человек простой и недалекий, решился на него по доброте сердечной.
Король сказал братьям:
– Чтобы вам было легче разыскать зверя, ступайте в лес с двух противоположных сторон.
Вот и вошли они в лес – старший с полуночи, а младший с полудня. И после того как младший прошел уже некоторое пространство по лесу, к нему вдруг подошел человечек, а в руке у него было черное копьецо. Человечек сказал:
– Это копьецо я даю тебе, потому что у тебя сердце простое и доброе; с этим копьецом смело выступай против кабана – от него тебе зла не приключится.
Поблагодарил молодец человечка, взял копье на плечо и бесстрашно пошел вперед.
Немного прошло времени, как он уж увидел зверя, который на него и устремился, но молодец выставил свое копье вперед, и кабан в слепой ярости так сильно наскочил на это копье, что оно ему вонзилось в самое сердце.
Тогда молодец взвалил убитое чудовище себе на плечи, повернул к выходу из леса и собирался отнести свою добычу прямо во дворец к королю.
Придя к окраине леса, он увидел там дом, в котором люди веселились: пили вино и плясали.
И старший брат его зашел туда же, думая, что кабан-то от него не уйдет, а вот он сначала выпьет для храбрости!
Когда же он увидел младшего брата, который выходил из леса, нагруженный своею добычею, то его завистливое и злое сердце стало его мутить.
Он крикнул брату:
– Заверни-ка сюда, милый братец, отдохни да подкрепись кубком вина.
Младший брат, ничего дурного не подозревая, зашел и рассказал брату о добром человечке, который дал ему копьецо в руки кабану на погибель.
Старший брат задержал его до вечера, и вышли они вместе. Когда же они, уже в потемках, пришли к мосточку, перекинутому через ручей, старший пустил младшего брата вперед и, чуть только дошли до середины мосточка, нанес ему такой удар, что юноша сразу же пал мертвый.
Убийца похоронил своего брата под мостом, затем взял кабана и принес его к королю, которому заявил, что он сам убил этого зверя; после того король выдал за него замуж свою единственную дочь. А так как младший брат не возвращался, то старший сказал:
– Верно, кабан вспорол ему живот клыками.
И все ему поверили.
Но от Бога ничто не остается скрытым, а потому и это темное дело должно было также всплыть наружу.
Много лет спустя случилось однажды, что какой-то пастух гнал свои стада через этот мосток и увидел: под мостком в песке лежит беленькая косточка.
Он и подумал, что из этой косточки мог бы выйти отличный наконечник для дудки.
Сошел под мосток, поднял косточку и вырезал из нее наконечник для своего рожка.
И чуть только он в первый раз приложил тот рожок к губам, косточка, к великому изумлению пастуха, сама от себя запела. Вот что он услышал:
Ах, мой милый пастушок!
Ты послушай-ка, дружок:
Меня брат мой здесь убил,
Под мосточком схоронил.
И себе обманом в жены
Королевну подцепил.
– Что за диковинный рожок: сам от себя песни распевает! – сказал пастух. – Надо бы мне показать его королю.
Пришел он к королю с этим рожком, и рожок опять при короле запел свою песенку.
Король понял смысл песни, велел взрыть землю под мосточком, и там отрыли кости убитого брата.
Злой брат уже не мог отрицать своего преступления, и его живого зашили в мешок и утопили; а кости убитого младшего брата похоронили на кладбище и воздвигли над ними прекрасный надгробный памятник.
Давно уж это было: жила-была на свете старая королева, у которой муж уже умер и осталась одна дочка-красавица. Когда та выросла, то была помолвлена с одним королевичем на чужбине.
Настало время вступать им в супружество; королевна должна была отправиться в иноземное государство, и ее мать-королева дала ей в приданое очень много ценной утвари и украшений, серебра и золота, кубков и всякой казны – одним словом, все, что принадлежало к ее приданому, потому что она очень любила свою дочку.
