— И? — только и спросила она.
— Я не знаю, почему Диана дала координаты заправки. Сейчас уже поздно. Давай доберемся до гостиницы, а утром я ей позвоню.
— Отлично. Значит, будить меня ночью и тащить против воли неизвестно куда — это нормально, а позвонить своей собутыльнице, которая дала тебе эти долбанные координаты, в два часа ночи — неприлично?
Я всего лишь пожал плечами.
«Конечно, это нормально, Скалли, — думал я, заводя машину. — Диана для меня всего лишь коллега, которой я не стану звонить среди ночи, к которой не стану врываться в спальню, которую не стану, как ты выразилась, тащить против воли неизвестно куда. Потому что она ровным счетом ничего для меня не значит, я не нуждаюсь в ее присутствии так, как нуждаюсь в тебе. Только в тебе».
Я обреченно вздохнул.
Всю дорогу до гостиницы Скалли не проронила ни слова.
* * *
Через двадцать минут напряженной тишины мы подъехали к отелю.
— Рассказывай, — неожиданно приказала Скалли, когда я заглушил мотор и собирался выходить.
— Я уж отчаялся услышать от тебя хотя бы слово, — капризно заметил я, даже не пытаясь скрыть, что раздражительность Скалли, как назойливая простуда, перекинулась и на меня.
Если смотреть правде в глаза, то я готов признать, что люблю ее. Но порой эта женщина будит во мне не совсем адекватное желание убить кого-нибудь, а еще лучше — ее. И, кажется, это желание взаимно. Особенно в подобные моменты, когда Скалли смотрит на меня, как грозная богиня, требующая человеческого жертвоприношения.
— Малдер, ты понимаешь, что я не обязана ехать с тобой черт знает куда в два часа ночи? И если уж мы тут, будь добр, просвети свою «темную» напарницу — зачем!?
— Если у тебя есть другие дела, то можешь возвращаться домой.
Теперь я был вне себя от ярости и уже собирался начать топать ногами, как избалованный ребенок. Но не успел. Скалли вышла из автомобиля, процедив сквозь зубы что-то подозрительно похожее на «сукин сын».
Я остался в машине в полном одиночестве, и до меня наконец дошло, что я и сам понятия не имел, что мы ищем. Я знал только координаты и думал лишь о том, что мне выпала возможность вернуть Секретные материалы. Оставляя Диану в баре, я действительно надеялся найти тут что-то важное. Хотя теперь, обдумывая все на трезвую голову, должен был признать, что эта авантюра, безусловно, заняла первое место в списке самых тупых авантюр в моей жизни. Пока что я нашел самую обычную заправку и…. - я выглянул из окна и осмотрелся — … необычный отель, окутанный туманом. Отлично. Я почти не сомневался, что готический антураж будет последней каплей, переполнившей чашу терпения напарницы.
— Малдер, это жуткое поместье и есть отель? — подозрительно прищурилась Скалли, нагибаясь, чтобы заглянуть в окно и бросить на меня очередной недовольный взгляд.
— Неужели Дана Скалли испугалась старого здания и тумана? — саркастически спросил я, отстегнул ремень безопасности, вышел и достал сумки из багажника. Напарница все еще смотрела с недоверием, будто пыталась понять, шучу я или говорю всерьез. Я бесцеремонно направился к главному входу, игнорируя попытки Скалли забрать у меня свою сумку.
— После всех этих лет ты как никто другой знаешь, что я не верю в призраков и прочую паранормальную ерунду, Малдер, — уверенно ответила она, еле поспевая за моими размашистыми шагами.
— Правда? Мне казалось, что ты начала верить в пришельцев после наших последних приключений.
— Нет, — безапелляционно заявила Скалли.
— Может, в полтергейстов?
— Конечно, нет!
— В чупакабру?
Тишина. Я остановился на крыльце и с изумлением обернулся.
— Правда? — протянул я.
Скалли закатила глаза и с видом «когда-же-ты-уже-повзрослеешь» ответила:
— Конечно, нет, Малдер. И не пори чушь.
Шагнув на крыльцо, она постучала в ржавый дверной молоток. Глухой звук эхом разнесся по аллее, ведущей к дому, и в этот момент меня посетило жуткое чувство абсолютной уверенности, что впереди нас ждет отнюдь не спокойная ночь.
* * *
Через несколько секунд тяжелая дверь со скрипом приоткрылась: из-за нее выглянул пожилой мужчина лет шестидесяти. В руках — подсвечник с зажженной свечой.
