коню за хвост и размыкали [17] п
о полю.
Царю хочется, чтоб молодец-удалец женился на его дочери; но удалец говорит: «Нет, царь, мне ничего не надо, а только вынеси меня на наш белый свет: я еще не докончил свой ответ батюшке, он меня теперь с живою водой ждет – ведь он слепым живет».
Царь не может пригадать, как его на белый свет поднять; а дочь не хочет расстаться – захотела с ним подняться, говорит своему отцу, что у них есть птица-колпалица [18]: она может их туда несть, только б было что ей в дороге есть.
Вот Полюша велела для птицы-колпалицы целого быка убить и с собой его запасить. Потом простились с подземельным царем, сели птице на хребет и понеслись на божий белый свет. Где больше птицу кормят, там она резче в вершки с ними поднималась; вот всего быка птице и стравили. Делать нечего, боятся, чтоб она не опустила их опять вниз. Полюша взяла отрезала у себя кусок ляхи и птице отдала; а та их как раз на этот свет подняла и сказала: «Ну всю дорогу вы меня хорошо кормили, но слаще последнего кусочка я отродясь не едала!» Полюша ей свою ляху развернула, птица ахнула и рыгнула: кусок еще цел. Молодец опять приставил его к ляхе, живой водицей примочил – и царевне ляху исцелил.
Тут пошли они домой. Отец, нашенский царь, их встрел, обрадовался невесть как! Удалец видит, что отец его от того яблока помолодел, но все еще слеп. Он тотчас помазал ему глаза живой водой. Царь стал видеть; тут он расцеловал своего сына-удальца и его невесту из темного царства. Удалец рассказал, как братья унесли у него яблоко и бросили его в подземелье. Братья так испугались – ино [19] в реку покидались! А удалец на той царевне Полюше женился и раздиковинную пирушку сделал; я там обедал, мед пил, а уж какая у них капуста – ино теперь в роте пусто!
Эта чудесная птица в сказках обитает в ином, тридевятом царстве. Она может быть собственностью некоего царя и тогда выполняет роль чудесной диковинки.
Царь тридевятого царства гордится ею, держит в своем чудесном саду и даже сооружает специальную прекрасную клетку: золотую, украшенную драгоценными каменьями и колокольчиками, которые не позволят приблизиться посторонним без разрешения. Однако птица не заточена в клетке, она свободно летает по миру.
Согласно сказочным сюжетам, в далеких землях, на краю земли, на чудесном острове в океане обитают стаи таких птиц. Они могут летать по всему свету и иногда, как и обычные птицы, теряют перья. Найденное главным героем сказки перо жар-птицы обычно провоцирует начало ее поисков, успешно завершающееся благодаря помощи конька-горбунка.
Живет ли жар-птица в одиночестве в царском саду или летает по миру в стае, у нее есть ряд признаков, указывающих на ее принадлежность к иному, волшебному миру. Оперение у нее не просто золотое, а светящееся, оно способно освещать темные помещения, а люди, глядящие на жар-птицу, отворачиваются или прикрывают глаза, как при свете солнца. Иногда от появления жар-птицы может даже возникать пожар.
Таким образом, русская жар-птица входит в круг мифологических огненных птиц, к которым также относятся феникс или рарог. Интересно, что в ряде традиций маленькой блестящей птичкой представляется душа человека, а души некрещеных младенцев могут летать по миру в виде черных птиц, оперение которых притягивает молнии, то есть небесный огонь.
Еще одной особенностью жар-птицы являются ее вкусовые предпочтения. Помимо золотых яблок, за которыми она летает в сад отца Ивана-царевича (это вообще частый сюжет: золотые яблоки, растущие в саду у отца Ивана-царевича, привлекают жар-птицу; Иван-царевич пытается поймать ее, но у него в руках остается лишь чудесное перо, увидев которое отец Ивана отправляет сына на поиски. Успехом они увенчаются благодаря чудесному помощнику серому волку), она ест огненные ягоды и горящие угли, что также указывает на ее огненную природу.
В некоторых сказках она ест пшеницу, вымоченную в сладком вине, и это становится символом богатства, отражаемом и в до сих пор употребляемом словосочетании «золотая пшеница». В ряде текстов жар-птица питается жемчугом и драгоценными камнями, то есть все теми же знаками богатства.
