Сигюн молчит. Лишь раскрывает рот и отводит взгляд, переполненный смущения. Это повергает ее мать в шок.
— Поверить не могу… — она потрясенно оседает на софу напротив и зарывается пальцами в волосы.
Сигюн остервенело закусывает губу в попытке не разреветься.
— А я ведь догадывалась…
«Знала», — иронично хмыкает Сиф про себя.
Знала, но ничего не делала. На что-то надеялась. Тешила себя слепой неоправданной верой в бывшего соратника, с которым сражалась сотни лет плечом к плечу. Позволяла радостным речам Тора о воссоединении с братом усыплять свою бдительность. Продолжала позволять дочери падать с распростертыми объятиями в руки монстра. Да. Она знала.
— Только все поверить не могла, что моя дочь настолько глупа, чтобы купиться на обаяние Бога Коварства, — Сиф делает паузу. — И что он позволит себе так далеко зайти.
— Мам, я…
— Помолчи! — она строго пресекает надрывистый выпад. — Ты уже достаточно натворила и наговорила, — она медлит. — Отцу пришлось рассказать совету об этом. Не представляю, что нужно будет сделать, чтобы обелить тебя перед старейшинами… но я это сделаю! Потому что ты моя дочь! — она добавляет чуть погодя: — Локи изгнан.
Сигюн резко поднимает округлившийся взгляд.
— Да, изгнан. Так что забудь о нем. Тор лично дал распоряжение Хеймдаллю не выпускать тебя из Асгарда даже после совершеннолетия. Не навсегда, естественно… — она вздыхает, понимая, что продолжать сейчас не имеет смысла. — А Локи лишится головы, если сунется сюда. И поверь мне, его любовь к собственной шкуре перевесит желание с тобой увидеться.
— Но мама! Изгнание?! Вы ни в чем не разобрались и даже слушать меня не хотите! Он же ничего не сделал!
— «Не сделал»?! — переходит на яростный крик Сиф. — Действительно! Скажем ему спасибо, что ты не беременна! — она судорожно выдыхает, проклиная себя за несдержанность. — Сигюн… я прекрасно понимаю, что мои доводы для тебя сейчас пусты… но послушай! Локи — манипулятор! Он выстраивает все так, дабы ты думала, что сама от начала до конца принимала решения. Поэтому он и зовется Богом Коварства! Его власть над умами обширна. Он не раз обманывал и твоего отца, и меня, и даже твоего деда!
— Ты не понимаешь! — в отчаянии всплескивает руками Сигюн. — Я знаю его гораздо лучше, чем ты или папа! И он был искренен со мной!
— Разговор окончен, дорогая.
Сиф устало прикрывает глаза и направляется к выходу. Она приказывает себе быть сильной и оставаться глухой к все более распаляющейся в мольбах дочери.
***
Сигюн выбивается из сил, пытаясь выплеснуть весь шквал эмоций в энергию. В действие. Но бесполезные метания по комнатам мало чем помогают. Она оседает на кровать, тяжело дыша. Теперь она еще и пленница. Мать сажает ее под домашний арест, отдав запрет: «Не выпускать царевну из покоев». Только какой в этом смысл, если теперь и так пойти некуда. Сигюн абсолютно нечего делать в этом дворце, кроме как скитаться по золотым коридорам-лабиринтам.
— Думал, застану тебя, утопающей в слезах, а ты бушуешь как злая фурия. У-у-у!.. Мне даже страшно!
Насмешливый баритон заставляет Сигюн дернуться как от электрического разряда. Она застывает на месте, не веря своим глазам. Локи хмурится и качает головой.
— Что, даже не обнимешь?
Он кривится с наигранным стоном, когда в него буквально слету впечатывается юное тело и стискивает в своих объятиях. Нервы у его маленькой племянницы сдают, и она заходится плачем. Локи только вздыхает и собственнически прижимает ее к себе. Запечатывает на рыжей макушке долгий поцелуй. Он ожидает чего-то такого. Какой-то такой душераздирающей картины. Но встретиться с этим воочию оказывается слишком болезненно. Хочется попросить прощения за то, что вот так просто покинул ее в самый ответственный момент. Но язык не поворачивается. Все, что остается, — продолжать молча успокаивающе гладить Сигюн по вьющимся волосам. Шептать «все будет хорошо» — не в его стиле. Да и «все хорошо» точно не будет. Оно уже все настолько плохо, что дальше некуда.
