— Ах, да верьте вы ему больше. Красавица ночная, красная коса — вот и все.
Тут Фалко замер, повел носом, вздохнул:
— Ах, как грибами сейчас запахло… Белыми… — произнес он мечтательно. — Это, должно быть, дед-лесовик прошел — он всегда с грибами дружен — они на его зов всегда сбегаются. Вот бы и к нам пригласил… хотя — у меня в кладовой запасы достаточные.
— Да, да — уж такие вы, хоббиты, охотники до грибов.
А Фалко, до времени забывши про грибы, опять говорил про комету:
— Так, конечно, оно так… Все говорят — комета и комета — хотя и смотрят на хвост ее в предрассветный час, он бардовым, как кровь, становится. Однако, на увещания старины Бродо говорят: «Какая еще такая беда? Отродясь никакой беды у нас не было». Понимаешь, Туор — большей беды, чем засуха, они и представить себе не могут… А вот недавно на северной нашей окраине видели трех драконов! Огромные, словно горы, а полетели на запад.
— На что этому Бродо возразили, что драконам никакого дела нет до Холмищ?
— Да…
— И правильно!
— Тиши ты.
— Ладно, ладно. — примирительно махнул рукою Туор. — Приглашаю тебя сегодня, в гости. Марвен — ты сам знаешь — со дня на день пополнение должна принести. Кто-то будет — мальчик иль девочка?.. Ну так вот — я и не хуже ее научился готовить: так что пальчики оближешь. И грибы твои любимые будут. Белые. Ты как — жареные или вареные?
— Жаренные…
— Вот и правильно — вареные на слизней похожи.
— Скажешь тоже. Но дело в том…
— И вино у меня отменное. Для такого гостя…
— Да выслушай ты меня, наконец — у меня самого гость. Вот не знаю только — проснулся ли он. Утром у меня появился и весь день прохрапел. Сдается, что и сейчас храпит, но обязательно надо проверить.
— Кто ж он?
Фалко не ответил. Он насторожился — задвигались его большие уши. Он кивнул в сторону зарослей, которые приобрели серебристый оттенок.
Теперь и Туор услышал, что в зарослях двигался кто то. Туор по шагам мог отличить любого зверя, и даже птицу, когда она двигалась по земле, но ничего подобного тому, что он слышал теперь — он не знал.
Шажки были очень быстрые — они почти сливались, будто шел не один, а несколько. Вот, с пронзительным криком, вылетела из кустов встревоженная птица.
А в следующий миг, Фалко схватил Туора за руку, выкрикнул:
— Смотри!
Там, где серебро зарослей таило глубокие черные тени, появились три кроваво-красных блюдца — затем раздалось злобное шипенье.
— Туор, ты знаешь, что это? — как ребенок теребил Туора за руку Фалко.
— Нет, нет. — выдохнул испуганный не меньше хоббита, охотник. — Отродясь такого не видывал. Вот что — кто бы это не был — мне он не нравится. И лучше бы он убирался подобру-поздорову, а то я стрелы не пожалею — а стрелы мои промаха не знают.
Туор выхватил лук, натянул тетиву.
Шипенье переросло в яростный вой, чем-то сродни волчьему, но только более верещащий. Затем кусты вздрогнули, и большое тело, ломая ветви, отступило…
Туор, не убирая лука, замер — вглядываясь, вслушиваясь.
И вновь раздалось шипенье: теперь на некотором отдалении — там же отчаянно выкрикнула птица; и крик этот резко оборвался.
— Оно было голодно и почувствовало запах оленьей крови. — напряженно шептал Фалко.
Они подождали еще немного и тогда Туор расслабил лук, и стал поднимать оленя, проговорил:
— Теперь бы побыстрей до дому добраться; ну а завтра с утра — мы соберемся и изловим эту тварь, какой бы она там сильной не была.
— Даже и не думай. — твердо отчеканил Фалко. — Теперь я тебя никуда не отпущу! Оно, ведь, ждет тебя. Будешь идти- оно на тебя из стволов и набросится.
— Ладно. Веди. — согласился Туор.
И вот они повернулись и зашагали к Холмищам.
Шли молча и быстро. Темно-серебристый туман, расходился шагах в пяти пред ними и плавно смыкался за спинами.
— Ах, ты проклятье! — выкрикнул вдруг Туор и резко обернулся.
В пяти метрах позади, мерцали мертвенным светом три кровяных глаза.
— Убирайся! — крикнул Туор и вновь выхватил лук.
Глаза закрылись, что-то задвигалось в тумане.
— Оно вокруг нас кружит. Быстро-быстро…. - зашептал Фалко.
Теперь и Туор слышал, как гудит вокруг туман — массивное тело носилось там, да там стремительно, что могло наброситься тараном и он бы и стрелу не успел пустить. Туман все темнел, и вот уже и собственной руки не стало видно за его стягами.