Кроме всего этого, старая королева отдала своей дочери и такую служанку в провожатые, которая должна была с нею вместе ехать и передать ее в руки жениха; каждой из них – и невесте, и камеристке – королева дала по коню.
Конь королевны звался Фалада и умел говорить.
Когда настал час разлуки, мать-королева пошла в свою опочивальню, взяла ножичек и порезала им пальцы, так что кровь из них закапала; на пальцы она наложила тряпочку, накапала на нее три капли крови, отдала дочке и сказала:
– Милое дитятко, прибереги эти капли моей крови; они тебе в дороге пригодятся.
Так и распрощались они со слезами; тряпочку королевна спрятала к себе за пазуху, села на коня и пустилась в путь к своему жениху.
После часового переезда королевне очень захотелось пить, и она сказала своей камеристке:
– Сойди с коня и зачерпни мне воды из ручья в тот кубок, который ты для меня захватила, мне очень пить хочется.
– Коли вам пить хочется, – отвечала камеристка, – так вы можете сами сойти с коня, приклониться к воде и пить, а я вам служанкой не намерена быть.
Королевну так мучила жажда, что она сошла с коня, приклонилась к воде ручья, стала пить и не смела золотым кубком воды зачерпнуть.
Невольно вырвалось у нее восклицание:
– Ах, боже мой!
А три капельки крови отвечали ей:
– Кабы знала это твоя матушка, у ней сердце в груди разорвалось бы!
Но королевна только запечалилась, не сказала ни слова и снова села на коня.
Так проехали они еще много верст; а день был жаркий, солнце палило, и вскоре жажда стала снова мучить королевну. Проезжая мимо реки, она еще раз позвала камеристку и сказала:
– Сойди с коня и дай мне напиться из моего золотого кубка.
Она уж на нее сердиться и не думала.
Но камеристка отвечала ей еще горделивее:
– Коли хотите пить, ступайте и пейте, а я вашей служанкой быть не намерена.
Тогда сошла королевна с коня от великой жажды, приникла к текучей воде, заплакала и сказала:
– Ах, боже мой!
А три капельки крови ей опять отвечали:
– Кабы знала твоя матушка, у ней сердце в груди разорвалось бы!
И между тем как она жадно пила и к воде наклонялась, выпала у нее из-за пазухи в воду тряпочка с тремя капельками крови, и понесло ее водою по течению, и она того в волнении своем не приметила…
А камеристка-то это видела и радовалась тому, что она теперь получила власть над королевной: лишившись трех капелек материнской крови, та становилась совсем слабою и беспомощною.
Когда она, вернувшись от реки, хотела опять сесть на своего коня, который звался Фалада, камеристка сказала ей:
– На Фаладе следует мне ехать, а тебе на моей кляче.
И королевна должна была на это согласиться.
Затем камеристка приказала ей очень грубо, чтобы она сняла с себя королевское платье и надела ее, простое, и сверх того под открытым небом должна была поклясться, что она никому при королевском дворе ни слова не скажет о том, что они платьями обменялись; а если бы она не дала этой клятвы, то камеристка грозилась ее на месте убить. Но Фалада все это видел и все примечал.
И вот камеристка села верхом на Фаладу, а настоящая невеста – на ее плохого коня, и так поехали они далее, до самых ворот королевского замка.
Там очень обрадовались их прибытию, королевич выбежал им навстречу, помог камеристке слезть с коня и вообразил себе, что она-то и предназначена ему в супруги.
Он повел ее вверх по лестнице в замок, а настоящая-то королевна должна была внизу дожидаться. Старый король тем временем смотрел из окошка во двор и заметил, какая она была тонкая, нежная и красивая; тотчас пошел он к невесте и спросил ее, что за особа с ней приехала и там во дворе осталась и кто она такова.
– Я ее с собой на дороге прихватила, чтобы не одной мне ехать; дайте ей какую-нибудь работу, чтобы она
