Ознакомительная версия.
Подавала вино гостям стройная гречанка София, которую они жадно поедали глазами. Была в том погребке своя особенность — вино из погреба подавалось на лифте. А вина Корнякта могли удовлетворить самые взыскательные вкусы: и кипрские, и греческие, и крымские, и итальянские, и венгерские, и греческие, и даже французские.
С годами дом Корнякта несколько раз менял владельцев. В 1908 г. его купил город и учредил музей. В зале, который до сих пор называют «корняктовским», начали происходить научные заседания.
На ул. Русской, 4, где теперь стильная кофейня «Под Синей Бутылкой», с давних пор торговали винами с Кипра, Греции, Румынии и Болгарии. В этот погребок наведывались заморские купцы. Впоследствии настоящей достопримечательностью заведения стал призрак первого владельца, который любил тарахтеть бочками в подвалах. Студенты нередко держали пари — переждать здесь всю ночь, — и происходили с ними интересные и драматические приключения.
Значительное развитие винных погребов началось в австрийские времена, импортеры венгерских, французских, итальянских вин основали фирмы, существовавшие до 1939 г.
Союз хорватов «Дидолич и Прпич» рекламировал в своем локале на ул. Чарнецкой, 3, далматинские вина. Как вспоминал Юзеф Виттлин, «и снова вдыхаю благородный аромат далматинских вин в магазине фирмы «Дидолич и Прпич», дидолилось там и прпилось злотоперую златарицу и мечталось о солнечном Дубровнике».
Но вскоре винные погребки превратились в магазины вин, потому что древняя австрийская традиция приходить на бутылочку вина исчезла довольно быстро.
Семья Штадтмиллер имела два погребка — на ул. Доминиканской, 2, и на Рынке, 34, где, кроме вин, выставлялись меды и хорошее пиво. На Рынке в доме Авенштоков винный погреб существовал с 1847 г. Здесь в зале на втором этаже, куда вела винтовая лестница, были расставлены тяжелые дубовые столы в форме подковы, а желающих попеть ожидало фортепиано.
Сюда наведывались богатая богема. В сатирическом стихотворении о москвофилах о ней вспоминает Владимир Самой ленко:
Дело спешное, пан!
Так пойдемте в ресторан,
У Штадтмиллера за пивом
Мы в синод составим план.
Когда Денис Сембратович стал издавать иллюстрированный журнал «Русская Хата», он рассчитывался с сотрудниками и авторами вином и гуляшом в этом погребе, где он имел кредит. Надо сказать, что вскоре журнал самоликвидировался и Сембратович так никогда и не рассчитался с Штадтмиллером, но тот ему простил.
В погребке Перонтони собиралась молодая богема, румынские вина рекламировал Зигмунт Зенгут на ул. Карла Людвика, 21. На ул. Собеского, 32, до Первой мировой открыта была в подвалах винная лавка «Под Старой Башней», теперь там бар «Под Башней». Анна Нейпауэр рекламировала свою винную лавку на ул. Кохановского, 6, с токайскими винами.
Хроника
19 сентября 1919 г. Нефортунная покупка. Антонина Сметана, дозорная, купила себе довольно дешево теплую бумазейную блузку у молодой евреечки при пл. Сольской. Замешкалась, чтобы купить еще и теплую юбку, и вдруг перед ней появилась Хана Валик из Роздола, у которой полчаса назад эта блузка была украдена в шинке Цукра на ул. Ризни, пока та перекусывала. Вмешалась полиция, и бедная дозорная добровольно вернула блузку владелице.
5 октября 1919 г. Дорогая приятельница. Служанка Екатерина Леваш крепко подружилась с пани Юнгмановой, рестораторшей при Замарстыновской, 4, часто посещала колежанку (подругу), и при этом воровала разные вещи. В последнее время это была плюшевая скатерть стоимостью 100 крон. Выдал Левашову случай. Юнгманова, проходя по площади Сольской, увидела приятельницу, которая продавала ее вещи. Ревизия в жилище Левашовой выявила кучу награбленного.
15 октября 1919 г. Ревизия в шинке Озиаша Тенненбаума при Вишневецкой обнаружила 110 пар ботинок и одно одеяло военное. Все конфисковано.
26 января 1921 г. Пошел на пиво. 37-летний жестянщик Фр. Ковайский, проживающий на ул. Лещинского, 38, вышел на днях в трактир на пиво и не вернулся. Жена Ковайского умоляет отозваться всех, кто имеет хоть какую-то информацию о ее муже.
2 марта 1921 г. 13-летнему Стефану Пастернаку удалось незаметно спрятаться в кабаке на ул. Соняшной. После закрытия локаля парень выбрался из тайника и устроил себе грандиозный пир. Хорошо угостившись, прихватил папиросы, шоколад, и убежал. При этом оставил пробку от бочки с медом открытой, так что напиток весь вытек. Сейчас юный гурман под замком.
