— Я ведь даже не пил вчера, а чувствую себя так, словно давно умер.
— Вот уж не знаю, хорошо это или плохо, — сообщил Цзян Чэн, темным сгустком мелькнув мимо.
— Не начинай.
— Я и не начинаю. — пожал Цзян Чэн плечами.
— А вчера что было?
Цзян Чэн резко развернулся к Вэй Усяню. Вэй Усянь поднял ладонь и показал чернеющие следы укуса.
— Ты действительно хочешь об этом поговорить? — сказал Цзян Чэн с угрозой в голосе.
Вэй Усянь неловко поднялся из-за стола, за которым сидел. Он так рано заявился в штаб — и сам не знал почему. Находиться дома было невыносимо. Дом он делил с молчаливым Лань Ванцзи. Своего дома у Вэй Усяня не было уже много лет.
— Если бы хотел, то ты давно бы убил меня, — сказал Вэй Усянь со вздохом.
Цзян Чэн встал прямо, сложив руки перед собой. На пальце правой руки блеснуло фиолетовым кольцо. Вэй Усянь скосил на него взгляд. Цзян Чэн заметил это и спрятал руку.
— Что же ты меня не убьешь? — спросил Вэй Усянь со сладко-горькой улыбкой.
— Иди… — прохрипел Цзян Чэн и сел за свой стол, -… к черту.
Вэй Усянь хмыкнул.
— Рука болит? — глухо спросил Цзян Чэн.
— Не особенно. Ничего страшного. Ножи были… хуже.
Цзян Чэн дернулся, затем согнулся и стал дрожащими руками перебирать бумаги. Через тягучее и мучительное мгновение пришел Лань Сичень. Лань Ванзци где-то подзадержался — по другому делу.
Вэй Усянь кратко описал ситуацию, с проклятием, которое таковым не оказалось. Лань Сичень стер фразу «неизвестное проклятие» с доски.
— Что у нас есть еще? — спросил он.
— Золото не может исчезать бесследно, — проговорил Вэй Усянь и уселся на стол, подвинув задницей чайник и пиалы. Чайник опасно завис, балансируя на краю столешницы. Цзян Чэн нахмурился, не решаясь встать и убрать чайник. Подходить к брату не хотелось от слова «вообще».
— Не может, — сказал Цзян Чэн, бросив попытки беспокойств о чайнике и уткнувшись взглядом в доску, — но оно исчезает.
— Рынки, скупка, — сказал Вэй Усянь, поднял палец и опять чуть двинулся, потревожив чайник. Цзян Чэн сглотнул.
Цзян Чэн встал, взял довольно толстенькую стопку листов и грубо плюхнул ее рядом с Вэй Усянем. Затем бережно взял чайник в руки и переправил его на свой стол.
— Что это? — спросил Вэй Усянь, глядя на стопку.
— Ты когда-нибудь будешь читать документы по делу? — с раздраженным вздохом спросил Цзян Чэн. Когда через мгновение он не дождался реакции, то всплеснул руками: — А ну правда, зачем!
— Все хорошо! — внезапно негромко, но освежающе сказал Лань Сичень.
Вэй Усянь и Цзян Чэн оба уставились на него. Лань Сичень улыбнулся.
— Золото, и правда, исчезает. Те бумаги, что тебе дал Цзян Чэн — это список всего украденного. Со всеми приметами.
Вэй Усянь присвистнул.
— И это все… выучить? — в глазах его застыл ужас. Цзян Чэн прикрыл лицо ладонью и покачал головой.
— Про-чи-тать, — проговорил он по слогам, опустив руку, — Хотя бы прочитать. Ты бесполезен.
Цзян Чэн взял чайник в руки и прижал к животу.
Вэй Усянь даже обиделся:
— Как это так? Я был на стартовой площадке вчера. Расспросил свидетелей.
— Ага, — едко ответил Цзян Чэн, — А дело мы уже ведем три недели. И где ты был все эти три недели?
Не в бровь, а в глаз. Вэй Усянь пристыженно заткнулся. Лань Сичень только тихо засмеялся.
— Мы пойдем проверим скупки с Лань Ванцзи, — заявил Вэй Усянь, решившись после минуты раздумывания.
— Ты не понял? Пропавшего золота нет. Оно исчезло, — проговорил Цзян Чэн, нежно поглаживая крутой бок чайника. Взгляд Вэй Усяня, направленный на него, стал подозрительным. Лань Сичень безмятежно наблюдал за ними.
— А мы все равно пойдем! — заявил Вэй Усянь.
— Да вали! — рявкнул Цзян Чэн и подкинул чайник вверх. Вэй Усянь вытаращил глаза.
