— Думаю, придется помочь.
Лань Сичень кивнул. Цзян Чэн нахмурился, но ничего не сказал.
***
Вэй Усянь перебирал бумаги в поисках хоть какой-нибудь зацепки, которая могла бы помочь найти А-Цин. Распахнулась дверь, и внутрь въехала коляска с Цзян Яньли.
— Цзецзе! — вскричал Вэй Усянь. Сзади нее маячил хмурый Цзян Чэн. Послышались детские голоса, и внутрь ввалилась толпа детишек, уже умытых, причесанных и накормленных — Лань Ванцзи и Цзян Яньли пол дня занимались этой шумной ватагой.
Цзян Яньли подъехала к Вэй Усяню, тот наклонился и заключил сестру в объятие.
— Я ненадолго, — сказала она, — Надо куда-нибудь устроить детей…
— Школа Гусу? В которой мы учились?
Цзян Яньли подумала и кивнула.
— Думаю, да. С главой Гусу, правда, я еще не связывалась. Это же расходы…
— Я свяжусь, — проговорил Лань Ванцзи.
— Он согласится их принять? — Цзян Яньли посмотрела на Лань Ванцзи.
— Дядя не сможет отказать. Я скажу, что просишь ты.
Вэй Усянь не поверил своим глазам: кажется, Лань Ванцзи слегка — ободряюще — улыбнулся.
— Я вот его видеть точно не хочу, — проговорил Цзян Чэн.
Вэй Усянь хихикнул.
— Кого он терпеть не может, так это меня.
Цзян Чэн криво улыбнулся:
— Может, он так привязанность выражает. Но ты и правда доводишь его до белого каления.
Вэй Усянь улыбнулся и протянул руку, чтоб погладить сестру по голове. Цзян Яньли засмеялась, схватила его за ладонь и пощекотала нежное место между указательным и средним пальцами.
***
— По ценности, но не по количеству, больше всего было украдено у Цишань Вэнь, — сказал Вэй Усянь.
Лань Сичень принялся ходить по комнате.
— Это плохо.
— Чем же?
— Про Цишань Вэнь ходят не очень хорошие слухи.
— Они очень активно интересуются Измененными, — закончил за него Лань Ванцзи, — И нам опасно туда соваться.
— Как будто ты когда-нибудь боялся опасности, — парировал Вэй Усянь.
— Но в любом случае, нам нужно будет разработать план, — проговорил Лань Сичень, замерев у окна.
Солнце садилось, и краски смывало, словно оно забирало их за собой. Мир замолкал, но из углов домов, из притаившихся теней выползала настороженность.
========== 6. Дело о белых мотыльках: Окончание ==========
Чтобы что-то потерять, ты должен сначала это обрести. И наоборот.
С ними вели войны и их же в них использовали. Они создавали хлипкие государства, которые быстро разваливались то ли из-за алчности, то ли от отчаяния. Их уничтожали, их боготворили.
Измененные всегда были где-то посередине: между человеком и небожителем. Между адом и раем. Между зверем и ангелом. Измененные зависели от своей силы, но не желали ее. Она приходила, когда ее не ждали. Она приходила в момент величайшей боли и величайшего отчаяния, в кризисный момент. Она приходила не к каждому, слепо выбирая «носителя», который теперь вынужден был с ней сживаться.
Многие желали стать Измененными, но не многим это удавалось.
Вэй Усянь был неправильным Измененным, носителем чудовищной, темной, разрушительной силы, он родился таким или стал когда-то, когда не помнил — он не знал. Это была его ноша, его кара, его вина, его грех и его страсть. Это была его жизнь. И об этом поведает наш рассказ.
К войне нужно уметь подготовиться, прежде чем выступить в бой. А Вэй Усянь просто напился.
— Без меня, — сказал он Лань Ванцзи, который встал поперек загаженной комнаты истуканом в белом.
Лань Ванцзи сдернул одеяло с Вэй Усяня и подождал, пока тот проорется и проноется: все вперемешку.
— Я вообще вам не нужен! Я бесполезен! — заявил Вэй Усянь, со стоном уткнувшись в подушку.
— Кто так сказал?
— Цзян Чэн. Он постоянно так говорит.
— И ты его слушаешь?
— Он — мой брат. Мне приходится.
Лань Ванцзи подошел к окну и распахнул шторы. Окна, расчерченные витражами, пустили разноцветные пятна света по комнате. Стол Вэй Усяня был завален пиалами, кувшинами, чайниками, книгами, какими-то клочками бумаги — и всё под слоем пыли. Лань Ванцзи чихнул.
