— Так это же Игнатов… — перебил Костя.
— Вот именно. Я решил с ним с первым посоветоваться. Рассказал, а он: «Что ты ерунду выдумал. Формы не прокалятся, есть инструкция». Думаю: видно, правда, глупость сморозил, он ведь инженер, понимает. А месяца через два он от своего имени мое предложение внес. И хвалили его за это: «Молодой, растущий, способный».
— И ты молчал на собрании? — с возмущением проговорил Вадим. — Ну, уж я бы…
— Потому тебя и в бюро выбрали, что ты не такой, как я, — не без яда заметил Андрей. — Ладно, все же я кое-чему научился. Больше никому не дам перехватить свои мысли. Не скажу до времени. И вам не скажу.
— Не говори, пожалуйста, чего ты разошелся, — миролюбиво отозвался Костя.
Андрей сразу успокоился.
— Нет, вам скажу. Понимаете… Однажды вышло такое дело: Зуев как-то спутал записи в журнале и вынул опоки на два часа раньше срока.
— Ну?
— И ничего. Все формы вышли годными. Все до единой. Смекаете? Теперь я думаю: а, может, не надо их прокаливать семь часов? Довольно пяти? Или даже четырех. А, ребята?
— Это интересно. — Костя пристально взглянул на Андрея, легонько двинул его плечом, засмеялся. — Ты — творческий человек.
— Еще бы! — улыбнулся довольный Андрей.
— Сегодня же поговори с Петром Антоновичем, — посоветовал Вадим. — И с Зуевым. Ведь если так, мы за смену сможем прокаливать чуть ли не в полтора раза больше опок.
— Силен в математике! — подмигнул Костя.
— Может, конечно, случайность. А если… В самом деле, сейчас с Петром Антоновичем поговорю, — решил Андрей.
Однако ему не повезло: Петр Антонович к началу смены не пришел. Зуев сказал, что мастер заболел. Тогда Андрей решил обсудить свою мысль с Зуевым. «Ты меня поддержи», — шепнул он Вадиму.
В первую же свободную минуту они подошли к бригадиру. Зуев, не поняв толком, в чем дело, засуетился, зашумел:
— На два часа раньше? Когда это было? Ты видел?
— Да погоди, — убеждал Андрей, — дай досказать, разберись, в чем дело.
— И разбираться не буду.
— Будешь! — вдруг крикнул Вадим, перекрыв своим басом голос Зуева.
Зуев притих, выслушал Андрея молча, но при этом глядел на него такими презрительно-злыми глазами, что ясно было: ничего хорошего от него не жди.
— Суете нос, куда не надо, — ворчливо проговорил он. — Ты-то, Вадим… Работаешь без году неделю, а тоже знатоком себя выставляешь.
— Я не выставляю.
— То-то! Мало вы крутитесь? Надо, чтоб больше опок ворочали за смену? Давайте, ворочайте!
— Я работы не боюсь, — сдержанно сказал Андрей. — Могу и больше.
— А я вот не могу. И не хочу! — крикнул Зуев.
— Пойдем к Минаеву, Андрей, — предложил Вадим, не видя больше смысла пререкаться с Зуевым.
— Может, не стоит? — нерешительно спросил Андрей. — Подождать бы Петра Антоновича, тогда уж…
Минаев, когда они приоткрыли дверь, разговаривал по телефону. Не прерывая разговора, он указал им на диван.
— Совсем замотался с этим строительством, — сказал он, положив трубку. — Все спешно, быстро, бегом, чертежи на оборудование из научно-исследовательского института получаем по частям: один придет, другой затеряется, тот на синьке нормально отпечатан, а иной на ватмане, прямо горяченький, и копировать некогда.
— А вам, наверное, по характеру такая спешка, — улыбнулся Вадим.
— Я темпы люблю, но тут уж, пожалуй, перехватили немного. Ну, говорите, зачем пришли.
Минаев слушал Андрея внимательно, хотя и несколько нетерпеливо. Потом, помолчав, сказал:
— Понимаете, идея сама по себе как будто разумная. Инструкции тоже пишут люди, такие, как мы с вами, тоже могут ошибиться. Но не до этого сейчас. Просто не до этого! С одним строительством сколько мороки. Приходится следить, согласовывать, изменять кое-что. Теперь чертежи на оборудование начинают поступать — тоже надо пересмотреть, обсудить, решить, насколько пригодны. Но в будущем продумаем твое предложение, Андрей, в ближайшем будущем. А сейчас… — Минаев развел руками. — Сейчас из-за этого строительства план не выполняем. Так что подождать придется…
Андрей было встал, но Вадим потянул его за пояс.
— Надо все-таки разобраться, Иван Васильевич, — настойчиво проговорил он. — Противоречие получается. Сами же вы недавно сказали, что надо улучшать технологию, а чуть до дела дошло, — тянуть начинаете. Ведь план как раз и выиграет, если быстрее будем прокаливать опоки.
