сотрудник прокуратуры ни чем не выделялся на адвокатском поприще среди коллег, пока
его подзащитным не стал Миша Хмурый, которому грозил срок за похищение человека и
вымогательство – прессанули должника по всем правилам бандитской науки. Виртуозно
развалив уголовное дело – Мишу освободили прямо в зале суда за отсутствием состава
преступления – уважаемый Иосиф Соломонович занялся куда более прибыльными
процессами. Теперь он отстаивал попранные права крупного бизнеса, часто имевшего
криминальное происхождение, разрешая имущественные споры. Как раз тогда наступила
эпоха рейдерских захватов чужой собственности. Знающие люди не под протокол
поговаривали, что и видимые неудачи последнего времени связаны исключительно с
выгодой, которую получал адвокат за провальные судебные решения, действуя не в
интересах истца, а третьих лиц.
– И всех их объединяет одно – очевидная связь с беглым авторитетом Налимом, -
окончив монолог, Василий Петрович отпил воды из стакана.
Ответ собеседника не заставил себя ждать. Раздосадовано всплеснув руками, Ринат
Салехов сказал:
– Большей глупости я в жизни не слышал! Отрицать очевидных вещей не буду:
связаться с Зацепиным и Бродником Алене посоветовал я. Но я же познакомил ее и с
другими людьми… ну, не знаю… Сашей Беловицким, с Юшкевичем, в конце концов. Или
его вы тоже причислите к прихвостням Налима? – прозвучало не без сарказма.
– Нет. Оскорблять подозрением уважаемых людей я не собираюсь, – продолжал гнуть
свою линию Леднев. – Отмечу только, что общение с ними только упрочило уверенность
Соболевой в правильности избранного пути. На это вы и рассчитывали, прекрасно зная,
что Беловицкий, отошедший от освещения криминальной хроники по определенным
причинам, ограничится только полуфразами и не будет слишком откровенным. Максим
Юшкевич, с которым, кстати, вы хорошо знакомы, с незапамятных времен на ножах с
генералом Бирюком, напротив, молчать не будет… Так что сюрпризов не ждали. Их
показания прекрасно вписывались в канву разработанного плана. Вы, Ринат Халикович,
несомненно, гений интриг.
Василий Петрович последовательно описывал события недавнего прошлого. После
озвученных обвинений и перенесенного сердечного приступа Всеволод Матвеевич Бирюк
был списан в тираж, и Штурмин помимо силового прикрытия потерял львиную долю
дохода. Но быстро сумел перегруппироваться, сохранив обширное влияние. Следующий
удар был нанесен по Рубену Давлатяну, расследование по которому Алена Соболева
затянула, едва не поставив крест на всех начинаниях главного редактора. Лишившись
главного финансиста, в руках которого сосредотачивалось оперативное управление
бизнесом, Борис Андреевич Штурмин испытал шок и сам отправился на Кипр решать
накопившиеся денежные проблемы. А любовные отношения Алены с советником только
играли на руку великому комбинатору.
До окончательной победы оставался последний шаг и подходящий момент. Здесь
ошибиться было нельзя – любой просчет сулил стать провалом с возможным летальным
исходом. И Ринат терпеливо ждал, а, дождавшись, как профессиональный катала, вытянул
из рукава козырного туза: съемку скрытой камеры оргии в апартаментах Фирсановских
бань.
– Вы были уверены, что Алена не простит измены своему любовнику. Конечно, не
знали, что у нее есть пистолет… но конечный исход устроил и вас, Ринат Халикович, и
Налима. Безупречная многоходовка, и споткнулись вы, собственно, только на моей
скромной персоне. Но, – Леднев театрально развел руками, – это форс-мажор. Ничего не
попишешь…
Салехов раздраженно хлопнул ладонью по столу.
– Хватит! – Он решительно встал на ноги. – Вы говорили, что опираетесь на факты, а
я слышу только слова и ничего кроме слов. Зовите ваших горилл, а я позвоню адвокату!
Василий Петрович не двинулся с места, глядя на него снизу вверх.
