- Волчка твоего надо перековать, - договорил он Лютикову. - Глаза у него грустные. А ты, Горшечников, чего слоняешься, как недоеная корова? Ступай, шашку точи. Утром идём на Безносого, он стоит в Тенгинской - люди Шабленко сообщили.
- Есть, товарищ комиссар! - вскинулся Гарька. - Так точно, товарищ комиссар!
- Лев Руфинович обещал подмогу, - сказал комиссар, снова помполиту. - Войдём с двух концов станицы, возьмём Безносого в «коробочку».
- Что разведчики?
- Говорят, подкрепления Безносому ждать неоткуда, - Север помолчал. - Меня беспокоит роща на выходе из станицы. С дороги она не просматривается, в ней хоть танк можно спрятать.
- Танков у Безносого нет, - усмехнулся Лютиков.
- Хитрая он бестия, - покачал головой Снейп. - Как бы не угодить в западню.
Гарька ушёл, в душе посмеиваясь над комиссаровой подозрительностью.
«Это старческое», - подумал он снисходительно - Северу уже перевалило за тридцать, уже и виски поседели.
Однако утром оказалось, что комиссар был прав. Безносый без сопротивления впустил отряд в станицу, а затем, заманив его поглубже, открыл шквальный огонь.
- Хмуров, собирай людей - отступаем, - проговорил комиссар, осаживая коня. Гулко и тяжело ударил взрыв. Посыпались камни, с ближайшей хаты обвалилась побелка. Эхом донеслись орудийные залпы с другого конца станицы. - Где же Шабленко?
- Не знаю, - ответил Лютиков.
- Зато я знаю - вовремя не успеет,- сказал комиссар. - Станицу нам сегодня не взять.
- Нельзя отступать! - закричал Гарька.
- Отчего нельзя? Как отступим, так и вернёмся. Позиция у нас невыгодная.
- Так оно, - согласился Хмуров. - Пока больших потерь нет…
Договорить он не успел: рядом разорвался снаряд, вслед за ним - второй, угодив прямо в ящик с гранатами. Гарька, открыв рот, смотрел, как взлетает в небо телега, выломившись из оглобель.
- Не стой, мать твою разэдак! - кричал кому-то комиссар. - Уйди, ворона, - зашибёт!
С неба посыпались обломки, труха и всякий древесный хлам.
«А ведь это мне Север кричал», - догадался Гарька, но прежде, чем успел отбежать к визжащим позади коням, вертящаяся оглобля встретилась с его головой. Бой для Гарьки закончился.
Тишина, темнота, пыль.
Горшечников чихнул и вылез из-под телеги. Верно, из-за телеги этой, из-за обломков, засыпавших Гарьку с головой, бойцы не нашли товарища: на улице не осталось ни одной живой души. Он вытер окровавленный лоб и побрёл по улице, мимо дохлых лошадей и человеческих трупов. Раненых среди них не было; стало быть, отряд отступил в порядке.
Оставаться на улице было нельзя. Из оружия у Горшечникова был только пустой наган. Тяжело перевалившись через плетень, Гарька очутился в садочке, разбитом у крепкого каменного дома. Под окнами торчали мальвы, на подоконнике цвела розовая герань. Гарька сел под боярышник и обхватил руками ноющую голову.
* * *
- Ой, ктой-то здесь? - длинная, как оглобля, девка прижала корзинку с грушами к пёстрому переднику.
- Сейчас уйду, - сказал Гарька. - Не ори только.
Девка шмыгнула мимо него и вбежала в дом.
- Ох, и глупа ты, Параска, - с крыльца спустилась хозяйка - толстая, в городском платье с воланами. - Какой же бандит, погляди - молоденький совсем.
Гарька поднялся на нетвёрдые ноги.
- Простите, - пробормотал он. - Я сейчас…
Хозяйка мазнула глазами по ободранному Гарьке. Лицо у неё было тяжёлое, с круглыми жабьими щеками.
- Красноармеец, что ли?
Гарька осторожно кивнул.
- Ваши ушли, не догнать, - сообщила хозяйка. - Как величать-то тебя?
- Гарька… Горшечников.
- А наше прозванье - Жабины. Доротея Апполинарьевна, - хозяйка жеманно улыбнулась и подала ладонь «лопаточкой».
Гарька подержался за пухлые влажные пальцы, поскорее выпустил и украдкой вытер руку о штаны.
- Заходи, солдатик, отдохни. Перекусим, чем Бог послал.
По двору расхаживали цесарки и важная свинья - надеть бы на неё платье, вышла бы хозяйкина сестрица. Тихо было, будто и не кровавила война землю вокруг.
Длинная Параска сразу спровадила Гарьку к рукомойнику - умыться, а потом повела в хату.
Горница - в розовых обоях, на стенках поразвешаны расписные тарелки, в углу - большой граммофон и пыльный фикус в кадке. На видном месте красовалась кровать - высокая, с вышитым подзором и подушками, уложенными крахмальной горою. У печки развалился огромный жирный кот.
- Хорошо тебе, купчина! - Гарька пощекотал мохнатое пузо.
Котяро раскрыл один глаз, уколол гостя булавочным зрачком.
