Незнакомца перекашивает от ярости, даже в сумраке видно (и с чего такая реакция на невинную шутку?), но Джон понимает, что задерживаться больше не стоит и стремительно сбегает, зажав в руке свою благоухающую добычу. Только бы успеть к автомобилю Сойеров. Еще надо записку для Сары написать. Но это можно и перед танцем, лишь бы она пообещала тур вальса.
Джон успевает как раз вовремя. До парадной лестницы автомобилю Сойеров остается две машины. Потеснив лакея, открывшего дверь, Джон кивает Сариному отцу, банкиру первой пятерки в империи, галантно подает руку Сариной матери и старшей сестре, которые приятно удивлены его появлением и мило улыбаются, обмахиваясь веерами. Сара вспыхивает, узнавая Джона, очаровательно смущается и задерживает свою ручку в его руке.
- А это вам, - Джон эффектным жестом преподносит своей избраннице орхидею, отмечая, что лиловый цвет определенно не подошел бы к Сариному голубому платью, равно как и бледно-желтый – спасибо незнакомцу за удачный выбор. – Пообещайте мне тур вальса. Первый танец, Сара, должен быть нашим, - тихо просит Джон.
Потупив глаза, Сара едва заметно кивает, прижимая орхидею к груди, мать и отец Сары смотрят на них снисходительно одобрительно, а старшая сестра недовольно морщит нос. Но здесь Джону все понятно – она не красива, ей давно пора замуж, вот только претендентов пока не находится – обыкновенная зависть. Джон отступает, мечтательно глядя вслед изящной почти воздушной Саре. В голове уже появляются картины их свидания в каминной – Джон твердо решает, что непременно взломает комнату, если она окажется закрытой, между их близостью с Сарой ничто не должно стоять. В конце концов, Джону завтра возвращаться в академию, он просто жаждет уединения с дамой своего сердца. Через пять машин подъезжает автомобиль Ватсонов. Матушка с облегчением сжимает руку сына, а вот Гарри оглядывает его с головы до ног с большим подозрением.
- Светишься, точно лампочка, что, уже успел с ней повидаться? – бурчит она, пока они поднимаются по высокой парадной лестнице. – Между прочим, без тебя вокруг нее увивался один хлыщ из провинции, с хорошим состоянием и гнусавым голосом. Я один раз с ним танцевала, - ябедничает Гарри, а матушка неодобрительно качает головой.
- Наш Джонни лучше всех, - замечает она как бы между прочим, - и Сара Сойер ему очень подходит. Они мило смотрятся вместе…
- Мило… - морщится Гарри. – Да просто ужасно. Эта кривляка и наш Джонни – ничего общего. Вот увидите, Сара нас еще удивит, в тихом омуте…
- Гарри, прекрати, - обрывает дочь матушка.
В этот момент двери в большой зал императорского дворца распахиваются, и церемониймейстер громко возвещает об их появлении. Зал заполнен только наполовину, что нормально для летних балов, когда большая часть аристократов уезжает на морские курорты, но вереница машин в подъездной аллее говорит как раз о большом наплыве желающих посетить бал, а значит и о том, что скоро здесь будет очень людно. Джон осматривается, разыскивая Мюррея, а Гарри вскрикивает:
- Ах, боже мой, там рядом с Таточкой, кажется, Клара! Неужели они вернулись в столицу? Матушка, можно я подойду поздороваться? – Гарри умоляюще глядит на мать, и та величественным кивком отпускает ее.
Гарри уносится к подругам, а матушка, улыбаясь, смотрит на Джона:
- Ты тоже можешь пойти к друзьям, - ласково произносит она, - не стоит скучать рядом со мной. Ты уже взрослый, чтобы держаться за мамину юбку. А мне нужно с тетушкой Филлипс поговорить. Она знак делает.
Джон с благодарностью целует матушкину руку и отступает, не решаясь, куда направиться. По-хорошему, он мог бы покурить в ожидании Мюррея. Курительные комнаты в императорском дворце славятся лучшими сортами табака, а свою пачку сигарет он презентовал незнакомцу. Воспоминание царапает какой-то неправильностью, но Джон не может понять, в чем эта неправильность заключается. В конце концов, он просто старается не вспоминать, направляясь в одну из множества боковых комнат, когда кто-то деликатно берет его под локоть, слегка придерживая.
- Ватсон, ты в столице! Невероятная удача!
