- Мама, почему ты обязательно должна быть такой...
- Потому что я хочу лучшего для своих девочек, - отвечает она. Ее взгляд направлен на меня. - Я не знаю, что на тебя нашло. Тебе всегда нравилась твоя старая прическа.
- Никогда, - говорю я.
Она сердито смотрит.
- Это Рик тебя надоумил, верно? Ты изменилась из-за парня.
- Рик никогда не уговаривал меня стричь волосы или красить их. Он лишь всегда говорил, что я должна думать своей головой.
Я замечаю, как она бросает взгляд в сторону двери, за которой находится Рик, в передней части салона. Она смотрит на нее, словно та ее как-то донимает. Мама винит Рика в моих решениях и чувствах, и вероятно, в моем внезапном изменении в вопросе карьеры.
- Он велел тебе вышвырнуть меня из твоей жизни? - спрашивает она.
- Мама, нет. Он бы никогда так не поступил.
- Я не нравлюсь ему, - отвечает она. - Я бы не удивилась, если бы он говорил тебе подобное...
- Послушай, - умоляю я. - Он не говорил и слова о тебе. Я люблю тебя, мама, и он уважает это.
Она качает головой, не веря. Маме даже не нужно добавлять следующую фразу, я и так знаю, что она хочет сказать. Но мама все равно произносит это:
- Ты бы никогда не пострадала в беспорядках, если бы Рик не последовал за тобой в Париж, - она качает головой снова и снова.
И что печально, так это то, что в ее словах есть доля истины.
Я бы никогда не пошла в тот бар, чтобы забрать Ло, если бы Рик не прилетел ко мне.
Мы бы никогда не застряли в той потасовке.
Но с другой стороны, без этого жестокого происшествия я бы никогда не осознала, как сильно нуждаюсь в том, чтобы свободно высказывать свое мнение. Даже если это ранит мою маму. Даже если это расстраивает ее. Все это должно было быть сказано.
Мной.
А не кем-либо еще.
Ты - свой собственный якорь. Хочешь ли ты продолжать идти ко дну или позволишь себе взмыть в высь?
Я больше не собираюсь тянуть себя вниз.
Наконец-то я готова подняться к небесам.
ГЛАВА 56
РИК МЭДОУЗ
Я в комнате со своим чертовым отцом, папой моей девушки и Коннором. Сразу после того, как ступил на борт самолета, Грег положил руку мне на плечо и сказал:
- Нам нужно поговорить.
Я подумал, он захочет поговорить сперва с Дэйзи, но видимо Грег решил пообщаться с ней позже, чтобы просто подтвердить тот факт, что я не спал с ней, когда девушке было пятнадцать.
Он повел меня в переднюю каюту и подтолкнул к креслу из кремовой кожи.
Мои воспаленные уставшие мышцы напряжены лишь от общества гребаного дьявола и его команды. К слову, этот дьявол уже наполнил свой второй стакан виски - ровно по высоте одного кубика льда. Сидя у иллюминатора в соседнем с Коннором кресле, он пьет алкоголь огромными глотками и наблюдает за тем, как Грег уставился на меня со своего собственного места.
- Я даже не знаю, с чего начать, - признается Грег, его зеленые глаза сосредоточены на мне, словно я гребаная мишень.
Я тру затылок и произношу:
- Вы можете спросить меня о чем угодно, - я не могу смотреть на своего отца, который сейчас в паре метров от меня, прямо на фиг здесь. Мы не находились так близко друг к другу уже несколько лет.
- Я могу придумать сотни фраз для начала этого разговора, - вставляет мой отец, раскачивая стакан с виски. Вместо того, чтобы встретиться с ним взглядом, я смотрю на Коннора рядом с отцом, его выражение невозможно разобрать, парень просто сидит и попивает красное вино. Ему легко находиться рядом с этими мужчинами, которые вдвое старше его самого, однако от Коннора исходит гораздо большая гребаная уверенность, чем от любого из них.
И вот теперь я вынужден находиться в этом кругу. Я больше не в своей стихии. Я попал в проклятое королевство Коннора и гадаю, запечатлевает ли он меня сейчас в своей голове. Как я делал с ним еще в Теннесси.
Глаза Грега ни на минуту ни покидают меня.
- У меня есть своя фраза на этот случай, Джонатан, - его челюсть сжимается, и он добавляет: - Я позволил сопровождать мою дочь в поездке в честь празднования ее шестнадцатилетия, - его голос прерывается, словно мужчина закипает изнутри. - Я оказал тебе доверие, а ты наплевал на меня.
Я не перебиваю его. Вдыхаю через нос и пытаюсь оставаться настороже.
- Я хочу знать, - говорит Грег, располагая ладони на коленях, - избегал ли ты меня последние два с половиной года, потому что знал, что поступал неправильно.
- Нет, - говорю я, и моя грудь раздувается от неистово бушующих эмоций.