Жабина любовно огладила пикейное покрывало, глянула ещё раз на Гарьку, будто товар на ярмарке осматривала, велела девке:
- Параска, затопи-ка баньку.
- Чичас, Доротея Апполинарьевна.
- Садись, солдатик, покушай лепёшечек со сметанкой. Вот варенье сливовое - сама варила.
От жирных лепёшек с вареньем жующий рот Жабиной залоснился. Гарька уткнулся взглядом в чашку.
- Вкусно тебе, солдатик?
Горшечникову стало так противно, что хоть беги.
- Очень, - выдавил он сквозь лепёшку и, сам не зная почему, принялся вдруг врать про оставленную дома невесту. Потом сказал робко: - Вы на мою тётю очень похожи.
- Неужто я так стара? - прищурила хозяйка сладкие глазки.
«Господи, которого нет, - спаси и сохрани!» - подумал Гарька.
- Отчего ж? Очень даже молоды.
Жабина улыбнулась и расстегнула пуговку, показав верх дряблых грудей.
- Жарко стало! - сказала она. - Как посидишь рядом с мужчиной, так кровь и играет!
- Баня готова, - всунулась Параска.
Горшечников вскочил, не дожевав лепёшки.
- Ну, ступай, - неохотно проговорила Жабина.
Пока Гарька мылся, хозяйка возилась в предбаннике и жирно вздыхала. Гарьке всё казалось, что она вот-вот войдёт. Он вздрагивал, хватался то за веник, то за полотенце - прикрываться. Намывшись, высунул голову в приотворённую дверь. Хозяйка возвратилась в дом. Гарька впрыгнул в штаны и выдохнул от облегчения - с таким приглядом и баня не в радость.
- Какая у вас хата нарядная! - сказал он, возвратившись.
Параска расстилала постель.
- Я красоту люблю, - Жабина гладила кота. Тот месил лапами тестяные хозяйкины колени и, недобро косясь на Гарьку, урчал: «М-маё! М-маё!» - Помылся, почаёвничал - теперь можно и в постельку.
- Так светло ещё, - Гарька сделал шаг к дверям. - Спасибо за хлеб-соль, однако надо мне к своим пробиваться.
- Дождись темноты, солдатик. До ночи поспишь, отдохнёшь… Пожалуй, и я прилягу - в сон клонит.
- Я тут, на лавке, - вражеских пулемётов Горшечников не боялся, а перед Жабиной аж поджилки затряслись.
- Кровать широкая, обоим места хватит…
- Ой-ой! - вскрикнула Параска.
«ОЙ-ой», - согласился Гарька.
- Чего верещишь, скаженная?
- Тамо люди идут…
- Эка невидаль - люди… - Жабина глянула за окошко.
В улицу втягивались конники, по-хозяйски присматриваясь к хатам.
- Нечистики! - шепотом заругалась Параска. - Ой, неужто на постой к нам встанут? Пьянки, пляски, девок понатащут, потом стрелять начнут… спаси Исус!
- Открывай подполье! - велела Жабина.
- Погодите, Доротея Апполинарьевна, - Гарька попятился от наступавших на него женщин, попытался прорваться к окошку. - Может, это наши вернулись?
- Какие ж ваши? Безносые это. Сиди, милок, целее будешь! - Жабина прихлопнула крышку подпола.
Горшечников сел на приступку. В подполе было холодно, пахло лежалым бураком.
- Ничего. Ночью уйду.
Снова стукнули двери, заходили половицы над головой. Голоса загомонили и смолкли. Неожиданно крышка откинулась. Сладкий голос Жабиной позвал:
- Вылезай, солдатик.
Гарька высунулся из подпола, подслеповато щурясь от закатного солнца, бившего в окна, повернулся и уперся взглядом в чёрные начищенные сапоги. Горшечников поднял глаза. Над ним, поигрывая «смит-и-вессоном», стоял Злоклятов, кривясь в злорадной усмешке.
- Со свиданьицем, молодой человек. Ап! - жёсткая рука схватила Гарьку за шкирку и
потащила наверх. Не успел он охнуть, как ему заломили и связали за спиной руки.
Котяро хрипло замяукал - смеялся, сволочь толстопузая.
- Добрый подарок!
- Вы, уж, Люциан Афанасьевич, будьте милостивы, не прикажите хозяйство моё трогать, да пришлите в помощь мне, бедной вдовице, казачка справного, - закачалась, заприседала в поклонах Жабина.
- Пришлём, Доротея Аполлинарьевна, - ласково улыбнулся ей в ответ Злоклятов, - мы вдовам и сиротам первые защитники. Пришлём здорового, как жеребец - сущего кентавра!
Едва вышли на крыльцо, Злоклятов сказал казаку, который подталкивал Гарьку в спину:
- А ну-ка, забирай цесарок, Мишка. Славный будет обед.
От оханья Жабиной у Гарьки на душе стало чуток веселее.
У ворот крючконосый, как ястреб, черкес, остановив коня, прислушивался к охоте на цесарок.
- Ищете квартиру, Мирза-бей? - кивнул ему Злоклятов. - Рекомендую: дом большой, хлебосольный, хозяйка белая, мягкая, как лаваш…
Не успел договорить, как чёрная черкесская борода скрылась за воротами.
