— Глупая ты! — засмеялся Векавищев. — И что это вы, московские, такие обидчивые? Столько времени мы с тобой потеряли! Столько времени, когда мы счастливы могли быть. Жизнь проходит быстро, Алина. И неизвестно, когда и как закончится. Вон Авдеевы-то… тебе уж рассказывали небось? Такие люди были, загляденье! Так любили друг друга! А Илья Ильич — он вообще был особенный человек. Все мог. Чудеса творил, можно сказать. Хоть кого спроси… А теперь нет их. Подвернулся на пути злой, глупый, жадный человек…
— Его поймали? — перебила Алина.
— Кого? Убийцу? Поймали. Обоих. Их двое было… Одному пожизненное, другому расстрел. Но Илью Ильича с Мартой этим ведь не вернуть… Я к чему, Алина, — снова повеселел Векавищев, — как ты ни брыкалась, а все по-моему вышло. Вот мы с тобой и в Сибири, в молодом городе, и сын наш с нами… все четверо сыновей…
— С чего ты взял, что я здесь останусь? — удивилась Алина.
— Конечно останешься! — сказал Векавищев весело. — Ну, может, не сразу… но обязательно останешься. Ты ведь моя жена. До сих пор. Не забыла?
— Не забыла, — тихо отозвалась Алина.
* * *
Показ мод был совместной затеей Ольги Дорошиной и Галины Буровой. Галина вплотную занялась разработкой новых моделей одежды. За основу взяла журналы, найденные у Марты, но многое добавила от себя. Ей хотелось реализоваться творчески. Доказать всем — и в первую очередь самой себе, — что не напрасно ездила она в Москву. Все эти раздумья о семейной жизни, о том, любит или не любит она Григория, хочет или не хочет с ним жить, — все ушло в прошлое, казалось теперь бессмысленным. А вот курсы кройки и шитья — это настоящее. Это для людей.
— Знаешь, Ольга, побаиваюсь я, — призналась Галина. — Здесь нефть добывают, строят дома… А я какие-то кофточки шью. Несерьезно.
— Долгие годы советская экономика делала основной упор на тяжелую промышленность, — произнесла Ольга. — А легкая промышленность находилась на вторых ролях. Что ж, это ведь можно понять: индустриализация, потом — послевоенная разруха… Но теперь настала другая эпоха. Теперь люди должны не только работать, но и отдыхать. Не только строить заводы и добывать нефть, но и красиво выглядеть… Если тебе так будет легче, я найду точную цитату из постановлений партийного съезда.
Галина засмеялась.
— Не надо цитату, я и без цитаты шить засяду…
Ольга внимательно посмотрела на нее и вдруг тоже засмеялась.
— Да ты просто стесняешься! — воскликнула она. — Ай да Галина Родионовна! Стесняется, как маленькая!..
Галина покраснела.
— А что с того? — возразила она. — Я еще не очень твердо стою на ногах как мастер, поэтому…
— Поэтому мы устроим показ мод! И всем докажем, что в Междуреченске есть собственный модельер! — заключила Ольга. — Только это будет сюрприз. Чтобы не таскались разные там… и не давали советов… Шить, примерять, репетировать — все будем в глубокой тайне. Посвятим в дело несколько верных людей. Во-первых, Дору Семеновну.
— Дору? — удивилась Галина.
— С нее и начнем, — продолжала Ольга. — А что ты думала, Галя? Дора Семеновна — самый верный человек, это раз. Второе — если возникнут сложности, никто лучше Доры не убедит начальство в правильности нашей инициативы. И третье… Галочка, не у всех женщин фигура как у тебя… Полных тоже немало. И они не должны одеваться как чучело огородное. Так что разрабатывай модели и для них.
— С них и начну, — грустно улыбнулась Галина. — Марту вот вспомнила. Как ей хотелось «новую модельку»…
— Вот к ним и приступай, — посоветовала Ольга. — А я возьму на себя разговор с единственным из посторонних, кто будет посвящен в детали нашего предприятия.
— Кто это? — насторожилась Галина.
— Дорошин, конечно же…
— Почему твой муж, а не мой?
— Потому что мой муж — секретарь парторганизации, — засмеялась Ольга. — Он поможет нам оформить инициативу. И потом, если Макар Степанович поддерживает какое-то дело, значит, дело это хорошее. И даже Василий Болото свою жену не будет ревновать.
— Василий? Обязательно будет, — сказала Галина. — Он ужасный человек. И как такая интеллигентная женщина, как Маша, решилась на брак с ним?
— Она пыталась не решиться, — засмеялась Ольга, — но вмешалась сила судьбы… Ничего, ничего, он с нее пылинки сдувает. Если Маша попросит, да еще сошлется на Макара Степановича, проблем не возникнет.
— Хорошо мне, — вздохнула Галина, — муж зачастую и не знает, чем я без него целыми днями занимаюсь… А мне бы хотелось, чтобы он хоть немного интересовался.