9 января 1922 г. В кабаке Кручко развлекались три кумпла — извозчик Марьян Рушкевич, владелец публичного дома Ян Зелинский и известный разбойник Влодзь Шмайда.
В это время мимо кнайпы проезжали сани, в которых ехали дети предпринимателя Яна Творека. Когда кумплы увидели эти сани, то подумали что это кто-то занял их сани, на которых они приехали, и выскочили на улицу.
Пан Творек как раз вышел из дома встретить детей и, увидев незнакомцев, которые подскочили к его саням, не долго думая, так как будто это было в Техасе, а не на Замарстынове, вытащил браунинг и выстрелил. Пуля пробила грудь Шмайды.
Поднялась потасовка, сбежались люди и полиция. Интересно, что полиция не могла потом забрать у семьи труп, потому что весь Замарстынов собрался толпой. Оказалось, что Шмайда — это гордость окрестности и почти что народный герой. Замарстыновцы так и заявили: «Не дадим резать такого героя!»
Только ночью полиция выпросила у семьи тело, чтобы сделать вскрытие, а 14 января весь Замарстынов провожал останки славного разбойника на Лычаков.
4 февраля 1922 г. Часто отмечаемый в полиции Мехль Гаверсток вчера в кабаке Мандля при Жовковской при авантюре порезал битым стаканом своих товарищей Ледера и Шнайдера. У Ледера при этом вытек глаз. Им занимается «скорая помощь».
12 августа 1922 г. Два карточных клуба разоблачены полицией. Один из них — известный воровской притон «У Коптика», где играли в так называемый «густ». Банк держал известный карманник Равнер Вольф, а играли с ним одессит Абрахам Дикеш, который приехал во Львов на бандитские гастроли, и еще несколько карманников.
Второе «казино» обнаружено в чайной при улице Собеского. Игроками также были известные полиции воры. Конфискована 51 колода и 2000 марок.
12 октября 1922 г. Шереговец Александр Кизиньский пришел с товарищем в публичный дом при Шпитальной. Выбирались мужики «на широкую забаву». В борделе какие-то цивилы завязали с Кизиньским авантюру, кто-то поранил его ножом в бок. Защищая клиента, получила ножевую рану в руку одна из веселых дам. Полиция арестовала поножовщиков, а также владелицу люпанария Софию Мрозинскую и ее «воспитанниц» Сальку Храпливую и Юстину Маташкевич. Раненый Кизиньский находится в военном госпитале.
3 мая 1923 г. В кабаке Рыбака на ул. Зибликевича, 52, украден у Юзефа Михалевича, налогового урядника львовского магистрата, портфель с одним миллионом 300 тысяч марок.
Там на Лычакове есть прекрасный обычай
Из всех пригородов Лычаков слыл участком, где было больше всего кабаков и садов для забав под открытым небом.
Цивилизация заканчивалась перед костелом Святого Антония, и именно до этого пункта можно было затемно провожать передмещанских панянок. Проникать на дальнейшую территорию было уже опасно. А между тем и нижний, и верхний Лычаков манят к себе львовян особой романтиком — в этой окрестности начиналось созвездия роскошных алкогольных заведений, где забавлялось наше мещанство.
Брусчатка на ул. Лычаковской доходила только до церкви Св. Петра и Павла, а дальше продолжалась уже битая дорога. Здесь начинались одноэтажные, или, как тогда говорили, партерные, домики древних коренных лычаковских семей.
«Левый ряд домиков опирается на Лычаковские холмы, верха которых сверкают золотой стерней скошенных полей или зеленью муравы, — писал львовский еврейский писатель Носсиг. — Перед некоторыми домиками трепещет веха из сосновых ветвей — это знак, что здесь кабак. На зеленых шильдах (вывесках) поблекшими желтыми буквами написано, какой здесь можно получить напиток и имя трактирщика — жида. Тут Мордко, дальше Юзько, а выше — Юрко. Перед их домиками на всегда мокром плацу, покрытом овсом, сечкой и конским навозом, густо стояли сельские фуры, дядьки, утолив свою жажду, поили лошадей или ставили перед ними в мешках овес, смешанный с соломенной сечкой.
На каждом шагу встретишь здесь «грайзлерню», как на немецкий манер назывался продуктовый рынок. Сообщают об этом шильды, на которых художники изобразили разнообразные продукты. Внизу виднелись мешки со снежной мукой, коричневым кофе или желтыми зернами кукурузы, сверху возвышались корзины яиц, золотистых цитрин (лимонов) или румяных булок. А над ними свисают венки чернявых грибов, розового лука, матовых фиг или блестящих колбасок. Хватало также сверкающих сахарных голов, обернутых внизу черной бумагой. А рядом топки соли в виде пирамиды. Шильды языков соревновались между собой в оригинальности: на одном художник изобразил вязанку сальных свечей, свисающих на связанных в узел фитилях, на другом — пару сельдей, возложенных накрест, или коробку спичек, разноцветные головки которых создают шахматную доску».
Ознакомительная версия.
