19 июня 2008
Сон о гигантских грузовиках.*
*Кажется, появляется закономерность: гигантские поезда, гигантские автобусы, гигантские серебряного цвета грузовики, оборудованные трубами на манер паровозных (дымный шлейф, уходящий за горизонт). Ощущения этих «транспортных» сновидений схожи между собой: своеобразное чувство «бескрайности» пространства, зов дороги, путешествие без определённых причин, цели и смысла.
Снилось женское лицо — на первый взгляд, совершенно незнакомое. Вглядевшись, я понял, что всё же знаю его, но не помню — откуда, и принялся перебирать имена и обстоятельства, пока не заблудился окончательно: теперь я уже не был уверен, что события, которые всплыли в памяти, произошли со мной, а не с кем-нибудь другим. Зато образ этой женщины вдруг прояснился настолько, что я и теперь — наяву — помню множество мельчайших подробностей, с нею связанных, хоть и не знаю, откуда пришло ко мне это знание.
Снилось, что учусь играть на аккордеоне с бесконечной клавиатурой.
Проблемы аппликатуры.
Во сне видел человека, который шёл по улице Бен-ИеЬуда задом наперёд. Прямо перед его лицом, на уровне глаз медленно летел воробей, а спина была прикрыта бронированным щитом — от столкновений с прохожими и автомобилями. Человек улыбался и что-то непрерывно шептал воробью. Люди обходили его стороной. Я спросил: кто это? Один из прохожих обернулся и сказал: разве ты не знаешь? Это наш новый Генералиссимус.
Снилась Повелительница Мёда.
Снился плод. Круглый, ослепительно-жёлтого цвета, но не цитрус. Не яблоко, не гранат, не киви и не манго. Плод.
При этом — я откуда-то знал это — невероятно, потрясающе вкусный. Желанный. Один его запах был способен свести меня с ума. Я осторожно попытался откусить, но ничего не вышло. Тогда я отщипнул ломтик, чтобы отправить в рот, но ломтик исчез, растворился в воздухе прямо у меня на глазах. Я остановился в нерешительности, и тогда плод заговорил. Он сказал: не едят ртом, а едят — животом.
Я принял его на руки, лёг на спину и положил на живот. И плод вошёл в меня. Ощущение — острое и ни на что не похожее: то ли я съел этот плод, то ли плод съел меня. А может — и то, и это.
Проснулся счастливо-недоумённым.
Снились ящики и провода. Помню ящик, на котором мелом было написано от руки «Тусовка в Академгородке»: он был соединён красным проводом с другим ящиком, на котором была фирменная наклейка «Прокат кукол». Во сне я твёрдо знал, что если провод этот перерезать, всё взорвётся.
Мне пять или шесть лет от роду, и меня похитили цыгане. Холодно, хочется пить. Я устал. Заводят в какую-то палатку или кибитку, там сидит слепая женщина. Она ощупывает моё лицо. Мне страшно, я пытаюсь вырваться. От неё странно пахнет. Говорит: «Это — еврейский царь. Нужно продать его евреям». Кто-то у меня за спиной отвечает: «Если отдадим его даром, евреи не догадаются. Но если продадим, они сразу поймут, что с ним делать, и станут сильнее. Нужно подкинуть его». Меня принимает на руки цыган-старик с трубкой в зубах, ласково улыбается и говорит: «Ты должен вернуть нас в пустыню. Только в пустыне мы станем тем, кем обязаны стать». Старик даёт мне яблоко, я подношу его ко рту, и вижу, что яблоко — без кожуры. Не то, чтобы кожура была срезана или каким-то образом снята, яблоко выглядит так, будто оно выросло на ветке — без кожуры. Лысым. Я откусываю кусочек и просыпаюсь.
Снилась канатная дорога. Я медленно плыл над крышами домов, горными хребтами, реками и полями. В какой-то момент — неожиданно для самого себя — я оказался довольно высоко, и кабинка утонула в облаке. Я ждал, что она пройдёт насквозь и вылетит Предварительные замечания с другой стороны, но облако всё не кончалось. Внутри было сыро и пасмурно. Тут я огляделся и понял, что очутился под водой. Что облако — это просто парящий в воздухе водоём, где имеется своя подводная жизнь, плывут рыбы, колышутся водоросли. Я разделся, аккуратно сложил одежду, глубоко вдохнул и прыгнул за борт. Течением меня вынесло на поверхность, и я оказался среди высоких волн. Вокруг плавали, плескались — с гиканьем и воплями — какие-то люди, вроде бы — пляжники: они подпрыгивали на волнах, ныряли, хлопали друг друга по спинам, видно было, что для них всё происходящее — развлечение, аттракцион. Ко мне подплыла какая-то девчушка, её лицо светилось от восторга. «Ты не боишься утонуть?» — закричал я. «Что такое «утонуть»?» — спросила она. Я задумался, пытаясь сформулировать ответ, но она, не дождавшись, рассмеялась и поплыла дальше, поминутно оглядываясь на меня. Тут облако повернулось, и все мы соскользнули с него и очутились в воздухе. Мы падали.
