— Мыслефон?! — ошеломленно переспросил Сергей Сергеевич. — Но ведь это же невозможно!
— Когда-то и диктофон, да что там — вообще запись человеческой речи казалась невозможной. Однако вот ведь — изобрели!
Стас кивнул на диктофон и победно взглянул на отца.
— Да ты хоть представляешь, какие знания потребуются для этого?! — уже с нескрываемой тревогой воскликнул тот. — Тут мало электроники и вообще всех технических наук! Нужно еще знать, как устроен и работает человеческий мозг!
— Значит, поступлю и в медицинский! — как о само собой разумеющемся невозмутимо сказал Стас.
— Все учеба, учеба, а жить когда? Тебе ведь нужно будет создавать семью, обзаводиться детьми!
— Зачем? — снова равнодушно пожал плечами Стас. — Я ведь теперь никогда не женюсь. Как говорится, все, что ни делается — все к лучшему. Семья была бы мне только помехой на пути к такой цели. А так, спасибо Ленке, теперь как следует выучусь, изобрету мыслефон и первый же воспользуюсь им!
Видя, что сейчас переубедить сына нет никакой возможности, Сергей Сергеевич поднялся с дивана, неопределенно пожал плечами и вышел из комнаты.
Стас резко повернулся к компьютеру. Задача была поставлена. Надо было начинать ее выполнение прямо сейчас. Он с детства не привык откладывать серьезных дел на потом.
Но тут за дверью снова послышались голоса родителей:
— Ну… как он там?
— Все нормально. Переживает, но держится молодцом!
— Сережа, ты что-то утаиваешь от меня…
— Да ничего я не утаиваю! Просто он решил поступать еще в один институт…
— О, Господи!
— Наверное, для того, чтобы забыться… Он же ведь весь в меня — однолюб!
Стас только головой покачал, услышав эти слова отца. В самую точку, в самую боль сердца попал — вот уж поистине кардиолог!
Неожиданно ему чуть ли не до слез стало жалко родителей. Нужно было прекращать хоть их мучения. Он решительным движением выключил компьютер, вышел из комнаты и, потирая ладони, как можно непринужденней сказал:
— А вот — и я! Надеюсь, мои любимые оладышки еще не остыли?..
Глава вторая
ЛИК И ЛИЦА
1
— Прежде всего мы должны спасать отца! — с укором напомнил брату Ахилл.
...За воротами с гордо восседающим на молниях римским орлом слышалась громкая перебранка.
Ахилл, стройный мужчина лет тридцати, в римской тунике, на правах старшего брата распекал одетого в греческую одежду двадцатилетнего Юния, который еле держался на ногах после ночной пирушки.
На голове младшего брата красовался съехавший набок увядший фиалковый венок. На груди пробка от амфоры — шутливая награда друзей за удачную шутку или какую-нибудь отчаянную выходку. За поясом была заткнута фригийская шапка. Рядом с ним стояла красивая юная флейтистка из таверны. Юний прихватил ее с пира и теперь пытался провести в дом.
Из двери выглядывала жена Ахилла, отгоняющая спать двоих детишек. Чуть поодаль стояли раб и рабыня.
— Погоди, вот вернется патер, и я расскажу ему все! — пересыпая эллинскую речь латынью, грозил Ахилл.
— Что все? А что я такого сделал? — нарочито изумлялся Юний, жестами призывая в свидетели своей невиновности небо, деревья, флейтистку...
— Слышишь, Ирида, он еще спрашивает! — оборачиваясь, в свою очередь, к жене, возмущался Ахилл: — Три дня назад, во время своей очередной вакханалии, ты с дружками вывалил из повозки торговца рыбой!..
— Вот была потеха! — захохотал Юний и, вставляя в пику брату в речь варварские слова, принялся объяснять флейтистке: — Этот торговец напоминал акулу, гонявшуюся по мостовой за кефалью!
— Вчера учинил драку в таверне!..
— Да разве же это драка? Мы даже одной амфоры не разбили. И носы у всех целы!..
— А сегодня...
— Что сегодня? — с вызовом уточнил Юний.
— Я даже слов подобрать не могу, чтобы назвать твой поступок... Ты осмелился привести в наш дом — о, боги! — в наш достойнейший, благочестивый дом продажную женщину!
— А что здесь такого? Может, я жениться на ней хочу! Да! Жениться! Верно, Юлия? — спросил Юний, приобнимая флейтистку.
— Элия!.. — осторожно поправила та, с изумлением глядя на него.
— Элия? — удивленно переспросил Ахилл. — Почему Элия?! Ведь она не римлянка!
— Я... — пыталась что-то объяснить флейтистка, но Юний остановил ее.
— Какая тебе разница, кто она! — закричал он на брата. — Ведь это я женюсь на ней, а не ты!
— Ты? — не поверил Ахилл, до которого только теперь стал доходить смысл услышанного.
— Да, я!