— Да некогда, некогда сейчас! — словно в отчаянии крикнул Минаев. — Техотдел по горло загружен, я не знаю уж, сколько ночей не спал досыта, в кино месяц не ходил…
— Можно и без техотдела пока, — предложил Вадим. — Вы поручите нашей бригаде, мы попробуем.
— Ну и настырный ты парень! — покрутил головой Минаев и вдруг добродушно расхохотался. — Люблю таких! Давай, зови Петра Антоновича. — Да, ведь он заболел. Ну, бригадира, Зуева зови, куда ни шло — попробуем. Получится — признаемся главному инженеру в самовольстве, не выйдет — смолчим. Так, что ли?
— Можно и так, — согласился Вадим и поспешил за бригадиром, опасаясь, как бы Минаев не передумал.
Зуев хмуро выслушал начальника цеха и по привычке стал возражать, переходя на крик:
— Я буду опыты делать, а брак пойдет — что, мне из своего кармана платить? Нет уж, спасибо. Нужны вам опыты — давайте письменное распоряжение, да укажите, что за брак с меня не будут брать, вот тогда я вам начну прокаливать, как захотите, а захотите — вовсе в непрокаленные буду заливать, прямо с формовки. А так — извините…
— Погоди, дай слово сказать, — замахал руками Минаев. — Что у тебя за поганая привычка: чуть что — начинаешь орать.
— Потому что никакой твердости в работе нет. Сегодня — так, завтра — иначе, послезавтра — опять по-новому.
— Ну, вот что. Делай так, как я сказал. Попробуйте сперва уменьшить время прокалки на полчаса, потом на час, а если браку не будет, то и больше.
— А если будет?
— Если будет, начетов за брак делать не станем, об этом не беспокойся. Договорились?
— Чтоб только точно. А то я без получки останусь.
— Не останешься.
— Ладно. И чтобы расценки старые.
— Разумеется.
— Будем пытать, — сказал Зуев.
Вадим торжествующе посмотрел на Андрея. Но Андрей был скорее озабочен, чем рад.
— Вот заварил кашу, — сказал он так, что слышал только Вадим. — А ну-ка зря!
Нет, похоже было, не зря. Первые опыты оказались удачными. Сократили время прокалки форм с семи до шести часов, потом до пяти с половиной, до пяти. И вот уже несколько партий отлили после пятичасовой прокалки, и все детали вышли годными. Заводская «молния» прославила почин Андрея. Сам бригадир повеселел, радуясь повышенному заработку. Минаев пришел на участок, поздравил литейщиков.
И вдруг начался брак. Формы прокаливали, как и до этого, пять часов. В первой партии половина деталей оказалась негодной, вторая вышла почти вся хорошая, а третья целиком пошла в брак.
— Это не из-за прокалки, здесь что-то другое, — предположил Вадим.
— Ведь вчера за всю смену почти не было брака, — отозвался помрачневший Андрей. — Да не только вчера — все три дня.
— Вот именно. Михаил Степанович, что ж ты молчишь? В чем дело, по-твоему?
— А чего я буду говорить? Это вы инженерами себя возомнили — ну и гадайте теперь. А мое дело — плавить да лить.
На участок, где происходила очистка агрегатов от формовочных материалов, прибежал Минаев. Тут же собрались литейщики. Вадим сходил в модельное отделение, принес модель детали, присел на корточки возле сваленных в кучу агрегатов. Модель была нормальная, с четкими очертаниями, а отлитые детали получились какими-то курносыми, с округлыми вершинами.
— Недолив, — сказал Минаев, оглядывая литейщиков.
— Работаешь, как черт, а получишь пшик, как вычтут за брак, — угрюмо обронил Карасик.
— Не вычтут: опыты, — успокоил его Зуев.
— Может, металл холодный лили? — спросил Минаев.
Раньше Вадиму казалось смешным, когда раскаленную сталь называли «холодной», но теперь он уже усвоил терминологию литейщиков. Холодная — это значило, что металл недостаточно прогрет и застывает, не успев как следует заполнить форму.
— Что я — первый день лью? — с апломбом заметил Зуев. — Если не доверяете…
— Брось ты, Михаил Степанович, кто тебе не доверяет? — тотчас возразил Минаев. — Ох, говорил же я, подождать надо с этим делом. Не послушали. А теперь вот возись. Пойду посоветуюсь с Федором Федоровичем.
Разговор с Бережковым вышел трудный. Федор Федорович молча выслушал начальника цеха, потом с обреченным видом сказал:
— Прекрасно, Иван Васильевич. Я займусь литьем, но чертежи на пресс-форму для двадцать восьмой детали задержатся еще на два дня.
