О случае этом было донесено Начальнику Квантунской области, и Его Превосходительство приказал произвести подробное по этому делу следствие, каковое в настоящее время и производится как с нашей стороны, так и со стороны германцев. Этим событием заканчивается время отсутствия здесь стационера.
3-го февраля Командующий местными войсками полковник Генерального штаба Глинский получил уведомление об ожидаемом нападении китайцев на железнодорожную линию, идущую на север в Инкоу; одновременно получено и приказание от генерал-майора Флейшера выслать отряды по четырем направлениям для выслеживания неприятеля и охраны дороги. Ввиду малочисленности имеемых в наличии войск, полковник Глинский сделал распоряжение о посылке, во исполнение этого приказа, двух рот, оставив на Шанхай-Гуане только полторы роты; имея в виду в случае необходимости воспользоваться десантом вверенного мне броненосца, полковник Глинский просил десантную роту иметь в готовности.
Для вызова десанта, днем или ночью, между броненосцем и берегом установлены условные сигналы, состоящие из следующих сочетаний: днем: подъем боевого флага на берегу означает требование десанта. Подъем на этот сигнал обыкновенного ответа на броненосце означает, что десант будет выслан. При невозможности скорой посылки десанта, на броненосце под ответным вымпелом поднимается боевой флаг.
ночью: при требовании на берегу шлюпки, сжигаются минутные фалшвеера с минутными же промежутками; если же требуется десант, то, после получения ответа с броненосца, в виде ряда длинных и коротких вспышек, на берегу сжигаются одновременно два фалшвеера, на расстоянии 10–15 шагов друг от друга. На эти последние два фалшвеера с броненосца надлежит отвечать рядом длинных и коротких вспышек, и только в случае невозможности скорой посылки десанта ответ с броненосца сопровождается одним или двумя фалшвеерами.
Утром 4-го февраля из Порт-Артура пришла мореходная канонерская лодка “Сивуч”, которой оказал содействие при доставке на берег груза; того же числа, вечером, мореходная канонерская лодка “Сивуч", приняв пассажиров в лице офицеров и нижних чинов военно-сухопутого ведомства, снялась с якоря для обратного следования в Порт-Артур.
Свободное время от стационерной службы проверял расписание, производил учения и тревоги. Вполне благоприятная, за редким исключением, погода и чистота рейда ото льда позволяли производить шлюпочные учения, а мичмана вверенного мне броненосца, пользуясь обширным горизонтом этого рейда, занимались астрономическими наблюдениями. С 6-го февраля приступил к прохождению курса стрельбы, причем 6-го и 8-го числа производил вспомогательную стрельбу, по буксируемому паровым катером щиту, прибором Орлова.
6-го февраля пришел итальянский крейсер 2 класса “Strombole”, а английский “Bonaventure” ушел в Вейхавей.
С заходом солнца, 11-го февраля, пришел пароход Добровольного флота “Хабаровск”, доставивший около шести тысяч пудов груза и 300 нижних чинов при 10-ти офицерах для пополнения убыли в береговых частях. К выгрузке парохода приступил с следующего утра и производил эту работу беспрерывно в течение целого дня; задувший вечером свежий NO заставил прекратить работу и поднять все гребные суда.
Командир парохода “Хабаровск” сообщил мне, что он вышел из Порт-Артура 10-го февраля и на параллели острова Iron встретил настолько толстый наносной лед, что погнул себе лопасть винта, вследствие чего вернулся в Порт-Артур, чтобы на следующий день засветло пройти это покрытое льдом место. Выйдя вторично, утром 11-го февраля, “Хабаровск”, встретив снова лед, принужден был его обойти и тем сделать лишних тридцать миль к W-y.
12-го февраля, по истечении положенного срока для наблюдения за успехом постройки пристани в порту Цинвандао вторично командировал туда мичмана Вердеревского.
В тот же день, после недельного отсутствия, вернулся английский крейсер “Bonaventure”, который в течение этого времени был заменен лодкой “Rosario”, ушедшей, с приходом крейсера, в Чифу. В Чифу же ушел за два дня до этого и итальянский крейсер “Stromboli”.
Пароход Добровольного флота “Хабаровск”, сдав свой груз и приняв вновь пассажиров и в свинцовом гробу тело покойного полковника интендантского ведомства, в 10 часов вечера 13-го февраля ушел в Порт-Артур.