Далеко внизу была земля, и она быстро приближалась. Сперва я испугался, но посмотрев по сторонам, понял, что все без исключения продолжают веселиться — теперь они кувыркались в воздухе и играли в догонялки. «Что будет, когда мы упадём?» — закричал я, и кто-то из них прокричал в ответ: «Наверное, что-то невообразимое!».
Снился Голос, сопровождающий все мои действия. Поднимаю руку, он говорит: «поднимая руку». Сворачиваю за угол, говорит: «сворачивая за угол». Сперва я не обращал на него внимания, ощущая его присутствие как нечто далёкое, как фон. Но в какой-то момент остановился и принялся выжидать. Голос тоже замешкался. Наконец он сказал: «Ну всё». Я осторожно пошевелил рукой. Ногой. Тишина. Ничего. Пусто.
Снились голые балерины и Нарцисс за занавесом. В разгар представления на сцену вышел человек и сказал: я директор театра.
Всё остановилось: музыка и движение.
Директор сказал: всё очень медленно. Нам за это не заплатят. Давайте-ка поживее.
Нарцисс показался из-за занавеса и ответил: приведите волшебника, и всё изменится.
Балерины захлопали в ладоши и закричали: волшебника! волшебника!
Директор кивнул и помахал кому-то за сценой. Вышел волшебник. Свет погас и все оказались в полной темноте.
Волшебник сказал: чудо номер один. Пробуждение спящих!
Я проснулся. И в самый момент пробуждения краем сознания, внутренним каким-то слухом услышал: Чудо номер два. Пробуждение бодрствующих!
Автомобильная трасса посреди обширной равнины, движение замерло, люди высыпали из машин, стоят, задрав головы: в небе — гигантские металлические шары, как ртутные капли, каждый — размером с Эверест. Запах горячего металла. Тишина: дуновение ветра.
Снился китобойный промысел. Я — ахав в спецовке, с головы до пят перемазанный китовым жиром. Кит — хитёр и ловок, несмотря на габариты. Умён. Охота на кита — не убийство, а ритуал. Оператор гарпунной пушки — редкая профессия. Киты знают меня в лицо. Во сне даю им имена: Пушок, Отшельник, Весёлый Роджер. Киты не умирают насовсем. Время спустя они снова оказываются в океане, и приветствуют меня как старого доброго знакомого.*
*Верно, то была китобойная Валгалла, где смерти нет, но есть вечная Охота.
Снился первомай. Флаги и ленты. Трибуны. Я с транспарантом: «СЛАВА СМК!» Подходит какой-то мальчик, спрашивает: «Что такое «СМК»?» Я открываю рот, чтобы ответить, и вдруг понимаю, что понятия не имею что такое «СМК». Тут вижу, люди на меня коситься начинают. Мол, непонятный, мутный какой-то человек, и транспарант у него — не наш, не советский. Выхожу на трибуну. «Товарищи! — говорю, — вот вы совершенно напрасно на меня коситесь, потому что лозунг на моём транспаранте — самый что ни на есть партийный, правильный. «СМК» означает «Союз Матёрых Коммунистов». Между прочим, сам товарищ Ленин этот Союз основал в 1914-м году. И только благодаря подрывной деятельности и культу личности Сами Знаете Кого Союз Матёрых Коммунистов был переименован в КПСС.» Говорю так убеждённо, что сам готов поверить, и тут вижу, что праздничную площадь пересекают бегом какие-то люди. Бегу в другую сторону, дворами, переулками, ни на мгновение не выпуская из рук транспарант. И тут навстречу выходит Верно, то была китобойная Валгалла, где смерти нет, но есть вечная Охота.
Предварительные замечания человек в форме, с пистолетом. «Тааак, — говорит, — и что же это на вашем транспаранте?» Разворачиваю к себе транспарант и вижу: «Да здравствует ОКН!» «Что за ОКН? — ласково спрашивает человек в форме, подбираясь поближе, — Организация Капиталистических Наций?» «Нет, что вы! — смущённо говорю я, — ОКН — это Орден Качества Натурального… ээээ… Хозяйства». «Это очень странно, — говорит человек с пистолетом, — потому что если верить вашим словам, должно быть написано «ОКНХ». Немедленно добавьте недостающую букву». Я приписал сбоку — довольно коряво — недостающую букву «Х», и с невероятным облегчением проснулся.