— Он интересуется, — заверила Ольга. — Просто ему некогда.
* * *
Бурову было некогда. У него начинались неприятности. Очередные. Он выступал против того, чтобы «расковырять» месторождение и бросить, перейти на новое. Нехозяйственный подход к земле. Неправильно это. Сибирь большая, но при подобном отношении нефть скоро закончится. Нет, нужно аккуратно, с наименьшими потерями для земли, выбрать месторождение. Работать тщательно, бережно. Сейчас в Междуреченске осваивали горизонтальное бурение. При этом Буров категорически — и на самом высоком уровне — отказывался брать на себя повышенные соцобязательства по нефтедобыче. Утверждал, что нельзя, практически преступно одновременно давать проценты к выполнению плана и осваивать новый метод. Сначала одно, потом другое. Когда метод будет освоен полностью — можно будет наверстать упущенное. Но не раньше.
— Я не могу заставлять людей надрываться, — говорил Буров в министерстве. — Вы хотите, чтобы у меня работали Казанцы? Не помните Казанца? А вот я помню. Был такой… мастер-«передовик». Угробил человека. Почему? Попросту загнал бригаду. Парень заснул у него на вахте… После суток работы заснешь… А Елисеев, который сам себя довел до нервного истощения? Вы смеетесь: какое «нервное истощение» может быть у буровика?! Ну конечно, мы ведь железные, у нас и сердца нет, и нервы как стальные тросы… Нет, человек изнашивается. Медленнее, чем техника, но все-таки изнашивается. Так что, товарищи, повышенные соцобязательства будут к третьему кварталу, а пока — извините.
Он вышел из кабинета и присел в приемной. Нехорошо, руки подрагивают. И в груди бухает «пламенный мотор». Тьфу ты, глупости какие…
Строгая немолодая министерская секретарша перестала тарахтеть по клавишам пишущей машинки. Взглянула на Бурова. Странно так посмотрела. Впервые Буров подумал: «А ведь для кого-то она — жена, мать… бабушка, может быть… Это здесь она сидит как церберша и глядит на всех зверем, а дома она наверняка другая…»
Это потому, понял он спустя миг, что секретарша подсела к нему со стаканом, резко пахнущим корвалолом.
— Выпейте, товарищ. Вам нехорошо.
Он послушно выпил, сморщился.
— Тьфу, гадость.
— Товарищ Буров, — сказала секретарша, — возьмите себя в руки. Вы не должны так нервничать. Знаете, работа это важно, но если вы разболеетесь, то никакой работы больше не будет. Отделяйте себя от своего дела. Иначе вас отделит от него больница. Я не шучу…
— Какие уж шутки, — вздохнул он.
— Я вам чаю принесу. Посидите спокойно, не вставайте.
И она действительно принесла ему чаю и два куска сахара на отдельном блюдце. Буров выпил. Хорошо, что скоро возвращаться домой, в Сибирь. Дорошин ему сообщал, что Галина взяла на себя какую-то важную инициативу. Готовит большой праздник во Дворце культуры. Галина… Буров улыбнулся. Как все-таки хорошо, что с Галиной отношения наладились! У него теперь действительно есть дом. Надежный тыл. Верная подруга. Все то, о чем он так мечтал. Все сбылось.
Интересно все-таки, какая у Гали инициатива? Дорошин сказал по телефону, что это секрет.
* * *
Показ мод стал своего рода сенсацией в Междуреченске. Галина страшно нервничала, пила холодную воду, даже полежала минут десять с компрессом на голове. Дора Семеновна громогласно ее осуждала. Маша в строгом деловом костюме, который разработала и сшила Галина, поправляла брошь перед зеркалом. «Василий в зале, — думала она, — как-то он отнесется?..»
Ольга Дорошина нарядилась в летний сарафан. Очень открытый, но с пышным подолом. В народном стиле. Оксане было поручено самое красивое платье — нарядное, для праздников. Его ворот был расшит блестками, талию перетягивал широкий пояс с блестящей пряжкой. Коллекция включала различные блузки с длинными и короткими рукавами, юбки для разных возрастов, от классических до удлиненных, с воланами, были брючный костюм и легкое пальто.
Напрасно Галина переживала: каждую модель встречали шквалом аплодисментов. Зрители знали, что видят авторскую работу Галины Буровой. Это казалось многим просто удивительным. Одно дело — смотреть на вещи в магазине. Кто-то неизвестный, какой-то художник-профессионал, в Москве или в Киеве, начертил схему, потом безвестные швеи сшили по выкройке десятки, сотни платьев, а теперь это продается в магазине, можно купить и носить. Но совершенно другое дело — видеть реального человека, который придумал и воплотил это чудо. «Ну дает Галина Родионовна! — простодушно высказался Вася Болото. — Вещи-то прямо как настоящие!»