14-го февраля, сдав дела стационера крейсеру 1 ранга “Дмитрий Донской”, пришедшему на смену вверенного мне броненосца, во исполнение предписания Младшего флагмана Эскадры Тихого океана от 12 февраля с. г. за № 238, в 6 часов вечера снялся с якоря для обратного следования в Порт-Артур с расчетом прибыть на рейд ко времени полной воды для входа в бассейн и погрузки угля.
Переход был вполне благоприятный, при умеренном N-м ветре, который ночью стих. Первый лед встретился в 20-ти милях от маяка Liautishan и шел в нем около пяти миль. Остальное пространство было совершенно чисто.
15-го февраля в 4 ч. 30 м. утра, за полтора часа до полной воды, вверенный мне броненосец отдал якорь ка рейде Порт- Артура, о чем доношу Вашему Превосходительству.
16 февраля 1901 г.
Командир эскадренного броненосца "Наварин" капитан 1 ранга Беклемишев.
Командующему Эскадрой флота в Тихом океане Рапорт
21-го августа я получил от контр-адмирала Старка приказание следовать с вверенным броненосцем во Владивосток и с рассветом 22-го снялся с якоря. Согласно данному мне раньше Вашим Превосходительством предписанию от 11 августа № 120, из Артура пошел сначала в Талиенванскую бухту, до полудня 23 августа производил стрельбу минами и из десантных орудий с барказов. Окончив эти занятия, согласно того же предписания пошел в Нагасаки.
На пути 24 августа в 8 часов вечера произвел подготовительную ночную стрельбу.
Весь переход до Нагасаки сделал при хорошей погоде. 25 августа, огибая Quelpart, в течение 3-х часов наблюдали противное течение, доходившее до 3-х узлов.
26 августа в 11 часов утра стал фертоингом на рейде Нагасаки, где застал мореходные канонерские лодки “Кореец” и “Отважный” и французский крейсер “Jean Bart”.
Во время занятий в Талиенванской бухте и на переходе в Нагасаки желудочные заболевания, о которых я доносил еще в рапорте от 21 июля, обострились настолько, что в последние дни для управления машиной оставалось на броненосце только два мичмана. В Нагасаки пришлось отправить в береговой лазарет старшего инженер-механика Григорьева, лейтенанта Кузнецова и мичманов Плушкина и Ковальского и 3-х нижних чинов (все трое вестовые из кают-компании). Младшие инженер-механики Кудреватый и Поклевский лечились на броненосце и первый скоро поправился, а второго позже пришлось тоже отправить в береговой лазарет. Там, при отменном качестве продуктов питания, все больные чувствовали себя лучше, только Григорьев внушал серьезные опасения. Дизентерия не поддавалась лечению, и больной с каждым днем становился слабее и слабее. 3-го сентября он пригласил к себе священника и на следующий день в 3-м часу пополудни скончался.
Потеря его и серьезное расстройство здоровья других офицеров не могут быть отнесены исключительно к летней стоянке броненосца в Артуре, где в нынешнем году среди сухопутных войск не было особых заболеваний. Да и состояние здоровья команды броненосца было вообще удовлетворительным.
Вместе с офицерами пострадали и их вестовые, что наводит на предположение о медленном отравлении какими-либо продуктами, попавшими в офицерский стол. Выявить это обстоятельство не удалось, хотя и было своевременно обращено внимание. Некоторые офицеры сберегли себя самою строгой диетой. Старший инженер-механик Григорьев и мичман Полушкин чувствовали себя лучше, когда я поместил их на несколько дней на берегу в запасных комнатах Артурского морского собрания; с уходом же из Артура состояние их здоровья снова ухудшилось. Должен заметить, что все больные держались на ногах до последней возможности и затягивали подачу рапортов о болезни, стараясь не вносить расстройство в корабельную службу.
Во время пребывания моего в Нагасаки туда приходило аргентинское учебное судно “Presidente Sarmiento” и, простояв с 27 по 31 августа, ушло в Вейхавей, рассчитывая оттуда пройти в Талиенван и испросить по телеграфу разрешения зайти в Порт- Артур. Это судно плавает с 40 гардемаринами, морское образование которых ведется подобно тому, как было у нас в шестидесятых годах. По просьбе их командира, я разрешил гардемаринам осмотреть вверенный мне броненосец, и в свою очередь командир “Presidente Sarmiento” предоставил нам возможность ознакомиться с его судном и системой гардемаринских занятий.
1 сентября пришел из Тонкина французский крейсер “Pascal”. Командир его просил моего содействия в помещении своих больных в наш береговой лазарет, что и было устроено с согласия нашего консула. С “Pascal” и “Jean Bart” были свезены в лазарет 4 нижних чина, больных дизентерией и малярией.
