самого. А вот ты, как ни крути – всего лишь сомневающаяся недособака! Я думаю, дело даже не в том, что тебя волнует мнение окружающих, а в том, что ты и вправду переживаешь по поводу того, что тебе приходится быть собакой лишь наполовину. Вот поэтому ты и есть – самый настоящий извращенец!
Терпение Цыли закончилось, и он принялся нервно искать пальцами застёжку своего ошейника.
– А насчёт ошейника – это ты подумай хорошенько! – спохватился Рябов. – Я-то в дом удеру. Побежишь за мной – хозяйка опять Вацлава пилить начнёт, что ты с ошейника срываешься.
Цыля и без предупреждений Рябова оставил попытку освободиться от цепи. Бить морду коту прямо сейчас Цыле не хотелось. В конце концов, в словах Рябова чувствовалась какая-то особенно ясная правда. В сущности, он действительно исполнял свои обязанности недобросовестно и не раз ловил себя на мысли, что это волнует его не в меньшей степени, чем сама суть его работы. Те же свиньи трудились на своём поприще куда вдохновеннее, а Рябов и вовсе отличался от настоящего кота только тем, что не был котом (но в сложившихся обстоятельствах это, по мнению Цыли, существенной роли не играло). Поэтому сейчас действительно следовало полностью сконцентрироваться на деньгах и не обращать внимания на происходящее вокруг.
Воспользовавшись растерянностью Цыли, Рябов предусмотрительно скрылся в доме. А может, он просто заметил Вацлава, который, напустив на себя вид уставшего от бесконечных хлопот хозяина, как раз возвращался из сада. Судя по неуверенной походке, Вацлав успел прибегнуть к какому-то более радикальному средству избавления от похмелья – в бане или гараже у него наверняка имелась заначка на случай непредвиденных осложнений в отношениях с Марианной.
Окинув нетрезвым взглядом Цылю, он на пару секунд многозначительно задумался, после чего быстро заглянул в веранду и через мгновение вернулся с очередными пивными бутылями.
– Ты это куда? – тут же раздался из дома голос хозяйки.
О планах супруга она наверняка была предупреждена вездесущим Рябовым.
– Пойду Цылю выгуляю! – заплетающимся языком ответил хозяин. – Затосковал он уже, на цепи сидя.
– Какой Цыля?! С курами что делать?
– Да разобрался я уже с курами! По домам отпустил, пока не поправятся. А Николаевну уговорил в курятнике полежать, пообещал премию тройную. Она молодец, держится пока.
– Ну хоть не подохнут, а? – с тревогой поинтересовалась хозяйка, выглянув в окно.
– Пару дней отлежатся, и всё будет в порядке, – заверил её Вацлав. – А пару дней без кур, я думаю, мы переживём.
– Вот тебе всё просто – переживём, переживём… Нормальный хозяин давно задумался бы, что пора новых кур завести. Эти изначально слабые были – землю не роют, кудахтать не хотят. Хотя, что я тебе говорю, если у тебя даже собака не лает и полдня шатается неизвестно где?!
– Закрой рот! Цылю ругать не смей! Он вообще один, кто меня понимает! – проявил характер Вацлав, потрепав Цылю за плечо и собственноручно сняв ошейник. – Ну что, Цылька, пойдём погуляем! А эти бабы пусть и дальше из себя куриных королев корчат.
* * *
Отворив ворота и пропустив Цылю вперёд, Вацлав ещё немного поругался с супругой, после чего, громко хлопнув створкой, жестом указал Цыле в направлении совхозного поля, своего любимого места для прогулок.
От пива на этот раз Цыля отказался (завтра ему снова предстояло полдня крутить баранку, и с алкоголем переусердствовать не хотелось), и Вацлав с удвоенным энтузиазмом принялся вливать в себя содержимое бутылок.
– Вот так вот! – удовлетворённо сказал он, как только они с Цылей оказались за околицей. – Крутишься всю жизнь, как белка в колесе. Сам работаешь, других заставляешь работать, а всё для чего? Ты не знаешь, Цыля?
Цыля молча пожал плечами. Ответа на этот вопрос он действительно не знал, тем более если этот вопрос звучал из уст человека, который мог позволить себе почти всё.
– Не знаешь, – наигранно вздохнул Вацлав. – Да ты и не можешь знать, Цыля. Без обид, но чтобы понять подобное, нужно сперва чего-нибудь в этой жизни добиться. И добиться собственным лбом. Вот я тебе и скажу, Цыля, для чего всё это нужно. А нужно это, чтобы понять: для настоящего счастья нужно совсем другое. Не нужны миллионы, не нужны коттеджи, не нужны подчинённые. Это я раньше всегда мечтал уехать отсюда как можно дальше. От халупы батьковской, от запаха соляры, от кур, свиней этих грязных. А теперь…
Очередная бутылка пива резво пошла в ход, и Цыля начал всерьёз опасаться, что ему придётся обратно тащить хозяина на себе. Учитывая комплекцию Вацлава, это выглядело непростой задачей и к тому же выходило за рамки собачьих обязанностей.
– Вот видишь этот луг? – продолжил демонстрировать тайные закоулки своей души Вацлав. – Думаешь, я просто так сюда прихожу? Это ж колхозный луг, не мой. И колхозу на него плевать! Бурьян третий год стоит и ещё десять лет стоять будет, пока всё лесом не зарастёт. А ведь земля здесь – высший класс! Особенно под картофель. Одно время я даже подумывал этот луг у колхоза выкупить или арендовать. А ведь не стал. Знаешь, почему? А потому что нельзя всё в жизни подчинять целям и выгоде. И хозяйство своими руками держу не из блажи, кто бы что по этому поводу ни говорил. Не могу по-другому! Веришь? Как из города решили сюда перебраться, так Марианне и сказал – мол, только с хозяйством жить будем! Условие поставил, даже кулаком по столу бить пришлось. Потому что в деревне по-настоящему можно только с хозяйством жить! Ты вот говорил, что кто-то там с автобазы ещё ко мне хочет. Зови! Зови всех! Мне и свиньи ещё нужны, и петух. Без петуха куры совсем от рук отбились, жрут абы что, хворают. А мне нужно крепкое хозяйство! Я за настоящую жизнь! За искреннюю!
– А чего тогда настоящих животных не заведёшь? – спросил Цыля.
Ему захотелось немного унять красноречие Вацлава, который прямо посреди дороги решил справить малую нужду, и этим оскорбил ту часть сознания Цыли, в которой он оставался водителем.
– А вот это ты зря, – одёрнулся Вацлав, бросив протяжный и обиженный взгляд на Цылю. – Меня и так каждая собака этим упрекает – мол, самодур, людей за скот держу. Думаешь, я этого не вижу? Иной раз и вправду хочется соседей побесить от нечего делать, есть грешок. Но вот что касается скота, тут уж ты меня упрекать не смей! В этом я честен!
Тема для Вацлава была болезненной, и возмущение в его голосе стремительно уступало место плаксиво-обиженным интонациям.
– Ну не
