Машину оставил на стоянке. Подходя к дому, глянул на окна своей квартиры. Они светились. Шрагина уже ждала.
Попробовал представить себе реакцию сообщницы на известие о смерти супруга. Впервые в жизни мне выпадала печальная миссия гонца. До сих пор только по слухам знал о тяжести ее. И тут же поймал себя на том, что не особо беспокоюсь за душевное состояние овдовевшей. Случившееся если и потрясет ее, то ненадолго. Скорее всего корчить из себя безутешную вдову не станет. Еще бы, теперь она получала все. За вычетом выхваченного Котей куска.
Входя в черноту подъезда, думал о том, что вряд ли меня хватятся до утра. Если, конечно, горничная не грешит подглядыванием за жильцами в замочные скважины. Завтра придется подыскать себе убежище. И вновь ломать голову над тем, где достать деньги.
Шрагина, бесцеремонно вырядившаяся в мой халат, сидела в кресле. На коленях ее лежал распахнутый журнал для не бесчувственных. Мизансцена была не самой подходящей для извещения о потере супруга.
Сообщница с насмешливым любопытством пристально следила за мной, вошедшим. Молчала.
И я молчал. Прошагал ко второму креслу, плюхнулся в него. Пододвинул к себе ее чашку с кофе, отхлебнул. На женщину старался не смотреть.
Шрагина отложила журнал, встала с кресла и, обойдя мое, перегнувшись через спинку, сзади обняла меня. Потерлась щекой об ухо, овеяла запахом губной карамели, шепнула:
- Почему ты молчишь?
- Советую тебе присесть, - сказал я.
Она замерла. Потом послушно вернулась на свое место. Выжидательно уставилась на меня.
- Твой муж… - начал я. И осекся. Оказывается, слухи не лгали: произнести это было непросто.
- Не пришел? - не утерпела, подсказала она.
- Умер, - бухнул я. И сам испугался этого короткого слова. Испуганно взглянул на нее.
- Как? - Зрачки Шрагиной расширились.
- Его убили. Когда я пришел, он был уже… - Я поспешил сразу выплеснуть все. Чтобы не тянуть жилы. Ни из нее, ни из себя.
Был уверен, что без мало-мальской истерики не обойдется. Причем искренней. Не мог, по моему разумению, один человек сдержанно принять внезапное известие о смерти другого, близкого ему.
Я ошибся. Истерики не произошло.
Шрагина выдержала очень долгую паузу, в течение которой исследующим взглядом буравила меня. Потом глаза ее недобро сузились, и она спокойно произнесла:
- Не думала, что ты на такое способен.
- Шутишь? - спросил я, хотя сразу понял: не шутит. И впрямь допускает мысль, что мог совершить убийство.
- Зачем ты это сделал? - спросила она. И закрыла глаза. Словно смысл случившегося только теперь дошел до нее.
- Что? - Я занервничал.
- Зачем убил его?
- Что ты несешь? - возмутился я. - Говорю же, когда пришел…
- Что мне теперь делать? - спросила она жалобно. Что посоветовать, не знал.
- Это конец… - Вид у нее действительно был обреченный.
Я промолчал. Кажется, истерика всего лишь сместилась во времени.
- Зачем тебе надо было его убивать?… - недоумевала она.
- Послушай… - Я не знал, злиться или утешать ее. - Успокойся и возьми себя в руки. И подумай, что ты говоришь.
Вдруг она разжала веки. Внезапно, словно расколдованная. Испепеляюще глядя в меня, заговорила. Презрительно, зло:
- Убил его ты. Решил забрать все деньги, так?
- Не так, - сказал я, но она не слушала.
- Ради лишних пятнадцати тысяч ты смог убить человека.
- Бред…
- Но ты дурак. Потому что потерял больше. Ты даже не знаешь, сколько потеряешь…
Несмотря на то что терять мне уже было нечего, угрожающие нотки в ее голосе обеспокоили.
- Ты отдашь мне эти тридцать тысяч.
- Принести воды? - спросил я.
- Это не все. Ты выложишь и остальное.
- Что выложу? - не понял я.
- Остальные семьдесят тысяч.
Кажется, на почве стресса она ополоумела. Но странно, что ее беспокоят только деньги. Ведь она теперь - состоятельная вдова.
- Я тебя понимаю, - изо всех сил спокойно заметил я. - Но ты ошибаешься. Убил - не я. Но догадываюсь, кто это сделал.
- Кто? - В тоне вопроса не прозвучало и нотки доверия.
- Котя.
- Ты все-таки дурак, - заключила она. - Нашел на кого свалить. На этого трусливого сморчка…
- Мне и самому странно, - согласился я. - Но я видел, как он удирал из гостиницы. И «дипломат» был при нем.
- Думаешь, поверю?… - Она смотрела на меня насмешливо.
Меня осенило: не действуют ли они сообща? Она и Котя. Какая ей разница, с кем делить деньги. Так она избавилась от мужа, получила состояние и рассчитывает поиметь кое-что и с меня.
