столбом под тяжелыми тучами черного дыма, то волновалось как море, коего волны вскакивали огромными зубчатыми языками, то вспыхивало снопом бесчисленных ракет, которые сыпали огненный дождь на все окрестные здания. В этом явлении было что-то невыразимое, - дворец и в самом разрушении своем как будто неприкосновенно вырезывался со всеми своими окнами, колоннами и статуями неподвижно черною громадою на ярком пламени».
Отстоять дворец от охватившего его огня при существовавших противопожарных средствах не представлялось возможным, поэтому все силы прибывших пожарных и воинских частей были брошены на спасение соседних зданий Эрмитажа с его художественными сокровищами и на вынос из горевшего дворца картин, драгоценностей и предметов дворцового убранства. Переходы в Эрмитаж были сломаны, проемы заложены кирпичом, крыша охранялась от падавших на нее горящих обломков, стена, выходящая к пожарищу, непрестанно поливалась водой из множества брандспойтов.
Той же зимой началось восстановление Зимнего дворца. Необычайно сжатые сроки работ потребовали огромного напряжения сил строителей (на работах было занято восемь тысяч мастеров). К марту 1839 года главные парадные залы были уже готовы. Работы производились под руководством и по проектам В. П. Стасова, которому было поручено восстановление фасадов и отделка парадных залов. Архитектору Александру Павловичу Брюллову (1798-1877) поручалось устройство жилых покоев.
При восстановлении Зимнего дворца перед В. П. Стасовым встала трудная как в художественном, так и в техническом отношении задача. Громадный дворец, созданный в чуждых ему архитектурных приемах барокко и обогащенный творчеством ряда выдающихся зодчих, следовало не только восстановить, но и приблизить его облик к художественным требованиям нового времени. С этой задачей Стасов справился блестяще. Внешний вид дворца архитектором был восстановлен почти без изменений, отделка ряда парадных залов творчески переработана.
В. П. Стасов - один из последних представителей школы русского классицизма. Излюбленным классическим ордером Стасова был дорический. «Мужественная величавость» - вот что, по словам архитектора, пленяло его в искусстве древних.
За исключением Главной лестницы, Большой церкви и предцерковного зала, воссозданных в том же стиле барокко, в котором они были выполнены Растрелли, Стасов восстановил классические парадные залы и среди них несколько залов Кваренги, придав им характерные для позднего классицизма черты.
Сохраняя основные пропорции, расстановку колонн и основное членение архитектурных масс, Стасов заменяет изысканность и парадность классических композиций XVIII века подчеркнутой статичностью и холодной величественностью. Залы отягощаются более рельефным и более условным лепным орнаментом. Видное место занимают пальметки и розетки, заимствованные из древнегреческого вазового орнамента и трактованные с подчеркнутым однообразием. Одним из излюбленных декоративных мотивов является так называемая арматура, или трофеи, - лепные и живописные композиции, составленные из щитов, шлемов, мечей, копий, стрел, панцирей, секир, знамен, двуглавых орлов и т. п. В композицию в изобилии включаются аллегорические фигуры в античных одеждах с условно трактованными строгими чертами лица, застывшие в спокойных и торжественных позах.
Многокрасочность почти исчезает, роспись потолков и стен производится серым по белому (гризайлью) в подражание лепке и скульптуре, с которыми она зрительно объединяется.
В парадных залах преобладает белый цвет, если вводится второй тон, то это слабо выраженный серый, желтый или палевый, иногда белая окраска сочетается с позолотой.
Военная галерея, Петровский и Фельдмаршальский залы, возникшие незадолго до пожара, были восстановлены Стасовым очень близко к их первоначальному виду.
Отделывавший жилые покои дворца архитектор А. П. Брюллов пользовался в 30-40-е годы XIX века большой известностью. К лучшим его произведениям принадлежит Штаб Гвардейского корпуса на Дворцовой площади, Служебный дом Мраморного дворца и уничтоженное в Великую Отечественную войну здание Пулковской обсерватории *. Брюллов был также общепризнанным мастером интерьера. Жилые покои, восстановление которых было поручено ему после пожара 1837 года, находились в юго-западной части дворца. Отделанные им помещения приводили современников в восторг. Уютные и комфортабельные комнаты поражали роскошью и разнообразием. Однако само это разнообразие, подражание готическому, помпейскому или мавританскому стилю свидетельствовало об отходе от того художественного единства, того «большого стиля», каким был русский классицизм конца XVIII - первой трети XIX века. [* В настоящее время здания Пулковской обсерватории восстановлены по проекту академика архитектуры А. В. Щусева].
Измельчание архитектурных форм, применение в одной композиции различных масштабов, перегрузка мелким и разнохарактерным орнаментом - эти черты творчества Брюллова были первыми проявлениями эклектизма, который характеризует русскую архитектуру второй половины XIX века.
Наряду с этим нельзя не отметить положительные стороны деятельности Брюллова. Чтобы создать в Зимнем дворце удобные жилые помещения, им была произведена большая перепланировка, и здесь в полную меру проявилось его уменье находить новые решения.
Особо следует отметить те технические новшества, которые были применены при восстановлении дворца. Стремление обезопасить здание от повторения пожара заставило отказаться от обычного печного отопления. По проекту инженера-изобретателя Н.А.Амосова (1787-1868) оно было заменено системой труб, подающих нагретый воздух. Вместо обычных деревянных штукатурных переборок между небольшими комнатами были поставлены кирпичные стены. Малые помещения перекрывались сводами, в больших же залах были применены металлические фермы сложной конструкции. Потолки из железных или, как в Георгиевском зале, из медных клепаных листов прикреплялись к этим перекрытиям.
Безупречное мастерство и техническое совершенство, с которыми были выполнены отделочные работы в Зимнем дворце, получили свое дальнейшее развитие при строительстве Нового Эрмитажа, развернувшемся после восстановления Зимнего дворца.
Дань уважения русским мастерам-строителям, художникам и архитекторам отдал и автор проекта Нового Эрмитажа Л. Кленце, после осмотра здания констатировавший: «Исполнение работ произведено столь изящно и отчетливо, что ни одно здание в Европе доселе не было так выстроено».
Сравнение залов Нового Эрмитажа с уже рассмотренными нами интерьерами с полной очевидностью доказывает, что Кленце ставил целью создание специфических выставочных музейных помещений. В этом убеждает планировка второго этажа, где вокруг лестничной клетки расположены ряды больших залов, вытянутых вдоль окон или освещенных с потолка, с минимальным количеством дверных проемов и большими гладкими плоскостями стен.
Вместе с тем Кленце хорошо помнил о непосредственной связи музея с дворцом и об особенностях «Императорского Эрмитажа». Архитектор писал: «Этот музей, образуя так сказать одно целое с императорской резиденцией, должен быть спроектирован и украшен таким
