернувшись к настоятелю, синеглазый рюрикович весьма выразительно изогнул брови.
- Разве не должно тебе пребывать в Соловецком монастыре? Кто разрешил отъехать из него в Кириллову обитель?
Как оказалось, никто. Потому что опальный протопоп и не собирался ехать на Соловецкие острова - с молчаливого согласия великого государя Иоанна Васильевича тихо доживая свой век в Кирилло-Белозерской обители.
"Понятно. Если бы не бросил лезть в политику, отец бы его в какой-нибудь уральский скит законопатил - но раз сидит и не высовывается...".
- Отче Варлаам, чем он у тебя занимается?
Прежде чем ответить, настоятель задумчиво огладил густую бороду с редкими нитями седины:
- Ныне "Степенную книгу" переписывает. А так в монастырской либерее много сидит, в иконной мастерской помогает.
Внимательно посмотрев на Варлаама, царевич не стал у него интересоваться, почему это он только сейчас увидел этого любителя книг и икон. И так понятно, что инок Спиридон предпочитал не напоминать о себе лишний раз - особенно царю и его наследнику. Уже теряя прежний интерес, Дмитрий на всякий случай уточнил:
- Увидев меня, ты встревожился и испугался. Чего?
- Воздаяния за грехи.
- Какие именно?
- Повинен в смерти царицы Анастасии и дочки ее Марии...
Онемев, первенец покойной великой княгини замер в легком ступоре. А бывший ближник и духовный наставник царя негромким голосом поведал, как травил царевну и ее мать. Не для того, чтобы они умерли, совсем нет! А для того, чтобы придать своим словам и увещеваниям должную весомость. Ведь одно дело просто стращать молодого правителя божией карой - и совсем другое, когда не прислушивающийся к мудрым советам Иоанн Васильевич получает зримое подтверждение своих ошибок и греховности.
- Государь...
Попытавшийся вмешаться в невольную исповедь, настоятель Варлаам наткнулся на взгляд государя-наследника и тут же отступил.
- Говори дальше!..
Первая смерть случилась из-за усердия мамок-нянек, ухаживающих за царской дочкой - они так бдили, что не было никакой возможности подливать яд мелкими дозами. А когда случай все же представился, то из-за отсутствия должного опыта количество мышьяка оказалось слишком большим для десятимесячной крохи...
"Еще один жадный до власти фанатик!..".
Вторая смерть тоже вышла случайной. Хотя царский наставник Сильвестр и помогающий ему во всем князь Курлятьев-Оболенский уже и приноровились в обращении с отравой, но истощенный частыми родами организм царицы Анастасии попросту не выдержал регулярных "угощений". Свою роль сыграли и болезнь старшего сына, постоянные недомогания и нервное потрясение от большого московского пожара - все это наложилось на действие яда и до срока оборвало жизнь молодой еще женщины.
- Принести все для письма. Быстро!!!
Глаза отчего-то щипало, а грудь ощутимо жгло. Ненависть?.. Нет, всего лишь горечь от нежданной потери и печаль по несбывшемуся.
"У меня могла бы быть старшая сестра".
Два стража черной сотни поднесли ему большую плоскую шкатулку с гладкой крышкой, обтянутой плотным зеленым сукном. Звякнула крышкой встроенная чернильница, шелестнул на зимнем ветру веленевый пергамент - а затем по его выглаженной поверхности побежало золотое перо, выводя темно-синюю вязь новой скорописи.
- Теперь ему. Сильвестр, опиши все, что ты...
"Не так".
Передумав держать столь ценного свидетеля на морозе, Дмитрий распорядился отправить его в тепло, и создать все условия для подробной письменной исповеди - сам же вернулся в храм преподобного Сергия Радонежского в поисках тишины и одиночества. Увы, но во все времена эти вещи для правителей были редкой роскошью, поэтому всего через полчаса уединение младшего государя Московии было безвозвратно нарушено:
- Что, отче? Скажешь, "Не суди, да не судим будешь?"
Старец Зосима, промолчавший всю "беседу", подошел к юноше и мягким жестом вытер след от одинокой слезы.
- Бог ему судия, Митрий. И тебе тоже. Не рви себе душу прошлым, живи днем нынешним и грядущим.
Ткнувшись лбом в высушенную временем ладонь, царевич глухо признался:
- Кто бы знал, чего мне стоило удержать батюшку от большой крови! Уговорить его не мстить огульно всем, кого подозревал. Исподволь смягчить его сердце, чтобы не рубил он головы опальным князьям-боярам, только и могущим что постоянно местничать да склочничать. Отец ведь сразу понял, что матушку отравили!.. Говорил мне, что предают его даже ближники, и что опереться толком и не на кого. Все правдой оказалось...
- Государь.