Существуют сюжеты, где жар-птица похищает людей, например мать героя, и уносит их в тридевятое царство. В таком случае волшебная птица сближается с таким персонажем, как Огненный змей, который в русской традиции летает в виде огненного шара, змея или снопа искр, напоминающего веник женщин-вдов. В подобных текстах образ жар-птицы связывается с представлениями о небесном огне, который можно трактовать и как солнечный свет, и как молнии, способные не только светить, но и сжигать.
Жар-птица и Василиса-царевна
В некотором царстве, за тридевять земель – в тридесятом государстве жил-был сильный, могучий царь. У того царя был стрелец-молодец, а у стрельца-молодца конь богатырский. Раз поехал стрелец на своем богатырском коне в лес поохотиться; едет он дорогою, едет широкою – и наехал на золотое перо жар-птицы: как огонь перо светится! Говорит ему богатырский конь: «Не бери золотого пера; возьмешь – горе узнаешь!» И раздумался добрый молодец: поднять перо али нет? Коли поднять да царю поднести, ведь он щедро наградит; а царская милость кому не дорога?
Не послушался стрелец своего коня, поднял перо жар-птицы, привез и подносит царю в дар. «Спасибо! – говорит царь. – Да уж коли ты достал перо жар-птицы, то достань мне и самую птицу; а не достанешь – мой меч, твоя голова с плеч!»
Стрелец залился горькими слезами и пошел к своему богатырскому коню. «О чем плачешь, хозяин?» – «Царь приказал жар-птицу добыть». – «Я ж тебе говорил: не бери пера, горе узнаешь! Ну да не бойся, не печалься; это еще не беда, беда впереди! Ступай к царю, проси, чтоб к завтрему сто кулей белоярой [20] пшеницы было по всему чистому полю разбросано». Царь приказал разбросать по чистому полю сто кулей белоярой пшеницы.
На другой день на заре поехал стрелец-молодец на то поле, пустил коня по воле гулять, а сам за дерево спрятался. Вдруг зашумел лес, поднялись волны на море – летит жар-птица; прилетела, спустилась наземь и стала клевать пшеницу. Богатырский конь подошел к жар-птице, наступил на ее крыло копытом и крепко к земле прижал; стрелец-молодец выскочил из-за дерева, прибежал, связал жар-птицу веревками, сел на лошадь и поскакал во дворец. Приносит царю жар-птицу; царь увидал, возрадовался, благодарил стрельца за службу, жаловал его чином и тут же задал ему другую задачу: «Коли ты сумел достать жар-птицу, так достань же мне невесту: за тридевять земель, на самом краю света, где восходит красное солнышко, есть Василиса-царевна – ее-то мне и надобно. Достанешь – златом-серебром награжу, а не достанешь – то мой меч, твоя голова с плеч!»
Залился стрелец горькими слезами, пошел к своему богатырскому коню. «О чем плачешь, хозяин? – спрашивает конь». – «Царь приказал добыть ему Василису-царевну». – «Не плачь, не тужи; это еще не беда, беда впереди! Ступай к царю, попроси палатку с золотою маковкой да разных припасов и напитков на дорогу». Царь дал ему и припасов, и напитков, и палатку с золотою маковкой. Стрелец-молодец сел на своего богатырского коня и поехал за тридевять земель; долго ли, коротко ли – приезжает он на край света, где красное солнышко из синя моря восходит. Смотрит, а по синю морю плывет Василиса-царевна в серебряной лодочке, золотым веслом попихается [21]. Стрелец-молодец пустил своего коня в зеленых лугах гулять, свежую травку щипать; а сам разбил палатку с золотой маковкою, расставил разные кушанья и напитки, сел в палатке – угощается, Василисы-царевны дожидается.
А Василиса-царевна усмотрела золотую маковку, приплыла к берегу, выступила из лодочки и любуется на палатку. «Здравствуй, Василиса-царевна! – говорит стрелец. – Милости просим хлеба-соли откушать, заморских вин испробовать».
Василиса-царевна вошла в палатку; начали они есть-пить, веселиться. Выпила царевна стакан заморского вина, опьянела