— Это колдовской туман. — прошептал Фалко. — Говорил ведь Бродо…
Массивное тело все носилось вокруг; постепенно сужались круги, а один раз Фалко вскрикнул, так как, что-то жесткое, холодное, но живое оцарапало его лиц В это мгновенье его лица коснулся сильный порыв западного ветра… Он сорвал темную дымку, поднял ее и разорвал в клочья.
И вот тут то раскрылось небо: темно-голубое на западе; черное, все усеянное звездами на востоке. Виден стал и Млечный путь, и комета, которая, растянувшись красным хвостом, захватывала треть юго-восточной части небес.
Над Ясным бором восходила полная Луна; разлитое в воздухе серебро ее было столь сильно, что от Туора и хоббита потянулись тени…
Раздался болезненный вопль, и массивное тело, взмахнув отростками, дохнув зловоньем, несколькими стремительными прыжками перенеслось к Ясному бору, и переломав кусты умчалось в чащу.
— Брр-рр, тварь какая. — с отвращением выдохнул Туор.
— Похоже на паука, которого раздули во много раз, и заставили охотится не на мух, а на людей и хоббитов. — добавил Фалко.
Вопль еще раз прорезался среди темных стволов Ясного бора, затем — наступила тишина. Вот на одно мгновенье прорезалась по небу падучая звезда.
— Ну и чудеса… — прошептал Туор, и покосился на Ясный бор.
Фалко молча потянул его за рукав к Холмищам, и Туор повиновался.
Еще немного прошли они и оказались на хоббитской дорожке. Сложена она была из точно подогнанных друг к другу каменных плиток.
* * *
Самые близкие к Ясному бору холмы были не обжиты. Зато, чем дальше, чем выше становились холмы, тем больше в них было хоббитских нор. Причем, в самых высоких холмах жили и самые древние, многочисленные роды; они, углубляясь в почву, рыли помещения для молодых до тех пор, пока кто-нибудь не изъявлял желания отселится; тогда, по старой традиции, рыли всеобщими усильями для него жилище.
Обжитые встарь холмы (те, которые высились у самых берегов Андуина), и достигали в высоту метров тридцати — представляли собой этакие выделанные из природы, зеленые, огородные горы. Казалось, что это какие-то, созданные великанами скульптуры, и глаз путешественника все искал в них какое-то сокрытое изображение, но никакого изображения не было.
Окраинные холмы, в одном из которых и поселился молодой Фалко, не украшали тучеобразные, многовековые яблони, но и там все было мило. И там красовались яблоневые да вишневые рощицы — кусты разных злаков зелеными стенами огораживали их. Бока этих холмов смотрели в ночь круглыми глазами, за которыми горели ярко-златистые блики очагов.
Вообще, в это время «глаза» должны уже были затухать, а хоббиты — желать друг другу приятных сновидений; однако, теперь сияли все окна — в том числе и на дальних, больших холмы — и, казалось, что все там заполнено маленькими светлячками. Хлопали калитки; чуткие уши уловили бы тихие хоббитские шажки, зато голоса их, нарочно громкие, услышал бы каждый. У одной из калиток, в свете факелов, стояло целое семейство — хоббитов сорок. Маленькие хоббитята прыгали возле своих родителей, те переговаривались:
— Какой крик то был!
— А, может, баловался кто?
— Да кто ж таким голосом баловаться может?
— Покричало и ушло! — заявила пожилая хоббитка, а другая ее поддержала. — Нечего здесь детей пугать. Мало ли, какой зверь — и так ясно — от Ясного бора добра не жди. Пойдем в нору — там уж никакой опасности…
Тут заметили они Фалко, а за ним…. Молодая хоббитка, как завизжит:
— Чудище лесное!
Фалко отскочил в сторону, развернулся. А это всего лишь Туор вместе со своим оленем шел; и именно олень придавал контуру лесного охотника какие-то небывалые, чудовищные черты…
— О-о-о! — заплакала хоббитка, а иные хоббиты выставил факелы — ведь иного оружия у них не было…
— Это мой друг — Туор. — успокоил их Фалко.
Тут увидели, что это, действительно, человек. На Фалко крупным градом посыпались вопросы:
— Где ты был?.. Слышал крик?.. Видел ЕГО?.. Ну, и какое оно?..
Вопросов было множество — тем более, стали подходить хоббиты и с других холмов, и каждый нес какой-то свой вопрос. Поначалу Фалко еще пытался всем отвечать; потом, однако, махнул рукою.
Вопросы же продолжали сыпаться и, похоже, спрашивающим было совершенно безразлично: отвечает им Фалко или нет — они уже придумали на каждый вопрос и ответ.
