Джон Голсуорси - Последняя глава (Книга 3)

Джон Голсуорси

Последняя глава

Книга третья

Через реку

Перевод В. Станевич

ГЛАВА ПЕРВАЯ

С тех пор, как Клер вышла за сэра Джералда Корвена из Министерства колоний, прошло почти полтора года. И вот она стояла на палубе вошедшего в устье Темзы океанского парохода Восточной линии, ожидая, когда он пристанет. Было десять часов утра, и хотя октябрьский день обещал быть мягким, Клер все Же надела суконное пальто, так как до этого во время всего путешествия стояла жара. Лицо ее казалось бледным, даже желтоватым, но ясные карие глаза были нетерпеливо прикованы к берегу, чуть подкрашенные губы приоткрылись, и все черты дышали обычно присущей ей живостью. Сначала она стояла одна, потом за ее спиной раздался голос:

- А-а!.. Вот вы где!

Из-за спасательной шлюпки вышел молодой человек и остановился подле Клер. Не оборачиваясь, она сказала:

- Какой восхитительный день! У нас дома, наверно, чудесно.

- А я-то надеялся, что вы хоть один вечер проведете в городе - мы бы вместе поужинали, пошли бы в театр! Не хотите?

- Милый юноша, меня будут встречать.

- Как ужасно, что все на свете кончается!

- Порой гораздо ужаснее, что некоторые вещи начинаются.

Он пристально посмотрел на нее, потом вдруг спросил:

- Клер, вы, конечно, поняли, что я вас люблю? Она кивнула.

- Да.

- Но вы меня не любите? - Только не обижайтесь.

- Как мне хотелось бы, чтобы вы... чтобы вы загорелись хоть на минутку.

- Перед вами почтенная замужняя женщина, Тони!

- Которая возвращается в Англию из-за...

- Из-за цейлонского климата. Он ударил ногой в борт.

- Как раз в лучшее время года.... Я ничего не говорил, но знаю, что ваш... что Корвен...

Клер предостерегающе подняла брови, и он умолк; оба опять стали смотреть на берег, все больше привлекавший их внимание.

Если двое молодых людей провели около трех недель вместе на пароходе, они знают друг друга гораздо меньше, чем им кажется. При том однообразии, с каким протекает жизнь на судне, когда все как будто остановилось, кроме машин, воды, скользящей вдоль бортов, и солнца, неизменно описывающего в небе дугу, - близость двух людей, проводящих дни бок о бок на палубе, растет особенно быстро и приобретает какую-то своеобразную сердечность. Они знают, что о них уже сплетничают, но им все равно. Ведь сойти с парохода они не могут, а что еще можно сделать? Они танцуют друг с другом, и покачивание парохода, каким бы легким оно ни было, невольно заставляет их прижиматься друг к другу. Проходит каких-нибудь десять дней, и налаживается общая жизнь, более устойчивая, чем даже в браке, с той лишь разницей, что ночи они проводят врозь. А затем пароход вдруг останавливается, и у них, - может быть, у одного, а может быть, и у обоих, - возникает ощущение, что они так и не успели разобраться в своих чувствах. Ими овладевает лихорадочное волнение, оно даже приятно, ибо вынужденному бездействию настал конец, и они напоминают сухопутных животных, побывавших на море и вернувшихся на твердую землю.

Клер первая нарушила молчание:

- Вы так и не объяснили мне, почему вас зовут Тони, хотя ваше настоящее имя Джеймс?

- Именно поэтому! Прошу вас, не шутите, Клер. Этот проклятый пароход сейчас пристанет. Я просто не могу примириться с тем, что уже не буду видеть вас каждый день!

Клер скользнула по нему взглядом и снова стала смотреть на берег. "Какие нежные черты", - подумала она. Действительно у него было тонко очерченное продолговатое смуглое лицо, решительное, но добродушное, с темно-серыми глазами, мгновенно отражавшими его мысли, и темно-русые волосы; он был строен и подвижен.

Юноша стал вертеть пуговицу ее пальто.

- Вы ничего не говорили о себе, но нет у вас счастья, я чувствую...

- Не люблю людей, которые болтают о своей личной жизни.

- Вот, - он вложил ей в руку карточку, - через этот клуб вы всегда меня найдете.

Она прочла:

"М-р Джеймс Бернард Крум

"Кофейня"

Сент-Джеймс Стрит".

- Кажется, этот клуб очень старомодный?

- Да, и все-таки он до сих пор хорош. Когда я родился, отец тут же записал меня.

- Мой дядя, муж моей тетки, тоже состоит там членом, - сэр Лоренс Мент, высокий такой, тонкий и подвижной, его легко узнать по черепаховому моноклю.

- Поищу его.

- Что вы намерены делать в Англии?

- Буду искать работу. Здесь, как видно, многие этим занимаются.

- А кем вы хотели бы работать?

