так, любимый, – Молтис встала, одеяло волной соскользнуло вниз, открывая обнажённое тело. – Осень кончается, так холодно… Ты согреешь меня, любовь моя?
– Конечно! – с готовностью отозвался Харидем, путаясь в завязках халата. – Уже иду, любимая! А письмо напишем после!
– Напишем, дорогой, – проворковала женщина, опускаясь на ложе. – Мы обязательно всё напишем…
***
Стук в дверь, разбудивший Харидема посреди ночи, ничуть его не удивил. Подобное теперь случалось по нескольку раз на неделе. Ктесипп и его палочники питали особую страсть к этому своему «ночному правосудию» и непременно тащили смотреть на расправы всех высших сановников, да и прочих горожан тоже. Отказ от участия в судилищах мог стоить дорого. Проявившие недостаток воодушевления могли вскоре оказаться главными участниками такого же действа. Спокойный сон в Анфее стал роскошью. Каждый знал, что в любую ночь его могут вытащить из дома на площадь, либо как свидетеля, либо как жертву.
Недовольно ворча, Харидем оделся и вышел на улицу, где его уже поджидала возбуждённая толпа скиталиев во главе с Бойном. За людьми высокопоставленными Ктесипп часто посылал своего главного мясника, дабы напомнить о возможных последствиях ослушания. Пламя факелов ярко освещало зверино-тупую морду убийцы, ещё более пугающую в их неверном оранжевом свете.
– Калиспера, Бойн, – небрежно поприветствовал палача Харидем и демонстративно зевнул. – Опять ночные бдения? Кого судим на этот раз?
– Преступника и изменника, врага Анфеи, – Бойн зловеще осклабился. – Тебя.
Удар обрушился на Харидема прежде, чем до него дошёл смысл этих страшных слов. Захлёбываясь кровью из разбитых губ, он рухнул на землю, и тут же всё тело взорвалось болью. Его били долго, ногами, едва не втаптывая в землю, после чего ободранного, истекающего кровью, дрожащего, потащили за руки, и грубый булыжник мостовой безжалостно терзал его колени. Попытка протестовать закончилась ещё одним жестоким избиением.
Под улюлюканье толпы стонущего и плачущего от боли Харидема взволокли на знакомый помост и швырнули рядом с не менее истерзанным куском мяса, в котором едва можно было узнать Силана. Обоих сановников, богатейших людей Анфеи, небрежно бросили под ноги безродному предводителю черни. На губах Ктесиппа играла его привычная, ставшая почти маской, торжествующая улыбка.
– Этих людей мы знали как лучших друзей народа и демократии, – без прелюдий начал Ктесипп, едва толпа притихла. – Мы верили им, шли за ними, восхищались ими. Тем горше для нас узнать, что они оказались волками в собачьей шкуре, что все их красивые слова оказались ложью, а свобода народа была для них лишь средством нажиться и заполучить власть. Едва народ перестал быть им полезен, они плюнули на его свободу ради собственной выгоды. Я, Ктесипп, сын Фома, обвиняю этих двоих в предательстве. Они призвали в Анфею чужеземцев, дабы их руками создать свою тираннию. Клянусь яблоком Аэлин, сограждане, это преступление много страшнее даже тех, что совершили проклятые богами Анексилай и Хилон. Те, хотя бы, не скрывали своей вражды, не притворялись друзьями, не лицемерили, эти же попросту лгали нам в лицо. Хвала пышнобёдрой Аэлин, все маски сорваны. Доказательства неопровержимы, преступники и их сообщники схвачены и изобличены. Я требую для них смерти, граждане, и это лишь малая часть того, что они заслуживают.
Только сейчас Харидем заметил избитых, коленопреклонённых людей внизу, у помоста: силанова шурина Ахрия, своего помощника Тиклина и ещё десятка три человек. Хвала Аэлин, Молтис среди них не было.
– Есть ли у них что сказать в своё оправдание, – спросил какой-то юнец, играющий роль судебного глашатая.
– Пощадите, я ваш друг, прошу, пощадите… – простёршись на помосте и содрогаясь всем телом, Силан зашёлся в рыданиях, слёзы оставляли длинные дорожки на его окровавленном лице. Харидем брезгливо поморщился, заметив у силанова колена размазанную желтую лужицу.
– У меня есть что сказать! – воскликнул он разбитыми губами, говорить разборчиво стоило огромного труда. – Я ни в чём не виноват. Какие против меня доказательства?
– Доказательства? – поднял бровь Ктесипп. – Они есть. А ну-ка, Пойрин, дай сюда.
Он принял из рук скиталия тёмный мешок и вытряхнул содержимое. Отрубленная голова со страшно искажённым лицом гулко подскакивая подкатилась к ногам Харидема.
– Узнаёшь? – издевательски спросил Ктесипп. – Не трудись отвечать, его уже опознали. Это Кикл, твой раб, а вот это, – он достал из-за пазухи свиток, показывая его толпе, – Это письмо, что было при нём. Письмо латарийскому стратегу Иреону. В нём ты, Харидем, клевещешь нашему союзнику на друзей народа. Оболгав народ, ты уговариваешь латарийца вступить в Анфею и усмирить город силой. Что ты скажешь на это?
– Всё это ложь! – хотя язык прилип к горлу, а сердце опустилось куда-то ниже пупка, надо было говорить. Харидем не любил кости и таблички, но знал, что иногда нужно ставить на кон всё и играть до последнего. – Это письмо подписано мной? Или писано моей рукой? Нет, ибо я такого не писал. Кто-то убил моего слугу, посланного с поручением за город, подбросил ему подделку и пытается приписать её мне! Вот преступление, которое надо расследовать!
– Да, сам ты не писал этого письма, – кивнул Ктесипп. – Ты же не дурак. Да, сограждане, мы с вами знаем, что Харидем письма не писал, но, – он многозначительно поднял палец, – мы знаем, кто его писал. И сейчас мы его увидим.
Некто в тёмном плаще, полностью скрывающем лицо и фигуру, поднялся на помост. Изящным движением незнакомец потянул завязки плаща, тёмная ткань мягкой волной осела на пропитанные кровью доски и взглядам охнувших от удивления анфейцев предстала Молтис. Харидем в отчаянии зажмурил глаза, и с его губ сорвался стон. Всё было кончено.
– Вот она, Дева свободы, верный друг народа и демократии, враг всех тираннов, – торжественно провозгласил Ктесипп. – Как и все мы, она была обманута притворством Харидема, но когда ей открылись его коварные замыслы, Молтис поступила как подобает анфейцу и гражданину.
– Свидетельствую, граждане, – вибрирующий голос Молтис даже в таких обстоятельствах воспламенял чресла и заставлял чаще биться сердце. – Свидетельствую, что это письмо написала я. Оно было продиктовано мне Харидемом, когда он решил втянуть меня в свой заговор. Он хотел призвать в Анфею латарийцев, расправиться с друзьями народа и править вместе с Силаном. Мне было поручено переговорить с Силаном и предложить ему власть, а также часть богатств, что Харидем намеревался отнять у казнённых – отнять у