Следующие ее реплики подтвердили догадку.
- Где деньги? - спросила она ужасающе спокойно.
- Думаю, у Коти.
- Для начала отдашь эти тридцать тысяч…
- Я понял, - договорил я за нее. - Потом остальные семьдесят.
- Думаешь, шучу?
- Думаю, бредишь. Только как-то странно для любящей жены, потерявшей кормильца.
- Знаешь, что будет, если не получу денег?
- Знаю. Заявишь, что я добивался тебя и грозился убить супруга. Так?
- Так.
- Пошла вон, - сказал я.
Брови ее удивленно поползли вверх.
- Это - туда. - Я указал глазами на дверь. Она нервно вскочила, скинула халат. Начала суетливо облачаться в свои вещи. Ее фотомодельное обнажившееся тело, совершающее нервозно-стремительные движения, смотрелось очень эротично. Несмотря на многочисленные тормозящие факторы, присутствующие в данный момент, я почувствовал возбуждение. Досадливо поморщившись на неуместный выброс гормонов, отвернулся.
Ориентировался на звуки. Слышал шелест капрона чулок, щелканье креплений подтяжек, синтетический треск блузки. Наконец, удаляющееся цоканье каблучков.
- Оставь ключ, - не оборачиваясь, сказал я. Каблучки процокали назад, в комнату. Ключ звякнул о полировку стола. И все стихло.
Я подождал чуток, потом обернулся. Шрагина стояла по ту сторону стола. Странно, печально рассматривала меня.
- Иди уже с богом, - сказал я, вновь отворачиваясь. Каблучки пару раз стукнули. В мою сторону. Я почувствовал ее руки, прикоснувшиеся к моей спине. За ними притулилась и вся Шрагина. Притулившись, задумчиво произнесла:
- Это сделал не ты.
- С тобой не соскучишься, - отозвался я. - Почему не я?
- Ты бы меня не отпустил. Я хмыкнул, повернулся к ней:
- В смысле, сейчас убил бы и тебя?
- Конечно.
- Сдуреть можно, - только и сказал я. - За кого ты меня держала?
- Прости, - попросила она. И прикоснулась руками к моей груди.
- Кому от этого будет легче?
- Мне. Я хочу, чтобы мы опять были вместе.
- Этого не обещаю.
- Конечно. Ты не можешь этого хотеть. Но ты нужен мне. Мне совсем не на кого положиться.
Я молчал. Не то чтобы совсем не верил тому, что слышал, но учитывал недавний опыт. К тому же догадка, что все случившееся провернули они с Котей, все еще была при мне.
- Сейчас ты мне не веришь, - продолжила она. - Поэтому я уйду. Но постарайся меня понять. Я не отозвался.
- Ладно? - спросила она.
- Ладно, - пообещал я, чтобы хоть что-то сказать.
- Мне нужно знать, что могу прийти к тебе, когда понадобится помощь. Можно?
- Сначала позвони.
- Конечно.
Она, открепившись, попятилась от меня. Как оторвавшийся от круга, передохнувший купальщик. Потом уверенно пошла к двери.
Я проследовал за ней.
Уже за дверью, на лестничной площадке, она неожиданно на мгновение прильнула карамельными губами к моим не успевшим среагировать губам. И тут же спешно зацокала вниз, в темноту.
«Ну, штучка, - думал я. - Попробуй ее просчитай…»
Не успел додумать. Стон, донесшийся снизу, из парадного, прервал мысли. Не стон даже - выдох, тяжелый, долгий. Нервно сорвавшись с места, потеряв одну тапку, я бросился вниз.
Шрагиной ни в подъезде, ни рядом с ним не было.
Я выскочил на улицу, оглядевшись, завернул за угол. И увидел отъезжающую машину.
Возвращался, чертыхаясь, проклиная себя за то, что ввязался в дела семьи Шрагиных. Наступал голой ступней на всевозможный мусор. Никогда не думал, что его столько в нашем, на свету образцовом, парадном.
Сунув ногу под кран, обнаружил на ступне жирное сиреневое пятно. Взял запасную лампу, спустился в подъезд, вкрутил. На полу обнаружилась раздавленная губная помада.
Подобрал осколки, поднес к носу. И ощутил запах карамели.
Вновь вышел из подъезда. Проследил траекторию, которую можно было бы провести от дома к месту, где стояла машина. Никаких результатов. Да и какими они могли быть в свете уличного фонаря?
Лестничной площадки третьего этажа свет из парадного почти не достигал.
Взявшись за ручку двери своей квартиры, я услышал тихий женский голос:
- Добрый вечер.
Распахнул дверь. Свет из прихожей высветил миниатюрную женщину с короткой мальчишеской стрижкой.
- Входите, - приказал я.
Женщина переступила порог. Я закрыл за ней дверь. Какое-то время она молча глядела куда-то вниз и в стену. Потом подняла на меня чернющие печальные глаза и сообщила:
