Тайнам.
Она резко останавливается. И вмиг проклинает свою наивность, со вздохом оглядываясь по сторонам. Вокруг ровной гладью простирается снежная равнина, кажущаяся синей из-за темного неба. Сигюн нашла тропу сюда. Что ж, молодец. Но она без понятия, как искать тропу обратно.
***
Сигюн крепче кутается в кокон из меха, подминая под себя ноги. Ногтем вырисовывает линии на льдинке. Небольшой холм, который она находит, полон вот таких нехитрых вкраплений. С него открывается однотипный и уже наскучивший вид. Теперь понятно, почему Локи говорил, что не видит в Йотунхейме ничего интересного. Слишком… мертвое. В этом мире все слишком мертвое. Застывшее в бесконечном неизменном состоянии. Точно отрезок мира затолкали в хрустальный прозрачный шарик. Сигюн трет друг о дружку похолодевшие руки, подносит ко рту и греет горячим дыханием.
Она неожиданно замирает с открытым в выдохе ртом. Позади слышится не предвещающий ничего хорошего хруст продавливаемого снега. Сигюн точно сковывают тысячи маленьких игл, с усердием загнанных под кожу. Этот хруст слишком громкий, чтобы принадлежать даже йотуну. Она медленно сглатывает. И так же медленно поворачивается. Чтобы едва не закричать в голос. Взгляд упирается прямо в белую глазницу огромного ледяного волка. Его холодное резкое фырканье сбивает с головы капюшон, и Сигюн рвано выдыхает. В этом дуновении она подмечает что-то отдаленно знакомое. Родное… Она осторожно кладет дрожащую ладонь на ледяную морду. Пальцы проходятся по колючей, своевольной и властной энергии. Сигюн вдруг тепло улыбается.
Пелена мигом сходит одним коротким зеленым свечением. Изумрудные глаза, полные концентрированного гнева, сковывают взглядом по рукам и ногам. Вновь не позволяя даже шевельнуться. Кажется, чтобы даже просто дышать — нужно спросить разрешение. Сигюн слишком хорошо знает Локи, чтобы не понимать: с ним таким лучше не связываться. Но сегодня явно не тот день, когда у нее исправно работает самосохранение. Она говорит тихо, почти шепча:
— Я узнала тебя по магии.
Ее рука все еще покоится на его щеке. И Локи жестким захватом сминает миниатюрную ладонь в своей. От того, что он молчит, делается только хуже.
— Скажи что-нибудь, — опасливо просит Сигюн. Но он все так же молча не сводит с нее взгляда. Она нервно усмехается: — Что, даже не накричишь?
— Предоставлю это твоему отцу и матери, — тон леденящий, безэмоциональный. — Сказки тоже можешь оставить им.
— А чего тогда хочешь ты?..
— Правду.
Бог Коварства, который хочет правду? Сигюн вымученно усмехается. Нет. Она не будет поднимать эту тему. Она просто будет знать. И все. Но она выдаст ему кое-что другое в отместку. Он же хочет правды? Только вот…
— Правда тебе не понравится…
— ГОВОРИ! — громогласный крик оглушает, заставляя от внезапности зажмуриться и сжаться в комок.
Ледяное эхо звенит в темной снежной пустоши, только нагоняя страх. Сигюн поджимает посиневшие от холода губы и поднимает голубые глаза навстречу к изумрудным. В последних читается немыслимая ярость.
— Я влюбилась.
Локи, даже не шелохнувшись, до ощутимой боли сжимает челюсти. Так, что на бледной коже вырезаются желваки. Перед глазами отчетливо мелькает альвхеймский мальчишка, обнимающий его подопечную. Локи спрашивает голосом отменного палача:
— В кого?
— Но понимаю, что не подхожу ему…
— В кого? — бесстрастно повторяет он. В нем сумасшедшим комом крутится гнилая злость и беспочвенная ненависть.
— Я даже не умею целоваться…
— В-к-о-г-о? — отчетливо выплевывает Локи каждую букву. Еще немного — и он просто ее ударит.
— Научи меня, — внезапно просит Сигюн. По собственному желанию кладет голову в пасть голодному волку.
Локи смаргивает пелену затмевающей разум ревности. Он, зациклившись на одном, совершенно пропускает мимо ушей все сказанное. И чтобы не прослыть дураком, пытается защититься агрессией:
— Не смей пытаться заговаривать мне зубы, дрянная девчонка!
Его шипение больно режет по хрупким стенкам ее души. Еще чуть-чуть — и либо у Сигюн сдадут нервы, либо Локи размажет ее как букашку, попавшую под царский сапог. Она рвано выдыхает. Это будет либо перечеркнувшей все роковой ошибкой, либо…
Сигюн неожиданно подается вперед, прижимаясь в поцелуе к ошалевшему Локи. С настойчивостью самоубийцы неумело сминает его губу своими. Он даже не пытается сдвинуться с места. Это просто безумие! Это… Локи внезапно резко подтягивает Сигюн за голову и больно впивается жадным поцелуем. Всего на пару секунд, понимая, что творит глупость. Он резко отстраняется, тяжело дыша. Взгляд мечется. Локи огромным усилием воли возвращает свое самообладание на место и шипит как полоумный:
— Спятила?!
— Уже давно! — с отменным румянцем рапортует Сигюн и со смелостью смертника выплевывает в лицо насмешку: — А ты?! У самого-то глаза загорелись!
Она издает тихий писк, когда аристократичные пальцы с неаристократичной грубостью сжимают в кулак рыжие локоны. А следом в нее вжимаются холодные тонкие губы. Его поцелуй жесткий и властный. Собственнический. Резкий, рваный и неспокойный. Проникнутый желанием взять все то, что давно хотелось за считанные секунды. Совсем не такой поцелуй, о каком мечтают юные девы, по ночам уткнувшись лицом в подушку. Но это его поцелуй. И Сигюн просто теряется в реальности почти сразу же. По инерции подается навстречу, наслаждается неожиданным настигнувшим сладостным сумасшествием.
Она находит себя задыхающейся с прикрытыми глазами в непростительной близости со своим дядей. Ее руки путаются в черных как смоль волосах, упираясь костлявыми локтями в широкие плечи. Его пальцы одной кисти все так же оттягивают рыжее золото. Только уже без ноющей боли. А другой — по-хозяйски покоятся на талии. Локи сбивчиво выдыхает жаром в губы, прижимаясь лбом ко лбу:
— Специально разозлила меня, чтобы я действовал на эмоциях?
Сигюн довольно улыбается в ответ на напускное шипение.
— Ну хоть чему-то ты научилась у Бога Коварства.
— Ты обещал, помнишь?.. — осторожно начинает она. — Что научишь меня всему, о чем я тебя ни попрошу.
— Знаешь, милая… это выходит далеко за рамки моего обещания…
— «Это»?
— Вот «это»! — Локи коротко прикусывает нежные губы. А затем тихо и протяжно мычит. В шепоте сквозит ирония: — Твой отец убьет меня…
Сигюн не может сдержать тихий смех. Его глаза все еще прикрыты. Она шепчет в ответ заговорщицки тихо-тихо:
— Только если он об этом узнает.
Локи вскидывает бровь. Зеленые глаза с адским хитрым пламенем находят такие же, только нежно-голубые напротив. Губы сами собой расплываются в коварную ухмылку. Если бы в их омутах жили черти, как высокопарно гласит выражение, они бы пожали друг другу руки. Сиф все же была права: маленькая бестия проводит с ним слишком много времени. И он «плохо влияет» на нее.
— Совсем не страшат последствия, да? Я все-таки твой дядя. Пусть и не по крови.
— А я твоя племянница. Пусть и не по крови.
— Намекаешь, что все шишки падут на меня? — Локи качает головой. — Всегда знал, что ты вырастешь тем еще бедствием.
Сигюн с усмешкой утыкается ему в шею. Они наслаждаются кратким моментом идиллического молчания. Пока ее одним движением не подхватывают под колени и не поднимают на руки. Сигюн приходится наскоро ухватить Локи за шею.
— Зачем?..
— Затем, что ты почти отморозила себе ноги, сидя на льду, дуреха! А я обещал вернуть тебя Тору и Сиф целой и невредимой.
— Так все это только из-за обещания? — она с долей обиды ловит какой-то чересчур хитрый взгляд.
— Естественно! — на лице расползается коварный оскал, не предвещающий ничего хорошего. — Потому что, как только Тор и Сиф удостоверятся в твоей сохранности, ты ответишь лично мне за эту выходку по полной. — Сигюн издает короткое «ой», полностью удовлетворяя ожидания Локи. — И советую тебе придумать для царской четы правдоподобную отговорку о своей внезапной пропаже. Потому что помогать тебе выкручиваться я не собираюсь.