Отстранившись от Зосимы, наследник престола надел маску ледяного высокомерия, и только после этого обернулся к сотнику черной стражи. Кинул мимолетный взгляд на свиток в его руках, шевельнул соболиной бровью в немом вопросе "Читал?" - и получил такой же незаметный ответ "Как можно?!? И сам не заглядывал, и за другими проследил!..". Одобрительно качнув головой, младший государь Русского царства принял и развернул порядком исписанный пергамент.
"Полюбопытствуем, что там Сильвестр накарябал. Так. И это не забыл? Хорошо".
Увидев, как руки в шелковых перчатках скручивают телячью кожу в тугой рулончик, сотник тут же снял с пояса тул для царских посланий. Вслед за ним пояс полегчал на бронзовую сургучницу, в чашечке которой незамедлительно устроился кусочек ярко-алого сургуча. Полминуты разогрева на огоньке большой свечи (старец Зосима предпочел это "не заметить"), затем жидкую массу вылили в специальное углубление на футляре и ненадолго прижали холодным золотом большого перстня-печатки - оставив на застывшем сургуче четкий оттиск Феникса.
"Адашева посылать нельзя, батюшка может припомнить грехи его покойного дяди. Скопин-Шуйский тоже не подходит. Бутурлин?".
- Мстиславского ко мне.
Вручив мемуары инока Спиридона появившемуся княжичу, его хмурый господин повелел как можно быстрее доставить великому государю "радостную весть".
- Петр Лукич, отряди-ка ты с Федькой десяток воев.
Жилистый боярин прямо не сходя со своего места организовал охрану-сопровождение ближнику молодого государя - всего-то парой жестов и дюжиной слов.
- Старицкого ко мне.
Едва заметно кивнув троюродному брату, Дмитрий тихо приказал:
- Поручаю тебе доставить великого изменщика и подлого детоубийцу Спирьку в Москву, дабы мог он держать ответ за деяния свои перед батюшкой и митрополитом Филиппом.
- Государь, позволь спросить? Больно квелый этот монашек...
- Я погрузил его в особый вид сна, поэтому хлопот в пути сей головник не доставит. В себя его приведет Дивеева.
Чуть повысив голос, царственный богомолец опять убавил количество своих охранников:
- Петр Лукич, отряди с Василием четыре десятка стражи.
Коротко перекрестившись на иконы, молодой правитель вышел из храма прочь, подставив лицо под резкие порывы зимнего ветра. Прикрыл глаза и глубоко вздохнул, ощущая как свирепый Борей походя разметал тяжелые пряди серебряных волос...
- Гонец от великого государя!!!
Ожидая, пока замученный долгой скачкой вестник спешится у поредевшей цепочки охраны, Дмитрий склонился к уху Зосимы:
- У Сильвестра есть сын Анфим.
Старец согласно сомкнул веки.
- Если хочет жить, то пусть бросает все и бежит прочь из царства отца моего.
Проводив взглядом "вспомнившего о неотложных делах" девяностолетнего монастырского насельца, царевич повернулся обратно - заодно почувствовав легкое смятение настоятеля Варлаама, которого явно мучил какой-то вопрос.
"Знаю, что тебя тревожит - не скажется ли произошедшее на моем отношении к Кирилло-Белозерской обители?..".
Пошатывающийся от усталости гонец наконец-то завершил свой нелегкий путь. Хрустнула печать с Единорогом, затем с легким звуком распался на две половинки тул, и под лучами закатного солнца развернулась грамотка с отеческим посланием. Довольно коротким - Иоанн Васильевич извещал сына-соправителя о том, что по его душу из Литвы прибыло Великое посольство. Не просто так, конечно, а с предложением великокняжеского венца и прилагающегося к нему трона. Посему любящий отец приказывал своему старшенькому как можно быстрее возвращаться в Москву - пока литовская шляхта и магнатерия не устали ждать своего будущего государя.
"Отдохнул, называется!.. Ладно, не будем зажимать праздник для простых людей".
Отдав письмо подручнику Салтыкову, и повелев прочитать его вслух, Дмитрий получил в ответ многоголосый рев восторга - в котором почти потерялись энергичные распоряжения настоятеля Варлаама об организации благодарственной службы в Успенском соборе.
"Вот я тебе сейчас твою радость-то подпорчу!.."
- Поистине святое место Кириллов монастырь. Только в нем мне могла открыться простая, и в то же время сложная для понимания истина - что священники суть обычные люди, и тако же, как и остальные обуреваемы страстями. Архиепископ Пимен невиновных людей на правеж и казнь отправлял, да батюшку моего постоянно обманывал. Протопоп Сильвестр ради власти убивал и опять же обманывал... И ведь им в делах их неправедных и обеты священства не помешали, и заповеди не остановили. Что скажешь, Варлаам?