- Говори, Рик, - произносит мой отец, по-прежнему сидя у иллюминатора. - Он заслуживает от тебя чего-то большего, чем безучастное "нет".
Я провожу рукой по волосам. Этот момент так сильно воздействует на меня, что мышцы на груди и бицепсы напрягаются, когда я кривлю лицо в гребаной гримасе. Интересно, кажется ли со стороны, что я злюсь на Грега. Знаю, меня сложно прочитать. Знаю, что люди видят лишь мрак в моих чертах лица.
Но правда в том, что сейчас меня волнует мнение Грега обо мне. Возможно год назад, я бы сказал ему: верь, во что хочешь. Меня это не волнует. Но я не хочу, чтобы Дэйзи пришлось выбирать между мной и ее родителями. Я не хочу эту чертову головную боль. Потому пытаюсь поступить правильно.
- Я никогда не пересекал черту, будучи ее другом, - начинаю я. - Так что нет, я никогда намеренно не избегал вас из-за Дэйзи.
Я избегал вас, потому что вы дружите с моим отцом, которого я хотел бы никогда больше не видеть.
Могу сказать, внутри Грег негодует. Он тяжело дышит.
- Прекрати нести херню. Ты был ей больше, чем просто другом.
Я слишком истощен, чтобы наклониться вперед и начать кричать. И возможно, это на хрен к лучшему.
- Нет, не несу херню. Я никогда не целовал ее до этой поездки в Париж, - говорю я, открывая ему истину.
Грег все еще идет в наступление.
- Помоги мне поверить тебе, Рик. Я работаю восемьдесят часов в неделю. У меня нет времени на прения из-за дочери, но я хорошо осознаю, сколько времени, она провела с тобой. И я осознаю так же отлично, что она запала на тебя.
- Почему тогда вы не сказали ей отвалить от меня? - спрашиваю я, раскидывая руки в стороны. - Если вы думали, что я оказывал на нее плохое влияние, тогда почему позволяли зависать со мной так чертовски долго?
Он шумно выдыхает.
- Саманта не волновалась о тебе, но я помнил тебя юным мальчиком. Ты был крепким и сильным и никогда не причинил никому вреда, даже Джонатану.
Мой отец улыбается на это и поднимает свой напиток. Его глаза встречаются с моими, и я вижу в них гребаный блеск гордости. Словно я так же силен, как и он.
Мой желудок скручивает.
- Из всех моих четырех дочерей Дэйзи самая безрассудная. Она никогда не сидит на одном месте. Даже будучи ребенком, она всегда находила способы умыкнуть из дома, когда ее мать или няня отворачивались на минутку. А ты появился в ее жизни как раз в то время, когда наша семья переживала публичный скандал.
Все остальное я понимаю без слов.
- Вам нравилось, что я мог поспевать за ней, - осознаю я. - Вы хотели, чтобы я был ее гребаным телохранителем, и вы никогда не думали, что я буду достаточно глуп, чтобы пересечь эту линию, - не важно, как сильно старалась флиртовать со мной Дэйзи, не важно сколько она меня дразнила, Грег верил, что я не буду реагировать на всю эту хрень. Я пресекал ее попытки каждый раз.
Но не устоял.
Не смог.
Потому что влюбился в нее.
Он кивает единожды.
- Все это время я беспокоился, что ты оттолкнешь ее, и она будет разрушена в результате этого разрыва, но я никогда по-настоящему не думал, что ты вступишь с ней в отношения, - он прерывисто выдыхает. - Это было наивно с моей стороны.
Я качаю головой. Как мне изменить его мнение о себе? Я не знаю. Я на хрен не знаю. Я снова провожу рукой по волосам, ощущая тяжесть в груди.
- Я не такой, как ее бывшие парни, - говорю я. - Я с ней не из-за... - блядь. Не могу закончить мысль.
Грег смотрит на меня так, что от этого становится неловко.
- Секса, - заканчивает за меня мой отец. - Не нужно ходить вокруг да около.
Грег закатывает глаза.
- У тебя нет ни одной дочери, Джонатан.
- И слава богу за это.
Коннор, кажется, веселится, наблюдая за этой беседой. Он откидывается на спинку кресла и попивает вино.
Грег немного меньше злится, но его плечи по-прежнему напряжены и онемелые.
- Позволь мне помочь вам разобраться, Грег, - говорит мой отец. - Мне будет проще задавать сложные вопросы.
Нет. Блядь, нет. Тем не менее, я не могу схватится на ноги и уйти. Я остаюсь приклеенным к этому чертовому креслу, а мои глаза бросаются к блестящему подносу на стеклянном приставном столике. Избегая взгляда моего отца еще раз. Самолет вздрагивает, когда мы пролетаем через облако.
Мой отец поднимается и хватается за спинку кресла Грега, пока не заканчивается зона турбулентности.