— На ней?! Сын одного из самых богатых и уважаемых людей Понта, брат чиновника Синопы, сам имеющий римское гражданство — на какой-то флейтистке?!
— Элия, слыхала, кто я? — приосанившись, уточнил у девушки Юний.
— Да... господин!
— И как, согласна выйти за такого?
— Юний, не сходи с ума! — закричал Ахилл.
— Сейчас! Немедленно! — явно издеваясь над братом, заторопил Элию Юний.
— Остановись, безумец! Мало тебе, что ты навек погубишь свое имя, так еще и лишишься наследства!
— А тебе-то что? Ты ведь, кажется, только и мечтаешь об этом!
— Ты, наконец, опозоришь меня с отцом!
— Вот оно — главное! — торжествующе поднял палец Юний.
— Да! Главное! Почему я должен страдать из-за того, что у меня сумасбродный брат? Вот уж поистине, кого Юпитер хочет погубить, того в первую очередь лишает разума!
— Это тебя Зевс лишил его, раз ты уже даже наших богов называешь римскими именами!
— Скажите, пожалуйста! — театрально развел руками Ахилл. — Можно подумать, что это говорит человек, который верит в богов! Да я уже десять лет не видел тебя молящимся! От тебя исходит одно только зло! Ну, скажи, для чего ты живешь, что хорошего говорят о тебе люди? А что скажут потомки? «Помни о смерти!» — напоминают нам римляне, а ты?
— А мне больше по душе наше эллинское: «Лови момент!» Или еще лучше мое собственное: «Помни о жизни!» Я жить люблю! И не хочу даже слышать о смерти... О сером душном Аиде, который ждет всех после жизни!.. Я есть, пить, веселиться, танцевать хочу! Вот я чего жажду от жизни... И чего никогда не поймешь ты! Напялил римскую одежду и корчишь из себя добропорядочного квирита! А знаешь, как зовут тебя за глаза в Синопе? «Римская подстилка»!
— Замолчи!..
— О! Да ты никак в гневе? Или забыл, что римляне говорят: «Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав»?
— Не смей произносить имена римских богов! Не пачкай их своими губами! В тебе нет ничего святого! Элия, я считаю своим долгом предупредить тебя, что это — страшный человек! Он может без зазрения совести солгать, украсть, предать...
— Ударить! — подсказал, сжимая пальцы в кулак, Юний.
— И угодить за это в тюрьму! — быстро, с угрозой предупредил Ахилл.
Юний кинул быстрый взгляд на его жену, на рабов и, понимая, что вокруг слишком много свидетелей, решил окончательно отомстить брату через флейтистку:
— Ну, Элия, решайся: да или нет?
— Да, Юний... Да! — веря и не веря происходящему, прошептала та.
— Тогда скорее в ближайший храм, разбудим жрецов, поднимем друзей и...
Требовательные удары колотушкой в калитку заставили обоих братьев умолкнуть на полуслове.
— Хвала богам, отец! — с облегчением выдохнул Ахилл. — На этот раз мне не придется даже жаловаться! Он сам все увидит и лишит тебя наследства. А то и вовсе выгонит из дома. Эй, Фраат!
Он приказал идущему мимо с ведром рабу открыть ворота, но вместо ожидаемого всеми Лакона во двор вошел… Янус.
— Я от вашего отца! — высоко поднимая руку, показал он братьям клочок папируса. — Он просил передать вам письмо и обещал, что вы щедро наградите меня за это!
— Хорошо, будет тебе награда! — пообещал Ахилл.
— Независимо от того, добрая это весть или плохая? — уточнил Янус, не торопясь расставаться с запиской.
— Да! — теряя терпение, проворчал Ахилл. — Клянусь Юпитером, будет, хотя я уже вижу, что новость не из тех, при которой пляшут от радости. Говори прямо: он жив?
— Жив, только с ним случилось большое несчастье!
Грохот за его спиной заставил Януса мгновенно оглянуться. Но это всего лишь раб, лицо которого стало таким, словно это с ним, а не с господином произошла беда, выронил из рук ведро.
Янус с облегчением выпрямился и торопливо докончил:
— Он попал в плен к пиратам и молит как можно скорее выкупить его!
— В плен?.. К пиратам?.. А ты сам — видел отца? — обходя вокруг Януса, недоверчиво уточнил Юний.
— Н-нет... — сникая под его подозрительным взглядом, уже не так уже уверенно пробормотал Янус. — Эту записку мне передал капитан, который вез его на своем корабле. Ему с помощью вашего отца удалось сбежать. Он сам бы пришел к вам... но варвары ранили его отравленной стрелой. Я сам лечил его, вот этими самыми руками! Клянусь Асклепием... Эскулапом! — обращаясь поочередно к одетым в эллинскую и римскую одежду братьям, принялся заверять он. — Перед смертью он дал мне эту записку и сказал, что тот, кто доставит ее вам, получит щедрую награ...