Джон оборачивается и расплывается в улыбке, узнавая Билла Канингема, старого друга по школе, ныне служащего в дипломатическом корпусе.
- Привет, да вот, увольнительное получил. Мюррей тоже должен быть где-то здесь, - отвечает он, озираясь.
- Мюррей мне не нужен, - заявляет Билли, - а ты другое дело. В покер все еще играешь?
Джон краснеет. В покер он играет каждый вечер, и в последнее время весьма неудачно. Он старается не делать больших долгов, но сейчас как раз тот момент, когда нужно отдавать. Одалживаться у отца очень бы не хотелось, а Билл явно интересуется неспроста. Джон смотрит на него вопросительно, уже заранее зная, что согласится на любое предложение.
- Партия, - отвечает тот на невысказанный вопрос. – Точно тебе говорю, что императора еще придется подождать, у него делегация с Та-Кана, а мне срочно нужно развлечь одного типа. Выручай. Играем как обычно, ставку ты знаешь.
Джон колеблется. Сыграть и выиграть – неплохой вариант поправить материальное положение и расплатиться с долгами, не залезая в карман к отцу, но проиграть – хуже не придумаешь. Конечно, у него есть с собой наличность, и кое-что из фамильных украшений (бросает торопливый взгляд на перстни на пальцах), что может послужить залогом, но это будет совсем уж плохо. Джон колеблется.
- Да ладно, он, судя по всему, полный лох в покере, я битый час растолковывал правила, думаю, мы оберем его как липку, - подливает масла в огонь Канингем, - расслабься, Ватсон, будет весело, заодно и короне послужишь.
Джон бросает тоскливый взгляд на танцевальную залу – без императора не начнут, это уж точно, и первым танцем, открывающим бал, будет полонез, вальс только второй, и потому можно расслабиться, сорвать неплохой куш с гостя, чтобы потом расплатиться с друзьями по академии. Отец не будет ворчать, матушка горестно вздыхать, а Гарри не будет лезть под кожу и насмешливо поглядывать на портрет прапрадедушки, застрелившегося из-за карточных долгов.
- Была не была, идем, - решает Джон.
- Я знал, что на тебя можно положиться, - сияет в ответ Канингем, увлекая Джона в одну из маленьких игровых комнат дворца.
Джон потирает руки от предвкушения игры и радуется скорой прибыли ровно до того момента, как видит перед собой сидящего за карточным столом типа из оранжереи, все в том же черном сюртуке, застегнутом под горлышко, демонически бледного и дьявольски вихрастого. Приплыли. Хотел бы Джон надеяться, что лицо у этого типа вытянутое из-за их очередной встречи, а вовсе не потому, что он такой, словно аршин проглотивший, по жизни. Канингем представляет будущих участников партии друг другу:
- Мистер Шерлок Холмс, гость империи и лично нашего императора, в некотором роде мой коллега, - Джон слегка морщится на всего лишь «мистер» - плебей, не удивительно, что он так бестактно повел себя в оранжерее. Пока Канингем озвучивает весь перечень титулов Джона, доставшийся ему от предков, которыми по обыкновению следует гордиться, мистер Шерлок Холмс успевает заскучать, украдкой зевая, чем окончательно настраивает Джона против себя. – Ну что ж, приступим, господа, - Канингем распечатывает новую колоду и принимается ловко ее тасовать, - всего одну партию, скоротать, так сказать, время до появления августейших особ.
Джон мрачно следит за тем, как карты летают над столом, стараясь не замечать насмешливого взгляда «всего лишь мистера». Игра начинается. Джон очень старается. В академии он считается неплохим игроком, но сегодня явно не его день. Не идут карты. Раздражают партнеры. Изнутри гложет мысль о том, что если проиграет, придется просить денег у отца, и уже вдвое больше, чем изначально задумывалось. Все это не способствует удаче, а напротив, отпугивает ее. На кону образуется довольно неплохая сумма денег, когда Канингем выбывает из игры, складывая карты. У Джона больше не остается наличности, да и карты в руках составляют не лучшую комбинацию, с такой бы даже не блефовать, сразу пасовать, но презрительный взгляд прозрачных глаз императорского гостя, словно бес, подталкивает к риску и безрассудству. Джон еще колеблется, когда мистер Шерлок Холмс произносит, снисходительно отсчитывая очередную ставку:
