с мамой. В два прыжка оказался у шалаша и задыхающимся голосом закричал:
— Мама, пошли, мы нашли две желтые дыни… Близнецов!
Когда мама подошла к грядке, дедушка раскрыл спрятавшиеся дыни. Две желтые дыни лежали, прижавшись друг к другу. И по размерам они одинаковые, и по красоте. Я стал ощущать запах дынь только после того, как увидел их.
— Рви, Халлы, рви. Это дыни, освященные пророком. Рви со стеблями, чтобы они подольше пролежали!
Я даже обиделся немного на дедушку. Рядом с ним стою я. Первым желтую дыню увидел я. Почему же он не разрешил мне сорвать ее? И сам не сорвал, а позвал маму и велел ей сорвать дыни? Потом я узнал. Оказывается, есть такая примета: если женщина срывает первый двойной овощ или фрукт, то у нее непременно должна родиться двойня, сыновья-близнецы или две девочки.
— Теперь вполне возможно, что у тебя появятся два братика-близнеца, — с улыбкой на лице пошутила мама. — Или же тебе больше по душе, если у тебя две сестренки появятся?
Я не знал, что ответить на это. У меня ведь есть и брат и сестра. И я привык, что они у меня есть. Кервена я очень люблю, и теперь, когда он служит в армии, я с нетерпением жду его писем. Что же касается Тазегуль… хоть мы с ней и ссоримся, но все равно хорошо, что у меня есть сестра. А вот новые братишки или сестренки… Я и сам не знаю, что лучше. Я ведь не задумывался над этим.
Мама сорвала дыни так, как велел дедушка, со стеблем. Потом осторожно подсунула под них руки и выпрямилась, подняв на руках две холодные дыни. Желтые дыни особенно хорошо смотрелись в руках у мамы. Не хотелось отрывать от них взгляда. Желтая полоса на стареньком мамином платье из красного шелка и желтизна дынь одинаково отливали на солнце. А белый сетчатый рисунок на дынях, казалось, был вышит теми же нитками, что и рисунок на вороте маминого платья. "А может, Тазегуль, которая вышивала платье для мамы, срисовывала вышивку с дыни?" — подумал я.
Я подошел к маме и еще раз понюхал дыни. Теперь я особенно чувствовал их пьянящий запах, настоящий запах дынь. Мама поднесла дыни к лицу, потом обратилась к дедушке:
— Пусть урожай будет хорошим, папа!
— Спасибо, дочка, пусть будет по-твоему!
Мама шла с двумя дынями под мышками. Сейчас она напоминала женщину с двумя младенцами на руках. Видно, и дедушка подумал об этом же, потому что долго смотрел вслед маме с улыбкой, потом, припадая на деревянную ногу, следом за мамой вышел из борозды:
— Даст бог, в этом году мы дынь насушим побольше…
"Вахарман" — самая красивая из дынь. Самая сладкая, самая нежная, как говорит дедушка — королева дынь. Когда вахарман созревает, ее и срывать одно удовольствие. Резать эту дыню тоже интересно. Важно выбрать такой момент, когда дыня созрела окончательно. Тогда только дотронешься до нее лезвием ножа, как она сама треснет, и брызнет сладкий липкий сок.
Не знаю, правда это или нет, рассказывают такую историю: давным-давно один человек похвалился, что разрежет эту дыню так, что никто не услышит треска. И перевел целую кучу дынь. Возможно, что и название "вахарман" возникло после этого: оно значит: "Ах, как жаль!" — "Вах, арман!" Ночами, если не спишь, можно услышать, как звучно трескаются на грядке созревшие "вахарманы". Утром посмотришь, а вся грядка полна разбитых дынь. А самые лучшие из них поел забравшийся в огород шакал.
Утренняя находка подняла настроение у всех нас. У туркмен двойня всегда очень ценится. А у нас дома особенно. Мама говорит, что нам эта любовь досталась от покойной бабушки. Пусть то будет двойное яблоко, или кукуруза, или же тыква, мама подвешивает их за стебель, и они висят до тех пор, пока не сморщатся и не пожелтеют. А если рождаются ягнята или козлята-близнецы, им предоставляется полная воля. Они бродят себе по огороду, и даже в дом беспрепятственно входят, никто их не прогоняет.
Наша бахча расположена в низине между двумя высокими барханами. Один край низины ровный, гладкий, хоть в альчики играй. Жаль только, что играть здесь не с кем. То ли дело в ауле! Может, вы не знаете, как играть в альчики? Альчики — это гладкие, будто отполированные, кости. У нас в них играют все мальчишки.
По весне в низине собирается много воды. Дедушка долго трудился, чтобы согнать эту воду в борозды. Борозды были глубокие, мне по пояс. Дедушка несколько раз заливал их водой. Вода постоит немного и уходит в землю, а дедушка снова берется за дело. Другая сторона низины песчаная. И наш шалаш тоже стоит на краю песков. Папа с дедушкой покрыли его ветками и травой, чтобы туда не проникало солнце. А вот ветерок продувает сквозь щели, и поэтому, даже если снаружи стоит жара, в шалаше довольно прохладно.
В начале весны эти места становятся особенно красивыми. Пологие склоны барханов сплошь порастают зеленой травой. Потом среди этой травы начинают появляться первые полевые цветы. И кажется, что на зеленом ковре возникли разноцветные рисунки. Вскоре расцветают маки, тюльпаны. Но и траве и цветам нужны дожди. Если дожди идут, трава быстро идет в рост, кусты становятся пышными, дикий лук пускает стрелы. Но стоит какую-нибудь неделю не пойти дождям, как все тут же желтеет, выгорает и чахнет. Вот какие места вокруг нашей бахчи.
Говорят, что в засушливый год особенно буйно разрастается верблюжья колючка. В этом году вокруг полно колючки. Я стал вспоминать и вспомнил: действительно, в прошлую зиму ни разу не выпал снег. Даже в Новый год не было снега. Правда, в начале весны пошли дожди. Но шли они раза три или четыре. Сухая земля тотчас же впитала в себя всю влагу. Большинство трав пересохло на корню. И теперь вокруг не видать никакой другой растительности, кроме верблюжьей колючки. Я спросил у дедушки, почему, когда все сохнет, верблюжья колючка продолжает расти.
— Она очень глубоко пускает корни и таким образом достает влагу, — ответил дедушка.
Дедушка все знает и про растения, которые растут вокруг, и про животных, которые живут в наших краях. Он стал рассказывать: в засушливый год даже животные пустыни стараются расположиться поближе к бахче. Склон бархана сплошь изрыт норами. Я подумал, может, и серая крольчиха скрывается где-нибудь здесь. А я-то зря ищу ее на