- Кем угодно, только не школьным учителем и не коммивояжером.

- Разве в наше время можно найти что-нибудь другое?

- Нет. Надежды очень мало. Больше всего мне бы хотелось получить место управляющего имением или заняться лошадьми.

- Имения и лошади вымирают,

- Я знаком с несколькими владельцами скаковых конюшен. Но, вероятно, кончу тем, что стану шофером. А вы где будете жить?

- У родных. Во всяком случае - первое время. Если вы, прожив на родине неделю, все еще захотите меня видеть, - вот мой постоянный адрес: КондафордГрэйндж, Оксфордшир.

- И зачем только я вас встретил? - сказал молодой человек с внезапной горечью.

- Спасибо!

- О... Вы отлично понимаете, что я имею в виду! Господи! Он уже бросает якорь! Вот и катер. Ах, Клер!

- Да?

- Неужели все, что было, не имеет для вас никакого значения?

Прежде чем ответить, Клер пристально посмотрела на него.

- Имеет, но я не знаю, как будет дальше. Если никак, то спасибо вам, что помогли скоротать эти скучные три недели.

Молодой человек молчал, как молчат только те, чьи чувства рвутся наружу...

Начало и завершение любого задуманного человеком предприятия всегда вызывает какую-то суматоху и волнение - постройка дома, написание романа, снос моста и в особенности окончание путешествия. Клер сошла на берег среди обычной сутолоки, все еще в сопровождении молодого Крума, и попала в объятия сестры.

- Динни! Как хорошо, что ты приехала, не побоялась этой толкотни! Моя сестра, Динни Черрел. Тони Крум. Теперь все в порядке, Тони. Идите, займитесь своими вещами.

- Я взяла машину Флер, - сказала Динни. - А где твой багаж?

- Его перешлют прямо в Кондафорд.

- Тогда мы можем ехать.

Молодой человек проводил их до машины и сказал "до свидания" с той напускной веселостью, которая никого не обманывает; затем машина скользнула прочь.

Сестры, сидя рядом, долго и любовно рассматривали друг друга, и руки их, все еще соединенные в пожатии, лежали на пледе.

- Ну, детка, - наконец сказала Динни, - как чудесно, что ты здесь! Я не ошиблась, читая между строк?

- Нет. Я к нему не вернусь, Динни.

- Никогда?

- Никогда.

- Неужели? Бедняжка!

- Мне не хочется вдаваться в подробности, но жить с ним стало просто невыносимо.

Клер помолчала, потом вдруг добавила, откинув голову:

- Совершенно невыносимо.

- Он согласился на твой отъезд? Клер покачала головой.

- Я удрала. Его не было. Дала телеграмму, а потом написала из Суэца.

Снова наступило молчание. Затем Динни стиснула ее руку и сказала:

- Я всегда этого боялась.

- Хуже всего то, что у меня нет ни гроша. Как ты думаешь, Динни, имеет смысл заняться шляпами?

- "Отечественное производство"? Сомневаюсь.

- Или, может быть, разводить собак, скажем, бультерьеров? Как ты считаешь?

- Не знаю. Мы это выясним.

- А как дела в Кондафорде?

- Ничего. Джин опять уехала к Хьюберту, но малыш - тут. Ему уже годик. Касберт Конвей Черрел. Мы, вероятно, будем звать его Каффс. Ужасно мил...

- У меня, слава богу, нет хоть этого осложнения! Некоторые вещи имеют и свои хорошие стороны.

Ее лицо стало суровым, как лица, изображенные на монетах.

- Он тебе уже писал?

- Нет, но напишет, когда поймет, что это серьезно.

- Тут замешана другая женщина?

Клер пожала плечами.

И снова рука Динни сжала руку сестры.

- Я не собираюсь трубить повсюду о своей жизни, Динни.

- А не может он из-за всего этого приехать в Англию?

- Не знаю. Если приедет, я с ним не встречусь.

- Но, детка, ты ужасно запутаешься.

- Обо мне беспокоиться нечего. А как ты жила? - И она окинула сестру критическим взглядом. - Ты все та же - с картины Боттичелли.

- Я стала настоящим скопидомом. Кроме того, я начала разводить пчел.

- Выгодно?

- Пока нет. Но на тонне меда можно заработать до семидесяти фунтов.

- Сколько же вы в этом году собрали? - Около двух центнеров.

- А лошади еще остались?

- Да, лошадей нам пока удалось сохранить. У меня план, я хочу открыть в Кондафорде пекарню. Пшеница обходится нам вдвое дороже того, что мы за нее выручаем, вот я и надумала сама молоть, выпекать и снабжать хлебом соседей. Пустить старую мельницу обойдется очень недорого, а помещение для пекарни есть. Нужно около трехсот фунтов стерлингов, чтобы начать дело. Мы уже почти решили срубить для продажи часть леса.

- Местные торговцы будут в ярости.

- Конечно.