- Эй, - говорит она, словно я застал ее за разглядыванием витрин в торговом центре. Она фальшиво улыбается и поворачивается спиной к озеру, но в тоже время Дэйзи ставит ступню так, чтобы пятки опасно свисали с перил. - Вопрос: сальто вперед или назад? - она игриво двигает бровями.
- Ни то, ни другое, - восклицаю я. – На хрен слезай, - я редко говорю ей нет, но вспоминаю, как сопровождал ее в путешествии в честь празднования ее шестнадцатилетия. Тот утес в Акапулько. Я кричал ей "нет", вены вздувались на мой гребаной шее, когда просил ее остановиться.
Глядя на некоторые решения, кажется, что шансы выжить после их принятия меньше, чем шансы умереть. Вот почему я схвачу ее сейчас. Вот, почему попытаюсь снять ее с этих перил.
- Я спрыгивала здесь раньше, - говорит она, пожимая плечами. - Все в порядке.
- Нет, - говорю я ей. - Уровень воды сейчас охуенно низкий, - единственная причина, по которой я это знаю, - Коннор Кобальт - он упоминал об этом несколько дней назад, рассказывая об отмене соревнований Принстонского университета в гребле из-за мелководья.
- Опасность, - говорит она театрально, ее губы изгибаются в ухмылке.
Я взбираюсь на чертовы перила рядом с ней, и она замирает, осознавая мои действия. Все веселье сходит с ее лица.
- Что? - восклицаю я. - Ты пригнешь, я прыгну. Вот как все работает, Дэйз. Потому, если ты хочешь сломать ноги, разбить голову, то знай, что сделаешь тоже самое и с моими рукой и головой. Ты можешь, черт возьми, с этим справиться?
Ее глаза мечутся между мной и водой. А ее голос переходит на шепот, больше никаких игр, никаких шуток, когда она произносит:
- Просто отпусти меня.
Все мое тело наливается холодом.
- Ты хочешь умереть? - спрашиваю я. Я спросил у нее об этом однажды, в Акапулько. Она так и не ответила мне, но я все равно знал ответ на этот вопрос. Если хорошо присмотреться, то вы увидите, как свет внутри нее угасает, она все ищет что-то и ищет. Что-то, что возродит ее дух, даст силы к жизни.
Дэйзи смотрит в мои суровые глаза, я не делаю для нее все проще, ее глаза полны слез.
- Ты знаешь, кто ты на хрен такая? - спрашиваю я, пододвигаясь ближе, моя рука медленно тянется к ее талии.
Она качает головой, наши ботинки соприкасаются, но мы оба балансируем на перилах.
Я протягиваю вторую руку и касаюсь ее щеки со шрамом.
- Ты - тепличный цветок, - говорю я ей. - Ты не можешь расти в природных условиях. Чтобы выжить, тебе нужны приключения. Но в паре с безопасностью и любовью.
Ее плечи напрягаются, а ключицы проступают под тонкими лямками майки, когда Дэйз задерживает дыхание. Она задыхается. И ищет, как бы избавиться от этого давления. Выброс адреналина помогает ей обычно, но эффект от этого довольно временный. Ей нужно нечто большее.
- Распустись, - говорю я ей, все еще прижимая руку к ее щеке.
Она хмурится.
- Что?
- Выпусти все, что угнетает тебя, - говорю я. - Закричи.
Она качает головой, словно это что-то невозможное, словно хочет спросить "и чем это мне поможет?"
- Я просто хочу... - она выдыхает через рот. Я вижу, как давление внутри нее нарастает, загоняя ее в ловушку. Дэйзи так сильно хочет прыгнуть. Моя рука на ее талии напрягается.
- Я тебя на хрен не слышу, - рычу я.
Злость вспыхивает в ее глазах. Это хорошо.
- Охренительно рассердись, Дэйзи. Будь кем-то. ЗАОРИ!
Она открывает рот, но за этим не следует ни звука.
Я давлю на нее сильнее, говоря:
- Ты не можешь поговорить со своими сестрами, потому что пиздец как боишься устраивать сцены, однако что-то внутри тебя гложет, желая выбраться наружу, - я указываю на ее сердце. - Здесь что-то есть, и если ты не отпустишь это, оно разорвет тебя на части.
Она тяжело дышит.
- Прекрати.
- Это охуенно больно, верно?! - кричу я ей.
Дэйзи передергивает, и ее глаза становятся красными.
- Почему ты сдерживаешься? Здесь нет никого, кроме нас с тобой! - моя рука скользит на ее поясницу. - Прекрати притворяться, что с тобой все хорошо, когда на самом деле все, что ты хочешь сделать, так это неистово заорать!
Ее грудь визуально заметно сжимается. Я почти держу ее.
- Сделай это! - кричу я, моя кровь мчится с бешеной скоростью. Я стою к ней лицом, не позволяя Дэйзи закрыться от меня, не позволяя ей отказаться от самой себя. - Наконец-то, впервые в своей жизни, отпусти все это!