Тогда. В храме норн. Локи ожидал какого-то подвоха судьбы. Символического ножа в спину, намекнувшего бы Тору и Сиф об их с Сигюн отношениях. И предчувствие неисправимого только усилилось с просьбой Скульд. Скульд. Не просто норной. Богиней Будущего. Ее просьба-приказ остаться у выхода, быть может, спасла ему жизнь. Голову от рефлекторного броска секиры так точно. Да. Локи ожидал подвоха. Но не такого огромного. Не такого прямого факта, который все выложил подчистую в завуалированных словах: «У царевны Сигюн роман со своим дядей — Богом Коварства».
В ту секунду, как он прочел по губам норн вердикт, он понял, что нужно бежать без оглядки. Что время совершить запланированное и давно откладываемое в долгий ящик пришло. В ту секунду, как он прочел по губам норн вердикт, он понял, что все тайное стало оглушающей явью. Сложить два плюс два для вечно подозрительной Сиф будет довольно просто. А там уж и донести Тору.
Богиня Верности. Верна лишь тому, кто ей ближе всех. С кем она проводит время чаще всех. О ком говорит чаще всех. Кем восхищается больше всех. Верна своему патрону. Но соль в том, что быть верной своему учителю настолько, чтобы возвыситься до сана богини, невозможно. Привязанность должна быть глубже. Чувства должны быть глубже. Такие, что заставят умереть, если потребуется. Возложить жизнь к ногам другого. Окончательно и бесповоротно отдать всю себя. Совершенно не думая о последствиях. Судьба оставляет Сигюн «вечным ребенком» именно для этого. Теперь Локи понимает это ясно и четко: только дети могут быть слепо преданы предмету своей любви.
Ее истинная суть повергает его в шок. По одной только причине. Он, Бог Коварства, ее не заслуживает. Насколько сильно нужно любить, чтобы в таком малом возрасте заочно отказаться от всего ради него?! Локи не понимает. Он отчетливо осознает лишь, что никогда не сделал бы подобного ради нее. Даже, если бы знал, что она будет его единственной и самой сильной любовью. Но теперь… теперь он просто не может повернуть назад. Оставить ее одну. Оставить ее где-то не рядом с собой, не при себе. Оставить на бесконечные сердечные терзания от того, что его нет рядом. Да и, кроме того… Грязно и мерзко, но его природа Бога Коварства просто ликует. В Локи играет радость. В Локи играет потаенное неконтролируемое счастье и превосходство. Самодовольство. В Локи играет любовь.
Он усмехается. Это лучше, чем тысячи признаний в любви, — осознавать, какой обладает над Сигюн властью. Впервые кто-то выбирает его. Целиком и полностью его со всеми ошибками и ужасами содеянного за плечами. Принимает таким, каков есть, с сутью вечного лжеца. И не пытается исправить.
Нет уж. Раз Локи выбирает себе эту женщину (пусть даже она его племянница), он от нее не откажется. Ни теперь. Ни впредь. Никогда. И пусть не сейчас… но он сделает все, чтобы получить ее целиком и полностью со всеми заявленными правами. В конце концов, Сигюн с самого своего детства принадлежит ему.
— Тебя изгнали… — она тихо всхлипывает, когда плач сходит на «нет».
Заволоченные соленой влагой голубые глаза воздымаются кверху: к его. Локи стирает слезинки большим пальцем.
— Это ожидаемо, — он иронично кривится в лице и чуть склоняет голову вбок.
Сигюн как-то нездорово и ошарашенно округляет глаза. Локи чувствует грудной клеткой, как ее сердце пропускает удар. Она дрожащими губами спрашивает:
— Тебе… смешно?!
Он делает сиплый усталый вздох.
— Милая… я был готов к этому с самого начала. В отличие от тебя, я прекрасно знал, на что иду.
Сигюн поджимает губы и понуро опускает голову. Да, действительно. В отличие от нее, Локи всегда четко видел картину. Не погрязал во влюбленных иллюзиях, считая, что все само собой как-нибудь разрешится. В Сигюн смешиваются два чувства одновременно: вины и торжества. Ее мать неправа: Локи пришел увидеться с ней, несмотря ни на что. А значит его чувства неложные! Она шепчет едва слышно:
— Прости…