Цзян Чэн ртом изобразил шокированную букву «о», глядя как пузатенький беленький чайник, потеряв по пути крышку, крутанулся вокруг своей оси и ринулся вниз. Он неминуемо бы разбился, если бы не голубая вспышка, взмах длинных черных прядей волос и шелест ткани: Лань Сичень резко наклонился и поймал чайник в паре цуней над полом — одной рукой, и вывернувшись, прихватил и крышку — другой.
***
Лань Ванцзи снова следовал за ним как белый призрак, как бесприютная душа. Вэй Усянь ходил там, ходил сям… И ничего не находил. Рынок гудел и суетился как улей. Женщины продавали ткани разных цветов, пряности, косметику и посуду. Мужчины — загадочные металлические детали, полуразобранные механизмы, блестящие от конопляного масла. На конопляном же масле рядом жарились пирожки с горохом, и за соседним прилавком алели боками яблоки, уже готовые окунуться в огненно-горячую карамель. Вэй Усянь облизнулся. Лань Ванцзи посмотрел на него задумчиво, достал кошелек и купил яблоко в карамели, затем, не говоря ни слова, отдал его Вэй Усяню. Вэй Усянь взглянул на подарок, взял в руки палочку, на которой было нанизано яблоко, сказал «спасибо», но не кусал, а только недоуменно дырявил взглядом яблоко. Он от чего-то боялся поднять глаза на Лань Ванцзи.
— Пойдем, — сказал Вэй Усянь, справившись с собой, и двинулся вперед.
Скупка металла находилась в самом конце рынка, и Вэй Усянь успел прикончить яблоко тремя большими укусами.
— То происшествие изменило меня, — сказал он внезапно.
— Какое?
Вэй Усянь не ответил, только раздвинул багряное полотнище ткани, сверху звякнула «музыка ветра», и еще одна, и еще, пустила в хоровод золотых зайчиков. Большая статуя Будды в углу глядела на посетителей с нежностью, и одновременно равнодушием.
— А ты не изменился, — продолжил Вэй Усянь, подходя к Будде и вставая перед статуей на колени. Он распростерся на коврике, поднялся, держа ладони в молитвенной позе. Лань Ванцзи рядом проделал тоже самое. Вэй Усянь поднялся и положил несколько монет в тарелочку для подношений.
— И это так странно. Хотя чего тут странного — ты ничего не говоришь, никогда ничего не говоришь о том, что было.
— Так было нужно, — проговорил Лань Ванцзи.
Вэй Усянь невесело рассмеялся:
— Нужно — что? Не дать мне умереть под руками Цзян Чэна, потерявшего родителей? Или же нужно было дать мне возможность уничтожить весь город?
Лань Ванцзи молчал. Он мало чем сейчас отличался от Будды рядом.
— Тебе не станет легче, если ты будешь постоянно себя судить, — лишь проговорил он.
Вэй Усянь повел плечами и пошел вперед, в глубину помещения:
— Мне никогда и ни от чего не станет легче.
Лань Ванцзи еще раз поклонился статуе Будды и пошел за ним.
За прилавком сидел толстенький и мало приметный человечек в аляповатом, «под парчу», ханьфу.
Вэй Усянь выбрал часть из кучи листов, которые дал ему Цзян Чэн, человечек нехотя и медленно проглядел их. Лань Ванцзи молча кинул пригоршню золотых на прилавок. Взгляд человечка стал уже более заинтересованным. Но он все же отрицательно покачал головой. Это был уже третий рынок, и опять их настигло великое и безмолвное «ничего». Неужели, Цзян Чэн оказался прав, и они попросту теряют время?
Вэй Усянь все-таки оставил всю опись украденного и адрес для связи. Когда они с Лань Ванцзи уходили, мимо прошмыгнула девчушка лет семи, в кулачке крепко держа что-то блестящее. Девчушка была грязной, очень тощей, с кровавой соплей под носом.
— Где ты это взяла? — спросил хозяин скупки ласково.
Девчушка хмуро на него воззрилась.
— Я дам тебе за нее два медяка.
Вэй Усянь остановился, подал знак Лань Ванцзи и прислушался.
— Два медяка, не больше.
Вэй Усянь вышел на свет и присел перед малышкой. Он достал горсть монет и показал девчушке. Девчушка разжала ладошку, затем быстро сжала и спрятала кулачки за спиной, все также хмуро глядя на человека перед собой.
Но Вэй Усянь успел заметить в руке девчушки дорогое золотое кольцо с загадочной вязью по ободу. Вэй Усянь принялся увещевать малышку отдать находку им, перекидываясь ничего не значащими, но очень острожными фразами с хозяином скупки.