«Ни дать ни взять — вылитый Шон Коннери», — подумала я, и мужчина улыбнулся. В его глазах зажглась хитрая искра, и он открыл дверь шире. Теперь я могла лицезреть его с ног до головы и еле сдержала свист удивления, когда увидела его одеяние: бордовые камзол, бриджи и жилет с латунными пуговицами; голубоватая накрахмаленная рубашка с пышным жабо и широкими манжетами, белые гетры. Завершали картину грубые кожаные башмаки с массивными пряжками.
Ничего себе!
Я вопрошающе посмотрела на Малдера, который застыл, разинув рот, и если бы он вдруг превратился в мультяшку, не сомневаюсь, его глаза выскочили бы из орбит. Я ткнула напарника в бок локтем и, воспользовавшись моментом, забрала свою сумку.
— Вы… эээ… дворецкий? — ошарашено спросил Малдер.
Мужчина посторонился, жестом приглашая войти.
— Добро пожаловать в Мальмезон, — мелодично произнес он с сильным французским акцентом.
— Нам сказали, что у вас можно остановиться на ночь, — взяла я инициативу в свои руки, стараясь вспомнить, где слышала это странное название. На здании не было никакой вывески, если я ничего не пропустила.
— Да, конечно, мадемуазель. Но у нас только один подходящий номер. Думаю, вас это вполне устроит. Кровать королевских размеров, ночь еще молода… — он осекся, встретив мой убийственный взгляд, и подмигнул.
У меня уже не осталось моральных и физических сил, чтобы спорить, возмущаться или требовать жалобную книгу. В конце концов, если Малдера это не устраивало, он мог спать в машине. А с меня было достаточно сумасшедшего путешествия, отеля, которому не мешала основательная реставрация, и карнавала в лице странного метрдотеля. Или кем он там был?
— Отлично, — слукавила я после секундного раздумья. — Но мы не пара.
— Как скажете, мадмуазель, — дворецкий протянул ключи. — На второй этаж и направо. Третья дверь. И возьмите свечу, у нас нет электричества.
— А как же регистрация? — подал голос Малдер.
— Оставим это до утра. Час поздний, и вы, наверняка, устали.
Я пожала плечами и, взяв из рук старика свечу, направилась к лестнице. Малдер — за мной.
— Что это было, Скалли? — прошептал напарник, следуя неотступно, как тень. Его дыхание ласкало мою шею, и я чувствовала, как раздражение уступает место возбуждению. Пламя свечи задрожало.
— Не спрашивай, Малдер. Призрак старого дома? — прошептала я зловеще. Напарник хихикнул. — Или просто владельцы пытаются воссоздать дух эпохи, в которую построили гостиницу, — закончила я монотонно-поучающим тоном и зевнула.
Малдер не успел ответить — мы достигли места назначения. Я вставила ключ в проржавевший замок и с трудом отперла дверь. Вопреки моим ожиданиям, в комнате было почти светло: на столике стояла зажженная масляная лампа со стеклянным колпаком. Освещение слабое, но достаточное, чтобы показать замысловатую обстановку огромной комнаты: стены, обтянутые бордовой тканью с золотистым рисунком; позолоченный орнамент на дверях, ковры, алый тюль с бахромой. И дворецкий не преувеличил, когда упомянул кровать королевских размеров. Балдахин прилагался. В углу, недалеко от массивного комода из темно-красного дерева, стоял небольшой красный диван с позолоченными подлокотниками.
— Слишком маленький, я не умещусь, — предугадал напарник мои мысли.
— Слышал что-нибудь о прокрустовом ложе, Малдер? — спросила я, пытаясь скрыть улыбку.
— Только и мечтаешь, как бы мне что-нибудь ампутировать, да, Скалли?
— Ты даже не представляешь… — я посмотрела на Малдера, и от моего прежнего гнева не осталось и следа. Отражение пламени свечи танцевало в его глазах, наполненных нежностью.
Я приподняла балдахин и осмотрела кровать, покрытую алым покрывалом.
— Ладно, забудь об этом. Кровать огромная, тесно не будет. И твои части тела мне еще могут пригодиться, — сменила я гнев на милость.
— О, Скалли, я надеюсь на это, — сострил Малдер, уловив не очень прозрачный намек в моей шутке, и пошел исследовать ванную комнату, которая оказалась на удивление современной.
Через полчаса мы уже лежали на противоположных концах кровати. Дрема почти настигла меня, когда я услышала шепот Малдера:
— Скалли…
Я открыла глаза и повернулась на бок, к нему лицом:
— Что?
— Хотел извиниться за то, что опять втянул тебя в сомнительное предприятие. Иногда я могу быть таким идиотом.
— Я бы сказала, что в последнее время это «иногда» случается все чаще, Малдер. Но как однажды писал Цицерон: «Amicus certus in re incerta» — «Верный друг познается в неверном деле». И я уже смирилась, что у тебя поистине фантастический нюх на «неверные дела».