И тогда она хватается за мои плечи, и я чувствую ее тело до того, как слышу голос. Она цепляется за меня так, словно хочет ухватиться за что-то офигенно надежное и незыблемое. Ее крик пронзает мои барабанные перепонки; это самая мощная чертова вещь во всей вселенной. Боль и мука вырываются на волю вместе с этим криком.
Она бросается ко мне, встряхивая меня так, будто хочет встряхнуть весь чертов мир. И я поддерживаю нас обоих на краю, осторожно и бдительно, так, чтобы мы оба не свалились с моста.
Еще около минуты она кричит, выпуская все, что сжигало ее изнутри, и затем Дэйзи распадается в моих руках. Я поддерживаю ее в вертикальном положении, убирая волосы с лица. Взгляд ее зеленых глаз встречается с моим, и я вижу в нем истощение с примесью света. Того самого гребаного света.
Я не говорю ни слова.
Просто целую ее, вдыхая еще больше жизни в ее тело. На краю моста. Над обмелевшим озером. И она отвечает, хватаясь за мой затылок, ее пальцы тянут мои волосы. Ее тело льнет к моему, и я выдыхаю, ощущая тепло ее кожи и стук сердца, бьющегося у моей груди.
Мы находимся вне этого места и времени, пока перед нами не останавливается машина. Любопытный незнакомец открывает двери, но я продолжаю целовать свою девочку. И ее губы изгибаются в улыбке, на этот раз искренней.
- Эй, - орет мужчина, - озеро слишком мелкое! - он щурится и присматривается к нам. - Вы двое сумасшедшие? - он качает головой и забирается обратно в машину.
Губы Дэйзи отрываются от моих, и роскошная чертова улыбка озаряет ее лицо. Ее свет снова горит. Сильно и охуенно ярко.
Мой тепличный цветок, в котором я всегда буду поддерживать жизнь.
- Мы точно сумасшедшие, - шепчет она мне.
Я ерошу ее волосы одной рукой, белокурые пряди дико спутались, и я вспоминаю слова Салли о том, что Дэйзи всегда веселая, а я чертовски мрачен.
- Да? Возможно, наши дети будут такими же сумасшедшими, как и мы.
Она игриво ахает.
- Ты хочешь от меня детей?
Я отвечаю, целуя ее еще сильнее, и она проводит руками по моим волосам. А затем я поднимаю ее на руки и спрыгиваю с перил. И мы возвращаемся домой.
ГЛАВА 66
РИК МЭДОУЗ
Коннор наливает кофе в пенополистироловую чашку, так как все другие кружки уже упакованы в коробки. Я сижу на барном стуле возле Ло, тогда как наши девушки общаются наедине в гостиной, в десятке метров от нас. Несколько месяцев назад над аркой, ведущей из кухни в гостиную, висел транспарант с надписью Bon Voyage, Дэйзи. Сейчас же это место пустует, такое же голое, как и весь дом. Дом, что хранит в себе столько воспоминаний, которые мы вот-вот оставим.
С моего места не видно диван или сидящую на подлокотнике Дэйзи. Я переживаю за нее, но также испытываю облегчение, что она наконец-то сбросит этот груз со своих плеч. До того как мы уехали с того моста, она сказала "Я больше не хочу тянуть себя ко дну".
Не бывает подходящего времени, чтобы сообщить кому-то скверные новости.
Лили сказала что-то такое сегодня вечером, и я думаю, Дэйзи наконец тоже это понимает.
- Она в порядке? - спрашивает меня Коннор.
- Ей лучше. Дэйз просто нужно было покричать, - говорю я, вертя в руке чертову солонку.
- Это и неудивительно, - Коннор прикладывает ладони к кружке. - Мне приходится заставлять Роуз покричать время от времени. Должно быть, это побочный эффект от воспитания Саманты.
Ло качает головой.
- У Лили с этим нет проблем.
Мы оба смотрим на него. Он машинально рисует долбаные круги и квадраты на бумажной салфетке, и в ответ на наше молчание, его ручка замирает на месте.
Коннор говорит ему, не приукрашивая:
- Это потому что Саманта не воспитывала Лили.
Лучший друг Ло, его девушка, его невеста - она была почти что нежеланной дочерью, я осознал это спустя много лет. Она была той, кого Саманта сослала в дом Хейлов; гадким чертовым утенком, хоть при этом была прекрасна, просто слишком уж застенчива, чтобы мать могла ее понять.
Ло не отрицает заявление Коннора, но он и не добавляет к нему ничего.
- Ты не можешь контролировать прошлое, Ло, - продолжает Коннор. - И если уж на то пошло, я тоже вырос сам по себе. Это не то, чего стоит стыдиться.
Лорен продолжает рисовать на салфетке. Я толкаю его плечо своим.
- Как держишься?
- Спроси меня снова, когда все нахрен прояснится, - говорит он.
- Вы собираетесь оставить ребенка?
- Ага, - кивает он. - И из-за этого я уже чувствую себя ужасно.
- Возможно, у малыша не будет проблем с зависимостью, - говорю я.
- Нет, дело не в этом, - Ло поднимает глаза от салфетки и указывает ручкой на Коннора. - Нашему ребенку придется расти вместе с их малышом. А это уже само по себе отстой, хотя он еще даже не родился.