– Есть показания техника Фирсановских бань, утверждающего, что именно по
вашему заказу он установил систему слежения в апартаментах, облюбованных советником
Штурминым. Сегодня же я получу санкцию суда на обыск, так что, уверен, доказательства
вашей противоправной деятельности окажутся в распоряжении следствия в ближайшее
время.
Осознав всю серьезность сложившегося положения, главный редактор «Губернского
колокола» застыл, зажав в руке мобильный телефон.
– По нашему запросу Налим задержан испанской полицией в Марбелье, – Леднев
чувствовал, что уложил противника на обе лопатки. – Сейчас готовятся документы на его
экстрадицию. Так что, кто первым из вас запоет, тот и окажется в выигрыше… Пойдемте.
Видя, что разговор окончен, бойцы спецназа ФСБ подошли к Салехову. В руках
одного из них лязгнули наручники.
Ринат ясно представил, как идет через фойе, заполненное репортерами, к выходу в
сопровождении представителей силовых структур. Как растерянность коллег быстро
сменяется профессиональным любопытством, как начинают стрекотать вспышки
фотокамер и яркий свет стробоскопом бьет в лицо.
Он посмотрел на Леднева и подавленно попросил:
– Не надо наручников…
Заключение.
На улице давно стемнело, и первый снег пушистыми хлопьями падал на черный
асфальт мостовой. Здесь, в кабинете, из окна которого открывался неповторимый вид на
самое сердце столицы с его узкими переулками и домами, некогда принадлежавшими
аристократии и купечеству, было тепло и даже немного уютно. Мягкий свет настольной
лампы, вырывая кусок пространства из сумрака, дарил ощущение отвлеченности от мира
и призван был настроить на рабочий лад. Кофе, отставленный в сторону, давно остыл, а
распечатанная пачка сигарет так и осталась нетронута.
Василий Петрович Леднев, сидя в глубоком кресле, методично перелистывал
страницы доклада, подготовленного «Научным центром социологических исследований» к
очередному заседанию Комитета Госдумы по безопасности, вчитывался, возвращался на
несколько абзацев назад, вновь перечитывал, делая пометки на полях, и, в конце концов,
оставил это занятие, отложив увесистый труд навремя. Перед заслушиванием на заседании
шеф хотел получить его экспертное заключение по содержанию доклада, посвященного
угрозе разрастания коррупции в органах государственной власти, а он никак не мог
совладать с эмоциями.
Последняя поездка в Южноморск выбила его из колеи, лишила сна и оставила
неприятный осадок в душе. По прошествии нескольких месяцев следствие считалось
завершенным, но похвастать результатами не позволяла совесть сыщика, привыкшего
доводить любое дело до конца.
Решение о неразглашении итогов проведенного расследования было принято на
самом верху. Как пояснил Владимир Иванович Васнецов, не вдаваясь в детали:
– Дабы не будоражить общественность…
Объяснения Ледневу не требовались.
Официально убийство советника губернатора Южноморского края Бориса
Андреевича Штурмина так и осталось нераскрытым. Смерть связали с профессиональной
деятельностью, а в покушении обвинили некие загадочные силы, призванные
дестабилизировать ситуацию на юге страны. Электорат охотно верит в угрозы, исходящие
извне, и еще пуще объединяется супротив заморского врага. Дело отложили в дальний
ящик и забыли до поры.
Гибель Алены Соболевой признали несчастным случаем, а всем свидетелям
случившегося посоветовали держать язык за зубами, ведь героев не судят. История
молодой журналистки краевого издания быстро обросла легендами, имя стало
нарицательным, и правда от вымысла в судьбе, окончившейся трагически, оказалась
неотделимой. В ее лице Южноморский край обрел новую икону, неподкупного и
бескомпромиссного борца с коррупцией, к ней на могилу в день города несли цветы и там
же произносили пламенные речи о неотвратимости светлого и честного будущего. А с
портрета взирали огромные зеленые глаза, молча осуждающие цинизм и лицемерие
современного мира.
После серии встреч в Кремле и Доме правительства Юрий Алексеевич Колобов
заявил о досрочном сложении с себя полномочий губернатора края, вместе с ним были
отправлены в отставку ключевые сотрудники администрации.
Под предлогом плановой ротации кадров произошли изменения в системе
правоохранительных органов, руководители которых, проспавшие запредельный уровень