— Я специально не убираюсь в твоей комнате, потому что это твоя комната.
— И хорошо. Может, ты еще и уберешься прочь из моей комнаты, потому что это моя комната? — заявил Вэй Усянь, приподнимая голову и осоловело моргая.
— Если ты можешь произносить длинные осмысленные фразы, значит уже проснулся.
— Черт! — проговорил Вэй Усянь и спустил ноги. Он долго и задумчиво глядел перед собой. Поджал пальцы, поскреб пол.
Лань Ванцзи смахнул пыль со стола.
— Что вы решили? — спросил Вэй Усянь.
Лань Ванцзи еле заметно пожал плечами.
— Пойдем вместе. Лань Хуань, ты, я, Цзян Чэн и этот с мотыльками…
— Его тоже с собой?
— Он бы все равно не остался сидеть на месте. Из-за девчонки.
— Все равно не понимаю, на кой-черт вам сдался я.
— Ты легко сдаешься.
— Теперь я не легко решаюсь.
— Когда тебя это останавливало?
Вэй Усянь промолчал.
— Когда я был на стартовой площадке дирижаблей, то Цзян Чэн засек меня, — сказал он после паузы, — Я не удержался. Это слепое желание.
— Что ты сделал?
Вэй Усянь поднял взгляд на человека перед собой и слегка улыбнулся. В его улыбке было больше горечи, чем чего-то еще.
— Знаешь, как мне хочется докончить то, что я не докончил шесть лет назад? Ты даже не представляешь…
— Это так сложно — ничего не делать?
— Представь себе.
Лань Ванцзи, расправив полы ханьфу, сел рядом на кровать.
— Второе заклятие сковывания, — сказал он.
Вэй Усянь покачал головой.
— Нет, — твердо заявил он, — Слишком опасно. Ты можешь погибнуть. Моя сила и так жрет тебя изнутри. Ты давно был у врача?
— Лань Хуань осматривает меня.
— И что?
Лань Ванцзи сжал губы.
— И что он сказал? Не скажешь ты, я сам у него спрошу.
— Собирайся, — ответил Лань Ванцзи вместо этого и встал с кровати.
***
Цишань Вэнь засели в замке — громадине из серого кирпича. У них было много денег, но еще больше у них было жажды обладания. Много лет назад они проиграли войну, но не сгинули до конца — их планы стали тихими, мало понятными кому-либо другому, кроме них. Явный и теневой бизнес поддерживал их… Не всегда честный. Не всегда законный. Но за большие деньги можно простить многое.
Грозовые тучи зависли над Циндао, где-то, еще вдалеке, била молния. Мир приобрел сизый оттенок, оттенок тревоги.
Замок Цишань Вэнь напоминал тюрьму.
Вэй Усянь стоял у стены, под фонарем, и переминался с ноги на ногу. Во рту он мусолил травинку, сорванную по пути.
Сяо Синчэнь пустил своих мотыльков, чем сильно озадачил охранников. Мотыльки, оказывается, могли кусаться!
Пока охранники отмахивались, Цзян Чэну и Лань Ванцзи удалось проскользнуть внутрь.
Лань Сичень взял несколько камешков, соорудил из них «существо» и оживил, подув.
«Существо» встало на каменные «лапы», потянулось, потерлось о руку Лань Сиченя и побежало за Сяо Синчэнем и остальными.
Вэй Усянь остался ждать знака. Ждать пришлось долго.
***
Кандалы натирали ногу до кровавой, незаживающей раны. Вэнь Цин убирала сукровицу как могла, но обод был настолько жестким, что даже ее знаний и способностей не хватало… И потому что ее способности кандалы запечатывали напрочь.
Кровь Вэнь Нина. Кандалы и для нее и для него были сварены на крови Вэнь Нина.
Вэнь Цин постоянно хромала. Сорок шагов из одной комнаты в другую. От окна к окну. Цепь тянулась за ней, как извечная тоска. Тучи скрыли небо. Где-то ударила молния, и завыла собака.
Стены, обитые красным шелком, осветились на мгновение, чтоб кануть во тьме. Вэнь Цин не зажигала ни ламп, ни свечей.
А потом начался внезапный переполох…
— Вэнь Нин! — ахнула она.
«Ты должен бросить меня и бежать» — сколько раз она говорила ему это. Снова и снова. Она по ночам выбиралась в покои и смотрела на него, избитого, истощенного, тяжело дышащего. Из-под полотнища спутанных волос он поднимал на нее покрасневшие глаза.
